А.И. Щербакова Российский государственный социальный университет, г. Москва

Термин «музыкальность», как и многие другие в сфере гуманитарного знания, имеет огромное количество толкований. В сущности, как справедливо заметил в своей книге «Классическая музыка от и до» Стефан Коллинз, «мы все музыкальны». Мы откликаемся на музыку, которая окружает нас с раннего детства до глубокой старости. Музыка является таким же средством общения, как и отдых. Наслаждение музыкальным представлением в обществе других людей дает нам возможность разделить радость, что является важной частью социального благополучия и присуще любому обществу и любой культуре» (Психология музыки.., 2005, с. 8).

Следует также согласиться с Коллинзом в том, что понимание классической музыки не является задачей столь сложной, что решение ее доступно исключительно избранным. Действительно, «понимание музыки классической – это всего лишь вопрос расширения нашего внутреннего слухового “словаря”, подобно тому, как мы расширяем словарный запас, читая произведения литературы. Как и литература, музыка воздействует на человека и на эмоциональном, и на интеллектуальном уровнях...» (там же, с. 9).

Из этого следует, что музыкальности, данной от природы каждому человеку (если только он не лишен возможности слышать), вполне достаточно, чтобы стать «хорошим слушателем» или даже «слушателем-экспертом» по классификации Т. Адорно (1999). Этим и руководствуется современный педагог-музыкант, стремясь обеспечить каждому человеку возможность стать таким слушателем.

Однако понятие «музыкальность» значительно шире чем заложенная в человеке способность к освоению того или иного музыкального языка. Оно несет в себе столь глубокий смысл, что мы вправе рассматривать его в контексте становления и развития культуры. Греческое понятие «temenos» (теменос) расшифровывается как ощущение неразрывности человека и искусства, их взаимосвязанности в каждом проявлении жизни и деятельности.

Это удивительное понимание взаимосвязанности всего существующего, диффузности, способности перемещаться в хороводе, свойственной «действу» человеческого бытия, соединялось с потребностью найти единое, цементирующее начало. И именно этим началом являлась для древнего человека музыка, само название которой происходит от Музы как олицетворения творческой сути бытия.

В иерархии ценностей на заре человеческой культуры само понятие «музыка» трактовалось не только как искусство музицирования или наука о музыке, а значительно шире, как широкий круг понятий, связанный с общей культурой и образованием. Таким образом, в представлении древних греков, «мусический человек» (то есть человек музыкальный) как идеал античности – это служитель муз, активно познающий мир и демонстрирующий высокие достижения в разных сферах деятельности. Служение музам как проявление возвышенного духа требовало от «мусического человека» активной деятельной позиции.

Это сторона «морально-эстетического» и профессионального «кодекса соответствия» музыканта своей профессиональной деятельности представляет для современного педагога-музыканта особый интерес, поскольку открывает секрет существования «вечных ценностей», пронесенных человечеством через тысячелетия.

Облик Орфея как идеального музыканта – один из центральных образов античной музыкальной истории. Выдающиеся музыкальные способности Орфей, согласно античной традиции, унаследовал от своей матери – музы Каллиопы. Удивительно, что с тех давних времен и по сей день Талант воспринимается как дар свыше. В слове «одаренность» живет это устоявшееся представление, определяющее отношение к таланту как великой ценности, которой одариваются избранные и которая передается по наследству, дабы ее хранить и приумножать.

Чрезвычайно показательно, что величайший музыкант в античной истории владел и важнейшими способностями бога Аполлона: даром прорицателя, умением врачевать и владением поэтическим словом. То есть совершенный музыкант, символом которого являлся Орфей, не мог просто достаточно хорошо играть на каком-либо музыкальном инструменте, петь или танцевать. Это лишь часть проявлений его сущности, которая далеко превосходит внешние умения.

Интерпретация древними греками «кодекса соответствия» музыканта своему предназначению поражает своей провидческой силой. Музыкант – прорицатель, не это ли объясняет способность великих «мастеров музыкального цеха» опережать свое время, идти, по выражению И. Бродского, «впереди истории», открывать новые неведомые пути, «новые миры звучаний» (Б. Асафьев).

Наделение Орфея даром прорицателя как бы изначально закладывает право художника на взгляд в будущее, дарует ему способность жить во всех временных измерениях: в прошлом, поскольку он неразрывно связан со своими генетическими корнями, где находятся истоки дара (муза Каллиопа – мать Орфея), в настоящем, где через деятельность проявляется дар (Орфей поет, играет на кифаре) и будущем (Орфей – прорицатель).

Врачевание – еще одно удивительное провидение древних, не здесь ли кроются музыкальные корни современной валеологии или «музыкотерапии»? Представляется, что в понятие врачевания через музыку древние вкладывали очень глубокий смысл. Музыка, которую нес людям Орфей, могла одновременно очаровать дикого кабана и орла, волка и зайца, сильного и слабого в гармоничном единении перед красотой и величием. Она несла мир и согласие. Такое представление о ценности музыки как духовно-нравственного рычага в жизни определяет ее высокий статус в социокультурном пространстве античного мира. Музыка, осознанная еще в древности как врачеватель душевных ран человечества, приобретает огромное ценностное звучание. Именно Орфей является эталоном «мусического человека», воплощая представление о музыке как о носителе широкого комплекса знаний, связанных с общей культурой и образованием.

Так античность на века дает урок потомкам, подчас сводящим великое таинство музыкального дара к ремесленному овладению навыками игры на музыкальном инструменте, умению петь или танцевать. И сегодня каждый, кто избрал своим поприщем музыкальное искусство, – будь то композитор, исполнитель, педагог-музыкант – должен осознавать личную ответственность перед музыкальным даром, помнить, что с древнейших времен служение музам требовало широчайшей образованности и способности к философскому осмыслению жизни и искусства.

Итак, что же такое музыкальность? Особый дар, определяющий потребность и способность постижения музыки? Несомненно. При наличии такого дара музыка, по убеждению С. Коллинза, становится абсолютным центром существования человека, основным стержнем его личности. Но есть в этом даре еще одна философская черта, которая и позволяет рассматривать его как социальный и культурный феномен. Это потребность во всеобщей гармонии, единении человечества, создании мирового «созвучия», столь необходимого нашему времени. В этом и заключается великая сила музыкального дара и миссия человека, этим даром обладающего.

Литература:

1. Адорно Т. Избранное: социология музыки. М.; СПб., 1999.
2. Психология музыки и музыкальных способностей: Хрестоматия / Сост.-ред. А.Е. Тарас. Минск, 2005.