МЕЛИК-ПАШАЕВ Александр Александрович, доктор психологических наук, главный научный сотрудник Психологического института российской академии образования, г. Москва.

Утверждение, которое заключено в названии статьи, звучит, по меньшей мере, парадоксально. Ведь и в науке, и в повседневном словоупотреблении мы, говоря о норме, имеем в виду норму статистическую. В границах такой нормы лежат явления, которые встречаются достаточно часто, чтобы «считаться нормальными». Но разве одаренность такова? Казалось бы, и житейский здравый смысл, и данные многочисленных тестовых обследований говорят о противоположном: одаренных людей мало, всего-то несколько процентов.

Не думаю, что эти данные заслуживают большого доверия. Ведь одаренность проявляется прежде всего в том, что человек порождает значимую для него творческую задачу, а не в том, как он решает поставленные перед ним задачи в процессе деятельности, лишенной творческой мотивации. Но этот важный вопрос в данном случае не имеет принципиального значения, потому что, говоря о норме, я имею в виду не статистическое, а ценностное, или аксиологическое ее понимание. В этом случае нормальным признается не наличное среднее, а высшее из возможного; не то, каково большинство из нас в сложившейся «здесь и теперь» социокультурной среде, а то, каким каждый из нас может стать.

Представление о норме как о высшем уровне развития довольно распространено в истории культуры и, в частности, в психологической науке. Такова, например, позиция А. Маслоу, который утверждал: «Такой … подход к человеку, когда за норму выдают среднее арифметическое, подталкивает нас к выводу, что эта «нормальность» – лучшее, чего мы можем ждать от человека и потому должны довольствоваться ею. Но я склонен считать такого рода «норму» скорее … задержкой человеческого развития» [3, с.39]. Она, с точки зрения Маслоу, противодействует тяге к самоактуализации и духовному росту, которая присуща каждому ребенку. Ценностное понимание нормы свойственно и ряду российских ученых. Еще А.А. Ухтомский различил «фактическое» и «нормальное» и связал норму не с «налично сложившимся статистическим средним», а с «достижениями» и «перспективами» [12, с.229]. «Моя позиция, – пишет Н.И.Непомнящая, – состоит в том, что точкой отсчета при подходе к человеку (и в исследованиях, и в практике) должны являться не только такие особенности, которые характерны для большинства и которые отражают то, каков человек в принятых условиях воспитания, но и такие, которые могут быть в настоящее время присущи меньшинству и в то же время соответствовать потенциальным сущностным свойствам человека» [8, с.123] Аксиологическое понимание нормы как возможности высших достижений формулирует В.И. Слободчиков, делающий методологически важное замечание: ценностная норма не выявляется (путем анализа и количественной обработки данных о наличном положении вещей), а полагается [10].

На каком же основании мы полагаем в качестве ценностной нормы такое, казалось бы, редкое человеческое качество, как одаренность? И, прежде всего, какой смысл вкладываем в это понятие? Ведь «одаренность», как и «норма», понимается неоднозначно. Многие исследователи называют одаренностью сравнительно высокий уровень способностей. В тот же ряд можно поставить и такие, реже встречающиеся в научных текстах термины, как «талант» и «гениальность». Содержательно определить и тем самым разграничить эти уровни – задача едва ли выполнимая; различаются они скорее количественно, «на глаз» и в значительной степени произвольно. Другой подход предполагает качественное различие. Тогда за способностями сохраняется привычный со времен Б.М.Теплова [11] статус психологических особенностей, нужных для успешного освоения и выполнения той или другой деятельности в ее наличных, представленных в культуре формах, а одаренность связывается с творческой самореализацией человека в этой деятельности и, следовательно, с его личным (большим или меньшим) вкладом в культуру, трансцендирующим рамки наличных форм данной деятельности. С моей точки зрения, употребление термина «одаренность» оправдано именно в этом случае.

Рассуждая в терминах способностей, исследователь вынужден различать творческие и репродуктивные способности и пытаться (обычно без большого успеха) объяснять, как из вторых образуются первые. Понятие «одаренность», напротив, делает избыточным эпитет «творческая», поскольку ничего другого и не подразумевает, эти термины синонимичны.

Таким образом, говоря об одаренности как о ценностной норме, мы утверждаем, что творчество является нормой человеческого бытия, а не привилегией редких людей и отдельных профессий; что человек по природе – творец. Обоснованность этого утверждения подтверждается разнообразными источниками: от библейской антропологии, от философов и психологов персоналистского и гуманистического направлений до современной педагогической и терапевтической практики [1; 5; 9].

В психологической литературе особое место занимает опубликованное более 100 лет назад обстоятельное и скрупулезное исследование В.В. Зеньковского «Проблема психической причинности» [2]. На обширном, традиционном для психологической науке материале психических процессов он убедительно показал, что внутреннюю жизнь человека направляет изначально присущая ему внутренняя энергия (или внутренняя активность) души, ее «самодеятельность». Она действует не в качестве отражения или приспособительной реакции на внешние, периферические стимулы, как может казаться; она обусловлена не каузально, а телеологически; она избирательно, в соответствии со своими целями усваивает и преобразует любой материал внешних воздействий и впечатлений.

Практически «внутренняя энергия души» – синоним творческой природы человека и его родовая характеристика. Она проходит путь от непроизвольной и бессознательной активности младенца до высших, сознательных и произвольных, и еще более высоких, сверхсознательных и постпроизвольных форм творчества; в актуализации и максимально полной реализации этого потенциала и состоит ценностная норма развития.

Присущая человеку творческая энергия, по выражению Н.О. Лосского, сверхкачественна – в том смысле, что изначально она не специализирована, ее потенциал универсален. Ее можно уподобить белому лучу, который таит в себе весь цветовой спектр и раскрывает его, преломляясь в среде. Так и «внутренняя энергия души» раскрывается в среде культуры спектром разнообразных видов одаренности, вариантов творческой самореализации каждого отдельного человека.

Но это не значит, что, в отличие от одаренности как таковой, которая является общечеловеческой нормой, каждый конкретный вид ее, к примеру, одаренность художественная – удел немногих, специально одаренных людей. Художественная одаренность, как, вероятно, и другие ее виды, выступает в двух аспектах: родовом, или общечеловеческом, и индивидуальном. В первом из них проявляется универсальность человеческого существа, «сверхкачественное» богатство внутренней энергии души, потенциальная способность ребенка осваивать и творчески проявлять себя в различных областях жизни и культуры. В этом аспекте родовую художественную одаренность можно назвать возрастной: в детские годы творческий потенциал человека наиболее успешно актуализируется в искусстве. Это не случайно: психологическая специфика дошкольного и младшего школьного возраста особенно благоприятствует тому, чтобы ребенок именно в этой области приобрел успешный опыт творчества, опыт порождения и воплощения собственных замыслов; чтобы он открыл себя как творца [4; 6]. Этот опыт необходим для психологического здоровья человека, независимо от его будущей профессиональной деятельности. Поэтому всеобщее, творчески развивающее художественное образование имеет незаменимое гуманистическое и социальное значение.

Предполагаю, что в нормальных условиях развития у ребенка, еще не утратившего задатки универсальности, в той или иной степени проявятся и другие конкретные виды одаренности в их родовом аспекте, но это – вопрос для специального обсуждения. Что же касается упомянутой выше приоритетной роли искусства в развитии детского творчества, то она давно засвидетельствована практикой.

Едва ли существует другая область столь раннего творчества, культурную ценность которой признавало бы общество и профессиональная элита, как это обстоит уже более века с искусством детей. И это происходит не потому, что экспертов поражает сам возраст авторов; и не потому, что в их работах видят залог будущих достижений, которых вполне может и не быть – тем более, что лишь считанные дети станут профессиональными деятелями искусства.

Творческие работы детей получают признание как уже существующая, реальная художественная ценность, хотя и отмеченная возрастным своеобразием. И это не исключение, а норма: в благоприятных психолого-педагогических условиях освоения какого-либо искусства потенциал художественной одаренности раскрывается, хотя и не в равной мере, практически у всех детей. Но в чем же тогда заключено неустранимое различие между «всеми» детьми – и теми немногими, которые и захотят, и смогут действительно посвятить себя искусству? Теми, чья художественная одаренность носит не возрастной (родовой), а индивидуальный характер?

Ответ на этот вопрос очень точно, на мой взгляд, сформулировал М.М. Пришвин. Он увидел главную тайну писательского труда не в каких-либо специальных «писательских» возможностях, а в том, что человек стремится «переводить всерьез жизнь свою в слово». Речь тут идет, понятно, уже не о всеобщей норме: переводить свою единственную жизнь во что бы то ни было определенное – будь то вид искусства, область науки, какие-либо формы общественного служения и т.п. – всегда будут лишь немногие, именно в этом отношении одаренные, именно к этому призванные люди. И всех людей, призванных к какому бы то ни было виду творчества, отличает не то, что они могут творчески проявить себя в данной области, а то, что они непреодолимо хотят этого. Их отличает, в первую очередь, всепоглощающая, постоянная направленность на данный предмет познания и творчества как на главное в своей жизни.

Эта «призванность» часто, а, может быть, и всегда бывает укоренена в особого рода переживаниях, в большинстве случаев испытанных в детстве и юности. Они двуедины по своей сути. С одной стороны, перед человеком неожиданно, с большей или меньшей определенностью, приоткрывается путь будущей самореализации, который он воспринимает как свой, предназначенный именно ему. С другой, это же переживается как некая, более или менее осознаваемая встреча со своим «будущим Я» в полноте его творческих возможностей, которые могут быть осуществлены на этом приоткрывшемся пути. Результатом подобных «встреч» становится устойчивое желание-долженствование творческой самореализации, определяющее и верность пути, и незаурядные творческие достижения.

Но, разумеется, подробное описание психологического содержания подобных «встреч», как и обсуждение условий, которые делали бы их более вероятными, не могут быть предприняты в рамках этой статьи [7].

Подведем итоги. Одаренность, то есть дар творчества как таковой, «сверхкачественная» внутренняя энергия души – родовое свойство человека. Реализация этой энергии – норма человеческого бытия; творческий человек – это нормальный человек в ценностном, а не статистическом смысле слова. (Соответственно, блокирование творческого дара, феномен «не творческого человека» – явление статистически нормальное, но с ценностной позиции представляющее собой опасную аномалию, о чем нужно говорить отдельно).

На основе «сверхкачественного» творческого потенциала дифференцируются конкретные виды одаренности, особые русла, которые выбирает внутренняя энергия души отдельного человека. В этом аспекте одаренность выступает не как общечеловеческая норма, а как индивидуальное призвание. Прикоснуться к различным видам творчества может, в силу изначальной универсальности, каждый человек, каждый ребенок. Но «переводить жизнь свою» в какой либо конкретный вид творчества – это призвание немногих. Вместе с тем, сама возможность для каждого человека «быть призванным» и осуществить на том или ином пути свое призвание – это норма, которая может быть осуществлена в нормальном обществе и, в свою очередь, создаст общество, нормальное в ценностном смысле слова. То есть – наилучшее из возможных.

Список литературы

1. Базарный В.Ф. Нервно-психическое утомление учащихся в традиционной школьной среде / В.Ф. Базарный. Сергиев Посад.: Мин.обр. РФ, 1995. 68 с.
2. Зеньковский В.В. Проблема психической причинности / В.В. Зеньковский. Киев, 1914. 435 с.
3. Маслоу А. Дальние пределы человеческой психики / А. Маслоу. СПб.: Евразия, 1997. 430 с.
4. Мелик-Пашаев А.А. Художник в каждом ребенке / А.А. Мелик-Пашаев, З.Н. Новлянская. М.: Просвещение, 2008. 175 с.
5. Мелик-Пашаев А.А. Искусство не для искусства, или От арттерапии к артпрофилактике / А.А. Мелик-Пашаев // Искусство в школе. 2013. №1. С. 6-9.
6. Мелик-Пашаев А.А. Истоки и специфика детского художественного творчества / А.А. Мелик-Пашаев, З.Н. Новлянская, А.А. Адаскина, Н.Ф. Чубук. М.: Навигатор, 2014. 177 с.
7. Мелик-Пашаев А.А. В поисках истока творчества / А.А. Мелик-Пашаев // Дифференционно-интеграционная теория развития. Редакторы и составители Н.И. Чуприкова и Е.В. Волкова. М.: Языки славянской культуры, 2014. С. 139 163.
8. Непомнящая Н.И. Целостно-личностный подход к изучению человека./ Н.И. Непомнящая // Вопросы психологии. 2005. №1. С. 116-125.
9. Практическое руководство по терапии творческим самовыражением / Под ред. М.Е. Бурно. М.: Академический проект ОППП. 2002. 858 с.
10. Слободчиков В.И. Теория и диагностика развития в психологической антропологии / В.И. Слободчиков // Психология обучения. 2014. №1. С. 3-34.
11. Теплов Б.М. способности и одаренность / Б.М.Теплов // Избранные труды в двух томах Т.1. М.: Педагогика, 1985. С. 15-41.
12. Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник / А.А. Ухтомский. Рыбинск: Рыбинское подворье, 1997. 567 с.