«История и теория психологии»
том 2

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

КАТЕГОРИАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ
Глава 16

Категория личности

Становление понятия «личность» в психологии

Личность - важнейшая среда психологических категорий. В ней оказываются интегрированы, к ней стянуты все другие категории: образ, действие, мотив, отношение.

Человек, как это очевидно, не конгломерат разрозненных признаков, психических элементов. И в практике общения люди усматривают друг в друге более или менее целостный образ, который позволяет отличать одного субъекта от другого по его не только внешнему, но и внутреннему облику.

Персонология В. Штерна

В поисках оснований такой целостности В. Штерн (1871 - 1938) предложил идею персонологического подхода. Психология, с его точки зрения, должна базироваться на персонологии - особой дисциплине, предметом которой служит персона как живая, индивидуальная, уникальная (eigenartige) целостность, стремящаяся к цели, открытая по отношению к миру. Персонология охватывает не только психологический аспект поведения. Она, по Штерну, основа всех наук о  человеке - биологии, физиологии, медицины. Персоне свойственна психофизическая «нейтральность». Это означает, что психическое и органическое в ней должно трактоваться не как разные сущности, а как различные стороны или проявления одного и того же начала. Вводя идею «нейтральности», Штерн рассчитывал разрубить гордиев узел психофизического дуализма, присущего учениям о личности, которые, сперва разъяв в человеке физическое (тело) и психическое (способности, характер и т.д.), затем пытаются соотнести их в формулах различных типологий.

Решение, к которому пришел Штерн, было, однако, мнимым. Изучение корреляций между индивидуально-вариативными психическими и физиологическими признаками человека не могло быть заменено простой прокламацией того, что за этими различиями скрыта нейтральная по отношению к ним сущность (персона). Однако в перспективе категориального развития психологии теоретическая декларация Штерна выражала потребность в разработке категории личности. Выводя психологическое понимание личности из более широкого - персонологического, Штерн по существу высказал идею о том, что личностно-психологическое раскрывается лишь в контексте целостного учения о человеке. Утверждая, что личность неповторима, открыта по отношению к миру, он ставил вопрос не только о различиях между людьми по таким (взятым порознь или в различных сочетаниях) параметрам, как быстрота реакции, эмоциональность, объем внимания, память, конкретность мысли, но и о различиях, обусловленных целостностью личности как особой системы, не сводимой к своим компонентам. Ставился также вопрос о способности этой системы активно воздействовать на жизненный процесс, а не только испытывать влияния внешних или внутренних стимулов.

Научное мышление только там успешно осваивало психическую реальность, где ему удавалось преодолеть презумпцию ее «бесподобности», несопоставимости ни с одним из явлений бытия, но - преодолеть с антиредукционистских позиций. При становлении категории социального отношения научной мысли приходилось преодолевать не только биологический (см. учение Макдугалла об инстинктах), но и социологический (см. учение Дюркгейма о «коллективных представлениях») редукционизм. Социальное отношение (выраженное в феноменах общения, индивидуального стиля ролевого поведения и т.д.) оказалось столь же реальной детерминантой системы отношений между человеком и миром, как образ, действие, мотив.

В ходе исследования индивидуальных различий все явственнее выступала значимость еще одной детерминанты, несводимость которой к другим создавала потребность в категориальной перецентровке психологического познания. Эта потребность не могла быть реализована, о чем и свидетельствует персонология Штерна. Понятие о «персоне» было крайне аморфным, рыхлым и не приобрело серьезного объяснительного значения, несмотря на многолетние усилия Штерна воздвигнуть на его основе систему общей психологии.

Вместе с тем в русле развития учений о личности персонология Штерна может рассматриваться как один из источников и провозвестников идей, которые в современную эпоху консолидировались на Западе в психологических направлениях, известных под именами «персонологическое», «гуманистическое», «феноменологическое», «экзистенциальное» и др.

Учение о личности В. Джемса

Другим провозвестником таких идей послужило учение о личности В. Джемса (1842 - 1910). Если у Штерна личность трактуется как «тотальная индивидуальность», то Джемс, отнеся к ней «все, что человек считает своим», вычленяет четыре формы Я (Self): материальное Я (мое тело, одежда, имущество), социальное Я (все, что относится к притязаниям на престиж, дружбу, положительную оценку со стороны других), духовное Я (процессы сознания, психические способности) и, наконец, чистое Я, или чувство личной идентичности, основой которого служат органические ощущения.

Отказавшись от тотальной модели личности и заменив ее дифференцированной (в которой личностное начало оказывалось выстроенным из нескольких систем отношений между Я и теми ценностями, к которым оно устремлено), Джемс сделал шаг вперед от чисто гносеологического понимания Я в качестве «голого» субъекта познавательной активности к его системно-психологической трактовке, к поуровневому анализу этого сложнейшего образования.

Понятие о социальном Я (которому Джемс отвел в намеченной им иерархии среднюю позицию между Я материальным и Я духовным) указывало на включенность индивида в сеть межличностных отношений. Эта форма Я определяется, по Джемсу, реакциями других лиц на мою персону, их признанием меня в качестве отличного от других. И так как их реакции могут существенно различаться, то выходило, что каждый человек обладает множеством социальных Я. Вместе с тем, поскольку индивиды, в мозгу которых запечатлевается мой образ, живут не сами по себе, а в качестве членов определенных социальных групп, все мои социальные Я распадаются на разряды соответственно числу групп, мнением которых я дорожу и в глазах которых стремлюсь утвердиться.

Эта концепция Джемса оказала существенное влияние на американскую социологию и социальную психологию. В частности, под влиянием Джемса социолог Ч. Кули выдвинул понятие об отраженном, или зеркальном, Я, подразумевая тот образ нашего Я, который складывается в сознании другого и в который мы как бы смотримся, соотнося его с нашим собственным представлением о себе.

Далее, в Джемсовой идее о том, что социальное Я человека определяется мнением тех групп, которые для него не безразличны, содержалось зерно будущего понятия о референтной группе - социальном объединении, с установками и суждениями которого соотносятся (позитивно или негативно) ценностные ориентации индивида.

Выделяя социальное «измерение» личности, Джемс столкнулся с вопросом о том, как связаны психосоциальное и личностное в человеческом поведении.

Человек действительно познает себя и познается другими в общении с людьми. Но, во-первых, общение укоренено в образе жизни людей, в их деятельности, и поэтому неверно думать, что оно образует некую замкнутую на себя форму, источник движения которой скрыт в ней самой. Во-вторых, включенность индивида в разнообразные системы «коммуникативных сетей» не означает его расщепленности на множество Я по числу этих систем.

Джеме ощущал всю сложность проблемы, для продвижения в которой его методологические средства были явно непригодны. Ведь человек - не только фиксатор производимых им на окружающих впечатлений и не только исполнитель предназначенных для него социальной матрицей ролей. Он притязает на то, чтобы утвердить себя и реализовать среди других в качестве отличной от них личности. Он не только иерархия нескольких Я (как представлялось Джемсу), каждое из которых состоит из объектов и ценностей, принимаемых за «свои», но и активное существо, устремленное к расширению круга этих объектов, то есть обогащению собственной личности. Следуя Джемсу, Г. Олпорт ввел в качестве нейтрального, не отягченного традиционными ассоциациями, термин «проприум» (от лат. proprium - характерный, специфический, собственный) для обозначения тех ценностей и убеждений человека, которые конституируют ядро его личности, в отличие от других, не входящих в «проприум» ценностей и объектов, составляющих периферию психической жизни индивида.

Все эти вопросы: сложность строения личности при сохранении ею идентичности, отграничение во внешнем и внутреннем мире «своего» от «не своего», соотношения в личности актуального и потенциального, воздействие самооценки на регуляцию поведения - указывали на то, что здесь перед исследователем открывается новый «материк», научное освоение которого требует более сильной «разрешающей способности» категориального аппарата психологического мышления.

Обсуждая важнейший в теории личности вопрос о факторах, определяющих чувство собственного достоинства, удовлетворенность или неудовлетворенность человека жизнью. Джеме предложил ставшую популярной формулу:

самоуважение = успех / притязания

Что означала эта дробь? Степень самоуважения ставилась в зависимость от возрастания числителя (успеха) или от уменьшения знаменателя - уровня притязаний. Иначе говоря, предполагалось, что оценка личностью самой себя будет возрастать как при действительном успехе, так и при отказе от стремления к нему.

Расщепление социального и личностного отношения препятствовало продуктивной разработке этих категорий. В своем анализе социального уровня деятельности индивида Джемс выдвинул ряд положений, коррелировавших с ее реальными, доступными эмпирическому исследованию особенностями. Здесь он предвосхитил вошедшие в современную психологию понятия об уровне притязаний, мотиве достижения успеха, самооценке и ее динамике, референтной группе и т.д.

Гуманистическая психология о личности

стремление Джемса трактовать личность как духовную тотальность, создающую себя «из ничего», оказалось в дальнейшем созвучным умонастроениям приверженцев философии экзистенциализма.

«Именно Джемс был тот, кого мы сегодня должны назвать экзистенциалистом», - утверждает один из американских авторов. По мнению Р. Мэй, Джемс предвосхитил сформулированное Ж.П. Сартром кредо экзистенциализма: «Существование (экзистенция) предшествует сущности (эссенции)».

Сартр (как и М. Хайдеггер, К. Ясперс и другие лидеры экзистенциализма) выступил в существенно иных, нежели Джемс, общественно-исторических условиях. Это был период между двумя мировыми войнами, когда значительная часть интеллигенции переживала духовный кризис, утратив перед лицом эскалации милитаризма и фашизма веру в исторический прогресс и человеческий разум. Личность, каковой она дана в формах естественнонаучного и социального познания, истолковывалась как ирреальная проекция подлинного (экзистенциального) Я, пронизанного ощущениями тревожности, «заброшенности», трагизма и бессмысленности существования. Подобный взгляд на человека и получил впоследствии резонанс в психологических кругах, где его сторонники образовали направление, выступившее под именем гуманистической психологии и объявившее себя «третьим путем» по отношению к бихевиоризму и фрейдизму.

Центром направления стали США, а лидирующими фигурами - К. Роджерс, Р. Мэй, А. Маслоу, Г. Олпорт. Американская психология, отмечал Г. Олпорт, имеет мало собственных оригинальных теорий. Но она сослужила большую службу тем, что способствовала распространению и уточнению тех научных вкладов, которые были сделаны Павловым, Бйне, Фрейдом, Роршахом и др. Теперь, писал он, мы можем сослужить аналогичную службу в отношении Хайдеггера, Ясперса и Бинсвангера.

Влияние экзистенциалистской философии на новое направление в психологии не означает, что последнее явилось лишь ее психологическим дубликатом. В качестве конкретно-научной дисциплины психология решает собственные теоретические и практические задачи, в контексте которых и следует рассматривать обстоятельства зарождения новой психологической школы.

Каждое новое направление в науке определяет свою программу через ее противопоставление установкам уже утвердившихся школ. В данном случае гуманистическая психология усматривала неполноценность других психологических направлений в том, что они избегают конфронтации с действительностью в том виде, как ее переживает человек, игнорируют такие конституирующие признаки личности, как ее целостность, единство, неповторимость. В результате картина личности предстает фрагментарной и конструируется либо как «система реакций» (Скиннер), либо как набор «измерений» (Гилфорд), особых агентов типа Я, Оно и Сверх-Я (Фрейд), ролевых стереотипов (Ньюком). Кроме того, личность лишается своей важнейшей характеристики - свободы воли - и выступает только как нечто, определяемое извне: раздражителями, силами «поля», бессознательными влечениями, ролевыми предписаниями. Ее собственные стремления сводятся к попыткам разрядить (редуцировать) внутреннее напряжение, достичь уравновешенности со средой; ее Сознание и самосознание либо полностью игнорируются, либо рассматриваются как звукомаскировка «грохотов бессознательного».

Гуманистическая психология выступила с призывом понять человеческое существование во всей его непосредственности на уровне, лежащем «ниже» той пропасти между субъектом и объектом, которая якобы была создана философией и наукой нового времени. В результате, утверждают психологи-гуманисты, по одну сторону этой пропасти оказался субъект, сведенный к «рацио», к способности оперировать абстрактными понятиями, по другую - объект, данный в этих понятиях. Исчез человек во всей полноте его существования, исчез и мир, каким он дан в переживаниях человека. С воззрениями «бихевиориальных» наук на личность как на объект, не отличающийся ни по природе, ни по познаваемости от других объектов мира - вещей, животных, механизмов, коррелирует и психологическая «технология»: разного рода манипуляции, касающиеся обучения и устранения аномалий в поведении (психотерапия).

Среди энтузиастов гуманистической психологии большинство составляли именно психотерапевты. В практике работы с людьми им приходилось ориентироваться на некоторые наличные общие представления о природе психической жизни и причинах ее патологии, выбирая в основном между бихевиористскими и фрейдистскими интерпретациями. У бихевиористов эти причины сводились к образованию связей (путем подкрепления) между раздражителями и двигательными ответами, у фрейдистов — к особенностям психосексуального развития. Но ведь на практике психотерапевт имеет дело с самобытной личностью, способной выбирать ценности и реализовывать свой «жизненный план», а не с ее двигательными реакциями или сексуальными влечениями как таковыми. Эта практика заставляла искать новые пути решения проблемы личности. Гуманистическая психология выступила в качестве одного из таких путей.

В своей критике гуманистическая школа обнажает действительную слабость главных психологических течений, прежде всего бихевиоризма (который трактует человека либо как «большую белую крысу», либо как «маленький компьютер») и фрейдизма (поставившего сознательное человеческое Я в рабскую зависимость от безличного, безымянного Оно). В конструктивном отношении моделям «расщепленного», «фрагментарного» человека гуманистическая психология противополагает идею нерасчлененной личности, ее Я, ее «самости».

Согласно гуманистической психологии человеку присуща интенция сознания, неистребимая потребность личности в самоактуализации, в самосозидании своего «феноменального мира». Главная установка, по словам наиболее крупного представителя этой школы Карла Роджерса, должна состоять в «непрерывном фокусировании на феноменальном мире». Утверждалось, что при сосредоточенности на своем «феноменальном мире» индивид открывает Я как целостность, силу переживаний которой он стремится поддерживать и увеличивать. На этом основании Роджерс и построил свою психотерапевтическую концепцию, названную «терапия, центрированная на клиенте».

Чтобы успешно помочь клиенту, психотерапевт, по Роджерсу, должен выработать по отношению к нему «безусловное положительное отношение» (inconditional positive regard). Только в теплой эмоциональной атмосфере можно понять, как пациент переживает и организует свой мир; с другой стороны, лишь в такой атмосфере клиенту легче реинтегрировать собственную личность.

Идеи Роджерса приобрели большую популярность среди учителей, духовенства, бизнесменов и всех тех, кто по характеру своей деятельности непосредственно связан с людьми и необходимостью воздействовать на их поведение.

В плане категориального развития психологического познания гуманистическое направление обнажило трудности, связанные с разработкой категории личности, с ее консолидацией в особую форму отражения «личностности» психического - форму, отличную от других категорий (мотива, социального отношения, действия и т.д.) и вместе с тем внутренне связанную с ними.

Идея личности в российское психологии[1]

Накопление теоретических экспериментальных данных о личности в истории российской психологии происходило в контексте основных отраслей психологии: в общей психологии, педагогической, социальной, в психологии труда, в этнической, организационной, а также в ряде смежных с нею наук: педагогике, философии, социологии, этике.

Исторический контекст оказывал прямое и косвенное влияние на способы существования, репрезентацию и трансформацию идеи личности, на переосмысление феномена «личность», его теоретическую, методологическую и эмпирическую трактовку, на смену основных теоретических концепций личности.

Ко второй половине XIX века четко обозначились два направления в изучении человека. Первое связано с естественнонаучным пониманием (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев, М.А. Бакунин, И.М. Сеченов и другие). Второе направление связано с традициями русского идеализма (К.Д. Кавелин, B.C. Соловьев, Л.И. Шестов, Н.Я. Грот, М.М. Троицкий, С.Л. Франк, Л.П. Карсавин, Н.А. Бердяев, А.Ф. Лосев, Н.О. Лосский, А.И. Введенский и другие). Фактически на протяжении последующих десятилетий эти два направления находились в противостоянии.

Формирование предпосылок развития психологии личности происходило не только в рамках философии и социологии. Не меньшее значение для последующего становления и развития личностной проблематики имели исследования отечественных ученых по психофизиологии, физиологии органов чувств, физиологии мозга, физиологии высшей нервной деятельности и другим естественнонаучным дисциплинам (П.К. Анохин, В.М. Бехтерев, А.Ф. Лазурский, П.Ф. Лесгафт, И. П. Павлов, И.М. Сеченов, А.А. Ухтомский и другие).

Философско-социологические и естественнонаучные предпосылки создали два типа рассмотрения личности: субъектный и объектный, следствием которых явились плохо совмещаемые друг с другом представления о различных сторонах и свойствах конкретного бытия человека. В дальнейшем это привело к потере «целостности» личности, постепенно приобретавшей характер смысловой декларативной установки, которая, хоть безоговорочно принималась и провозглашалась представителями обоих направлений, все же не была реализована в их исследованиях.

Можно выделить четыре исторически сложившихся способа существования идеи личности, четыре типа построения научных знаний о личности, то есть можно типологизировать факты исторической динамики российской психологии.

Исторически сложившийся первый тип построения психологии личности выделился в конце XIX - начале XX века. Для этого периода наиболее существенным было появление самой идеи личности. Превращение человека в личность рассматривалось как идеальная модель, как социально желаемый итог развития.

Логика «самоопределения» идеи личности в обозначенный период истории равным образом раскрывается в общих, закономерно сменяющих друг друга способах существования: в виде философской идеи (недостаточно определенной и операционально проработанной), в совокупности своих феноменологических воплощений. Таким образом, «самоопределение» идеи личности можно трактовать как поиск дефиниций и наиболее адекватного для нее проблемного поля.

«Личностное», выступая в виде философской идеи, выразилось в ряде понятий, таких как «целостность», «гармоничность», «свобода», «всесторонность развития», «субъект», «субъект воления», «свобода воли», «оригинальность», «суверенность», «гуманность», «идеальная личность», «интегральная личность», «превращенная личность», «симфоническая личность», «индивидуальность». Совокупность феноменологических «воплощений», означавших для исследователей суть «личностного» и являвшихся предметом собственно психологического анализа, отразилась в понятиях «Сознание», «воля», «душа», «потребность», «активность», «темперамент», «характер», «нравственное поведение», «способности», «идеалы», «мотивы», «установки», «настроения», «нравственные чувства», «переживания».

И, наконец, данный период существования идеи личности отразился в опыте построения целостных психологических концепций личности, сочетающих в себе философский и конкретно-психологический аспекты. Таковы: концепция человека как интегрального феномена, характеризующегося логико-значимой взаимосвязью всех существенных компонентов его личности (П.А. Сорокин); концепция развития личности путем психических превращений и преобразований внутренних личностных форм (М.М. Троицкий); идеи целостной личности и ее пространственных границ (Л.П. Карсавин); попытка понять специфику познающего мир субъекта (Л.И. Шестов); учение о «вечном» человеке и о человечестве как едином существе (B.C. Соловьев); метафизическая трактовка личности (Н.Я. Грот); «цельные учения о человеке» (В.М. Бехтерев); намеченный Л.С. Выготским путь преодоления разрыва между описательной и объяснительной психологией в трактовке личности как «вершинной проблемы» психологии; опыт построения общепсихологической теории личности Д.Н. Узнадзе; теория Я как активного деятеля в среде М.Я. Басова; первая типология личности А.Ф. Лазурского и др.

На рубеже 20 - 30-х годов XX века становится популярным тезис: «Изучать человека как активного деятеля». Однако он не решал проблему активности, так как не была преодолена тенденция биологизации человека.

Второй тип построения психологии личности, выделившийся в 30 - 60-е годы, определялся логикой сохранения идеи личности в столкновении с обществом, уничтожавшим «личностное» в человеке.

Оформившаяся стратегия «борьбы» за идею личности с «внешним противником» фактически отражала борьбу против идеи личности как таковой, так как происходила подмена реального изучения феномена «личность» замещающим и активно принимаемым «образом личности», скроенным по чертежам и эскизам господствующей идеологии.

Идея личности, разрабатываемая в эти годы, выступает в своих превращенных формах: в проявлениях политико-идеологического редукционизма (в выдвижении лозунгов вместо прояснения сущности, в поиске признаков «советского человека»); в конструировании «советского менталитета»; в проявлениях физиологического редукционизма (в подмене психологических особенностей личности биологическими «чертами», т.е. силой, уравновешенностью, подвижностью, лабильностью нервных процессов и т.д.); в проявлениях философско-методологического редукционизма.

Наметившийся в это время подход к объяснению биологической и социальной детерминации психического позволил в дальнейшем разграничить общебиологические, психологические и социально-психологические аспекты в изучении личности, прежде всего ее активности.

Начинаются поиски новых подходов к реализации марксистского положения о социальной сущности индивида. Одна за другой выдвигаются гипотезы и концепции понимания природы психической активности субъекта. Это прежде всего исследования П.П. Блонского, М.Я. Басова, Л.С. Выготского, Д.Н. Узнадзе, С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева. Активность продолжала оставаться наиболее изучаемым и основным аспектом исследований личности, которые опирались на появившуюся дифференцированную концепцию биологической активности как общего свойства любого животного организма, в том числе и человека (П.К.Анохин, Н.А. Бернштейи). Проблема активности становится той ареной, на которой сталкивается эмпирическая и поведенческая психология. С механическим подходом к трактовке проблемы активности выступил К.Н. Корнилов, реактологические построения которого задали модель человека «реагирующего».

Психологам 50 - б0-х годов импонировала мысль об изучении личности как проблемы ее индивидуальных различий, которая была блестяще реализована в работах Б.М. Теплова и его школы (В.Д. Небылицын, Н.С. Лейтес, B.C. Мерлин). В работах Б.М. Теплова по индивидуально-психологическим различиям отрабатывалась значимая идея психологии личности - идея направленности личности, которая обнаруживает себя в склонностях к определенной деятельности. Б.М. Теплов называл человека «творцом своей индивидуальности», не умаляя при этом роли природных предпосылок, индивидуально-типологических особенностей.

Идеей интеграции знаний о человеке пронизаны основные работы Б.Г. Ананьева, который репрезентировал себя в психологии именно как автор разносторонних идей человекознания, их комплексного решения, интеграции и синтеза. В его работах дана развернутая характеристика понятий «индивид», «личность», «субъект деятельности». Им сделан вывод, что свойства личности развиваются на всем протяжении жизненного пути человека, создавая его биографию.

Начиная с работ Б.Г. Ананьева, характеристика человека как субъекта деятельности становится основополагающей. Внесение категории субъекта деятельности оказалось очень продуктивным: оно помогло раскрыть способ организации личностью жизни. Именно в это время была сформулирована задача построения общепсихологической типологии личности. Стало очевидно, что категория субъектности раскрывает личность не только индивидуально, но и типологически. Уровни активности личности, то есть мера субъектности, были выбраны в качестве типологических критериев. Построение типологии через категорию субъекта жизнедеятельности обнаружило область исследования, где непосредственно пересекались интересы общей и социальной психологии. Была поставлена задача объяснить, как личность отражает и выражает, реализует в личной и общественной жизни общественные тенденции.

Типизацию личности, поиск оснований для нее провели К.А. Абульханова-Славская, Л.И. Божович, Б.И. Додонов, B.C. Мерлин, Б.Д. Парыгин и др. Третий период - середина 60-х - конец 80-х годов. Третий тип построения психологии личности характеризовался «возрождением» идеи личности в ситуации амбивалентного отношения общества к «личностному» в человеке. «Возрождение» идеи личности обнаруживает себя следующими процессами: превращением понятия «личность» в фоновое условие обсуждения любых психологических проблем (укореняется традиция «приговаривания» слова «личность» в любых контекстах); пониманием личности как особой ценности и условия осмысления целостности психического («стягивание» к проблеме личности всех проблем, реализация структурного, комплексного, а затем и системного подходов); проблематизацией понятия «личность», поиском «мира человека и человека в мире», феноменологических коррелятов существа «личностного» (в виде вопросов о пространстве существования личности, о начале личностной истории, о развитии как имманентном условии бытия личности, о соотношениях понятий «индивид», «индивидуальность», «личность»).

Возрождающаяся идея личности заявляет о себе в эффектах «самоопределения личности в группе» (А.В. Петровский), «устойчивости и автономии личности» (В.Э. Чудновский), «неадаптивности в индивидуальной деятельности и социуме» (В.А. Петровский), «самодвижения деятельности (А.Н. Леонтьев), «выхода личности из кризисных ситуаций» (Б.С. Братусь), «смыслообразования» (А.Н. Леонтьев. А.Г. Асмолов), «взаимоотражения в межиндивидуальных контактах», «психологического времени личности» (А.А. Кроник).

В теоретических разработках логика «возрождения» идеи личности обнаруживает себя стремлением исследователей установить «ядерные» характеристики личности как уникального сущего.

К концу 80-х годов стало понятно, что личность рассматривалась разными авторами с позиций, часто противоречащих друг другу, то есть личность как психологический феномен исследовалась исходя из различных посылок, которые давали неравнозначные возможности предсказывать, понимать и развивать ее.

Не удовлетворявшее психологов статическое рассмотрение личности постепенно стало замещаться требованиями ее динамического понимания. Тезис о диалектике личности при наличии в ней тенденций к сохранению направленности возбуждал вопрос о структуре личности, а позже - о понимании личности как системного качества, или системного образования (А.Н. Леонтьев, Б.Ф. Ломов). Шло сопоставление основных моделей структуры личности, предложенных В.Н. Мясищевым, Б.Г. Ананьевым, А.Г. Ковалевым, К.К. Платоновым, B.C. Мерлиным, А.Н. Леонтьевым. Однако предлагаемые структуры личности оставались в значительной степени лишь многомерными теоретическими моделями.

Пытаясь описать реальность, стоящую за понятием «личность», А.Н. Леонтьев попытался решить задачу выявить ее действительные «образующие». Им была предложена концепция развития личности как системного качества индивида.

Четко вырисовалась задача системно-уровневой концепции развития личности, диахронического, то есть развертывающегося во времени строения жизненного пути личности и соединения структурно-статического подхода к личности с процессуально-динамическим (А.Н. Леонтьев, А.Г. Асмолов, К.А. Абульханова-Славская, Б.Ф. Ломов).

Четвертый тип построения психологии личности выделился в последнее десятилетие XX века и характеризуется логикой «самоосуществления» идеи личности, что стало возможным в обществе, ищущем путь к человеку как личности.

На этом этапе сохраняются многие особенности третьего периода, но при этом усиливается внимание к методологическим проблемам. Феноменологические аспекты личности становятся господствующими в ее проблематике. Открываются «новые» грани личности: персонализация, субъектность, неадаптивная активность и др. Осуществляются пересмотр и оценка теоретического и эмпирического материала, наработанного в предыдущие периоды. Одновременно усиливается противостояние психологических школ. Происходит выход на иную парадигму.

«Самоосуществление» идеи личности манифестирует себя «вечными» ценностями (таковы категории «духовности», «целостности», «свободы», «ответственности», «самостроительства», «развития», «бессмертности»). В своих феноменологических воплощениях «самоосуществление» идеи личности представлено такими предметами психологического исследования, как «выбор», «нравственность личности», «отраженная субъектность», «событийная общность». В теоретических разработках логика «самоосуществления» идеи личности представлена общепсихологическими концепциями «социогенеза личности» (B.C. Мухина), «виртуальной, отраженной и возвращенной субъектности» (В.А. Петровский), «развития субъективной реальности в онтогенезе» (В.И. Слободчиков), «жизнедеятельности личности» и другими. Одновременно происходит рефлексия самой истории психологии личности, возвращающая из забвения имена, восстанавливающая прерванные диалоги внутри эпох и между эпохами.

К концу этого периода изменился «образ» концепций личности; они превратились в более операциональные и усложненные. Это подтверждают исследования А.Н. Леонтьева, Б.Ф. Ломова, А.В. Петровского, А.Г. Асмолова, В.В. Давыдова, В.П. Зинченко, Б.С. Братуся, В.В. Столина, В.А. Петровского, В.С.Мухиной.

В настоящее время наблюдается, тенденция к рассмотрению целостной личности, что является проявлением интегративной тенденции, которая коснулась не только понимания самого феномена личности, но и ее социальных детерминант. Все это не замедлило преобразовать задачу «изучения целостной личности» в задачу изучения целостной личности в целостном мире, рассмотрения человека как целостной развивающейся системы, определения места человека в современном мире с его все усложняющимися проблемами.

Основные методы изучения личности[2]

Конкретно-психологическое изучение личности потребовало разработки специальных методов, позволяющих приобрести эмпирически контролируемое знание об ее свойствах и классифицировать различия между людьми для решения практических задач. Одним из первых методов объективной психологической оценки стали тесты (или пробы), изобретенные с целью получить доступные измерению данные.

Тесты предварительно проверяются на большом числе испытуемых (например, в педагогической психологии - на детях одного возраста или людях одного уровня образования и т.д.). При этом из всех предложенных задач отбираются те, которые успешно решаются значительной частью всех испытуемых (например, двумя третями). Эта процедура называется нормированием, или определением «нормы». С ней впоследствии сравниваются решения тех испытуемых, знания, умения и навыки которых измеряются. Результаты этих измерений оцениваются в условных баллах или в ранговых оценках, объединенных в шкалу порядка и указывающих, какое место данный испытуемый мог бы занять по отношению к соответствующей группе испытуемых (т.е. к «норме»).

Задача психологических тестов, таким образом, - измерить различия между индивидами или между реакциями одного индивида в разных условиях. Решение этой задачи привело к развитию дифференциальной психологии и дифференциальной психофизиологии. Велико значение психологических тестов и для других направлений психологии.

Количество и разнообразие различного рода тестов, опросников и шкал в настоящее время огромно.

Начало тестированию положили разработки Ф. Гальтона (1822 - 1911). Его заслугой была также разработка методов математической статистики для анализа данных по индивидуальным различиям. В дальнейшем заметный вклад в развитие психологического тестирования внесли работы Джеймса Кеттела (1860 - 1944) с его «умственными тестами», которые включали измерение мышечной силы, скорости движения, памяти и т.д. Измерением памяти у школьников занимался Г. Эббингауз. Во Франции в 1908 году свою первую шкалу умственного развития для детей создали А. Бине и Т. Симон. Когда США вступили в первую мировую войну, были разработаны под руководством P.M. Йеркса (1876 - 1956) армейские так называемые альфа- и бета-тесты, позволяющие отобрать годных к военной службе лиц. Впоследствии эти тесты неоднократно перерабатывались и стали образцом для большинства групповых тестов интеллекта. тестирование получило мощнейший стимул для своего развития, и вскоре были разработаны групповые тесты интеллекта для всех возрастов и уровней образованности (от дошкольников до аспирантов). Их начали широко использовать в школах, колледжах. Коэффициент интеллекта IQ учитывался при приеме в учебные заведения и на работу. Однако вскоре стало ясно, что тесты являются очень грубым инструментом и область их применения весьма ограниченна. Тем не менее они широко распространены, продолжают совершенствоваться и применяться для разных целей.

Наряду с тестами интеллекта в ответ на запросы практики возникли также тесты достижений. Их еще называют тестами объективного контроля успешности: школьной, профессиональной, спортивной. От разных типов контроля знаний и умений (устных и письменных) эти тесты отличаются своей формой. Учащимся предлагается вопрос, ответ на который в нескольких вариантах представлен на этом же бланке. Один из ответов верный, остальные - нет; нужно отметить верный ответ. При подготовке тестов достижений практикуется экспертная оценка знаний, которая проводится параллельно с тестированием. Когда тест отработан и стандартизован, необходимость в этом отпадает. К сожалению, применение теста достижений ограничено только той областью знаний, которая поддается формализации.

Как методический инструмент тесты широко используются в современных исследованиях. Однако, прежде чем решить, какой из сотен имеющихся тестов может быть применен для исследования, психолог задается вопросом: какова цель теста? Для какой группы лиц он лучше подходит? Чем отличается от других методов изучения индивидуальности человека? Насколько ответственно конструировался? Насколько точен и надежен? Насколько адекватны его результаты?

От каждого измерительного инструмента требуется, чтобы он был как можно более точным, чтобы на полученные результаты можно было положиться как на данные, близкие к «настоящей» величине измеряемого признака. Следовательно, точность можно понимать как меру достоверности, с какой тест измеряет то, что он измеряет. Существует ряд источников погрешностей, снижающих точность тестов и надежность результатов. К ним относятся: неблагоприятные условия тестирования, недостаточное внимание к состоянию испытуемых в момент испытания, неверное поведение экспериментатора, а также субъективность в истолковании результатов теста. Кроме учета и устранения источников погрешностей надежность теста повышают посредством повторного испытания с последующим вычислением коэффициента корреляции между данными первого и второго тестирования. Подобная тщательная и объективная проверка надежности теста необходима психологам, чтобы знать, для каких целей и в каких пределах его можно применять.

Наряду с надежностью к тесту предъявляется требование валидности (или адекватности). валидность - это степень, в которой тест действительно измеряет то, для чего он предназначен.

Для установления валидности обычно требуется независимый внешний критерий по отношению к тому, что тест должен измерить. Например, если разрабатывается тест для измерения склонности к риску, то он может быть валидизирован проверкой этой склонности в группе мотогонщиков, каскадеров и т.д. Совокупность таких внешних показателей риска будет критерием, с которым следует соотнести исходные тестовые показатели риска. Далее определяется коэффициент валидности с помощью коэффициента корреляции. При конструировании тестов применяется еще целый ряд специальных статистических процедур, позволяющих сделать тест более чувствительным и надежным инструментом.

При работе с тестами следует отметить также и этический аспект. Проведение и интерпретация психологических тестов должны обязательно идти под контролем квалифицированного психолога. В руках недобросовестного или некомпетентного экспериментатора тесты могут принести серьезный вред. Особенно это касается личностных тестов или опросников; поэтому важно предотвратить доступность их для любого желающего.

Описанные выше базовые методы исследований, а также методы измерения и тестового оценивания индивидуальных различий лежат в основании многих современных объективных методов эмпирических исследований. К ним относятся метод опроса, проективный метод, метод отраженной субъектности.

Опрос представляет собой способ получения информации об изучаемом индивиде, группе, социальной общности в ходе непосредственного (интервью) или опосредованного (опросник, анкета) общения экспериментатора и респондента (т.е. лица, отвечающего на вопросы исследователя). Опрос является одним из самых распространенных (хотя и не очень надежным) методов исследования личности. Цель опроса - выявить мнения, установки, представления человека о себе, окружающих людях и явлениях действительности. Наиболее эффективно применение опроса в сочетании с другими методами, что позволяет существенно снизить исходный субъективизм полученных данных, а также повысить валидность и надежность применяемых опросников. Различают три вида инструментального обеспечения метода опроса: а) интервью, б) опросники-анкеты и в) личностные опросники.

интервью представляет собой способ получения информации в процессе устной беседы. Метод интервью столь же древний, как и наблюдение. В психологии интервью применяют в клинической практике, при консультировании, при исследовании личности, в профессиональных и образовательных целях и т.д. Различают интервью свободное (или глубинное), не регламентированное формой и темой, в ходе которого интервьюер создает для респондента комфортную коммуникативную обстановку, поощряя говорить свободно и непринужденно, и интервью структурированное (или стандартизованное), по форме похожее на устно предъявляемый опросник и подчиненное определенной теме.

интервью дает возможность получить информацию двух типов. Во-первых, можно наблюдать за респондентом, его речью, позой, мимикой, манерой вести себя с незнакомым человеком. Во-вторых, интервью позволяет получить данные о прошлой жизни человека, восприятии им прошедших событий, их оценке, описании сопутствующих обстоятельств. интервью нередко применяют и для установления тесного личного контакта с собеседником, чтобы обеспечить последующую работу с ним.

Опросники-анкеты берут начало в разработанных Ф. Гальтоном, К. Пирсоном и Дж. Кеттелом стандартизованных анкетах и шкалах порядка. Их разработки стали использовать другие исследователи при составлении самых разнообразных опросников-анкет, а также личностных тестов. Опросники-анкеты предназначены для получения такой информации о субъекте, которая не имеет непосредственного отношения к его личностным чертам и особенностям. Таковы, например, биографические анкеты-опросники, опросники интересов, опросники установок.

Биографическая анкета-опросник предназначена для получения сведений из истории жизни человека, и ее применяют, когда нелегко провести интервью. Психологи-экспериментаторы используют тщательно разработанные биографические опросники для самых разнообразных целей, например, для формирования относительно однородных подгрупп, классификации субъектов на основании их прошлого опыта и т.д.

Опросники интересов предназначены для выявления профессиональных и образовательных потребностей испытуемых, а также задач профессионального отбора. При разработке опросников интересов пользуются косвенными методами, т.е. не формулируют прямых вопросов. Опыт показал, что ответы на прямые вопросы об интересах часто ненадежны, поверхностны и нереальны. Это происходит потому, что большинство людей недостаточно информировано о различных профессиях и видах деятельности, а кроме того им мешают стереотипы представлений о некоторых профессиях и их привлекательности. Бланк профессиональных интересов, разработанный З. Стронгом, включает 23 шкалы основных интересов. Уровень интереса оценивается по пятиступенчатой шкале. Существуют опросники и со 124 шкалами профессиональных интересов.

Личностные опросники предназначены для исследования и измерения выраженности тех или иных индивидуальных особенностей субъектов. Их прототипом считают «бланк личностных данных» Р. Вудвортса, разработанный им в годы первой мировой войны и предназначенный для выявления людей, страдающих неврозами и непригодных к военной службе. Методический подход Вудвортса был использован потом многими исследователями для построения опросников, направленных на измерение черт личности, ее мотивов, ценностей, установок. К настоящему времени существует несколько сотен разнообразных личностных опросников, получивших широкое распространение во всем мире. Наиболее известные среди них - личностный опросник Г. Айзенка, шестнадцатифакторный личностный опросник Кеттела, Миннесотский многоаспектный личностный опросник.

Личностный опросник Айзенка предназначен для исследования эмоциональной устойчивости и степени общительности субъекта. При разработке опросника Г. Айзенк опирался на допущение, что психические расстройства являются как бы продолжениями индивидуальных различий, наблюдаемых у нормальных людей. Так, например, нейротизм (или эмоциональная неустойчивость) при очень высоких показателях может свидетельствовать о развитии невроза (нервно-психического расстройства, в основе которого лежит нарушение значимых жизненных отношений человека).

Шестнадцатифакторный личностный опросник Кеттела был впервые опубликован в 1950 году, постоянно совершенствовался и сейчас существует в двух эквивалентных формах (А и В). Опросник содержит 187 утверждений и предназначен для людей от 16 лет и старше. Имеются также варианты опросников для детей и подростков. Особенность подхода Кеттела к разработке опросника в том, что он собрал все имеющиеся в языке описания личностных черт человека и далее с помощью специального статистического метода (факторного анализа) свел их к серии из 16 факторов. Каждый из них построен на биполярной основе и измеряется с помощью шкалы порядка в интервале от 1 до 10 баллов.

Миннесотский многоаспектный личностный опросник - один из самых известных и употребляемых личностных опросников. Он был разработан в 1940 году С. Хатуэем и Дж. Маккинли и состоит из 550 утверждений, отвечая на которые, испытуемый решает, «верно» или «неверно» каждое утверждение опросника по отношению к нему. Основанием для классификации исследуемых личностных свойств послужила классификация психических заболеваний, предложенная Э. Крепелиным. Для определения нормативных показателей опросник предъявлялся большой группе здоровых людей. Затем эти показатели сопоставлялись с полученными при обследовании различных клинических групп. Так были отобраны утверждения, которые достоверно различали здоровых и каждую из изученных групп больных людей. Эти утверждения объединили в 10 шкал, получивших название в соответствии с клинической группой, по которой та или иная шкала была валидизирована. К примеру, шкала ипохондрии отражает отношение обследуемого к своему здоровью; шкала депрессии определяет степень субъективной депрессии и морального дискомфорта; шкала истерии определяет симптомы, присущие лицам с истерическими расстройствами, когда, например, используются симптомы физического заболевания в качестве средства разрешения сложных личностных ситуаций (я часто ощущаю «комок» в горле; считаю, что большинство людей способно солгать, если то в их интересах; я никогда не падал(а) в обморок и т.д.).

Спецификой этого опросника является наличие трех шкал контроля, представляющих собой способ проверки небрежности, непонимания, фальсификации ответов, а также отношения к опроснику. Такова, например, шкала «лжи», которая выявляет установку испытуемого представить себя в более благоприятном ответе, т.е. оценивает искренность субъекта. Если данные, полученные по этой шкале, превышают определенную величину, то обследование считается недостоверным.

Кроме десяти основных клинических шкал, на основе этого опросника создано около 400 дополнительных шкал - академических способностей, лидерства, социальной ответственности, впечатлительности, способности к достижению цели и т.д.

Относительная простота применения опросников и легкость обработки полученных данных создают иллюзию, что исследователь всегда получает объективные и достоверные знания о личности. Однако это далеко не так. Нередко результаты получаются фальсифицированными. Некоторые испытуемые стремятся дать о себе неверные сведения, например обнаруживают тенденцию выбирать социально одобряемые варианты ответов.

Проективные методы представляют собой способ опосредованного изучения личностных особенностей человека по результатам его продуктивной деятельности. Например, человеку предлагают что-либо нарисовать (дом, дерево, несуществующее животное), или сделать свободное описание какого-либо объекта, события, или вылепить скульптурное изображение.

Главной особенностью проективных методик является то, что на заданный вопрос допускается неограниченное количество разнообразных ответов. Чтобы фантазия индивида могла свободно разыграться, дается очень короткая и в самых общих выражениях инструкция.

Существуют следующие наиболее известные проективные методики.

Методика чернильных пятен Роршаха - одна из самых популярных проективных методик, которая была впервые описана Германом Роршахом в 1921 году. До него стандартизованные серии чернильных пятен использовались психологами для изучения воображения и других функций. Роршах был первым, кто отметил связь между продукцией воображения и типом личности, применив чернильные пятна для диагностического исследования.

Тест состоит из черно-белых, черно-красных или выполненных в пастельных тонах 10 стандартных картинок, предъявляемых испытуемому в определенной последовательности. Методика Роршаха позволяет получить данные о степени реалистичности восприятия действительности, эмоциональном отношении к миру, уровне тревоги и т. д.

Метод отраженной субъектности (В.А. Петровский, 1985) представляет собой анализ личности индивида через его идеальную представленность в жизнедеятельности других людей (в их мотивациях, самоконтроле, поступках). Экспериментатор оценивает или измеряет психологические особенности какого-нибудь индивида, например учащегося, выступающего в роли испытуемого. Его индивидуальные особенности, измеренные каким-либо известным традиционным методом, фиксируются и принимаются за точку отсчета. Далее испытуемый вступает в реальное или воображаемое взаимодействие с другим субъектом, например учителем (исследуемым). Задача экспериментатора - изучить личность учителя. Сдвиг в проявлении индивидуальных характеристик ученика после взаимодействия с учителем выступает в качестве исходной характеристики личности учителя. Предполагается, что мерой личности исследуемого учителя служит фиксируемая экспериментатором степень изменения поведения и сознания (например, изменение самооценки).

Психология использует большое количество разработанных с целью решения своих исследовательских задач методов. Тем не менее все они базируются на нескольких основных общенаучных подходах: принципе системности, операционализации и формализации исследований, повышении их надежности, а также на использовании современных математических методов.

Современные проблемы исследования личности

Как говорилось выше, проблема природы личности и сущности ее психологических характеристик приобрела в России остроту и актуальность в 60-80-е годы XX века и породила оживленные дискуссии.

От «коллекционерского» к «системному» подходу

Уже к середине 70-х годов был преодолен «коллекционерский» подход к личности, превращавший ее в некую емкость, принимающую в себя черты темперамента, характера, преобладающие потребности и интересы, способности, склонности, когда личность выступала как набор качеств, свойств, характеристик, особенностей. В условиях такого подхода задача психолога сводилась к каталогизации всех этих богатств и выявлению индивидуальной неповторимости их сочетаний для каждого отдельного человека.

Представление о личности как коллекции индивидуальных черт оказывалось удивительно неэвристичным уже хотя бы потому, что стирало грань между понятиями «личность» и «индивид», дробило личность на составляющие, рядоположные друг другу, и лишало понятие «личность» его категориального содержания, той высшей степени обобщенности, без которой не может быть построена ни одна психологическая концепция.

При подобной «коллекционерской» ориентации быстро обнаружились затруднения, связанные с переходом от общепсихологического понимания личности к рассмотрению проблем ее формирования в возрастной и педагогической психологии, ее реабилитации - в медицинской психологии и патопсихологии, наконец, к изучению ее в системе межличностных отношений в социальной психологии. Все это поставило в повестку дня вопрос о необходимости структурирования многочисленных личностных качеств (число которых, как было уже тогда подсчитано, равнялось полутора тысячам, а то и больше). С середины 60-х годов предпринимаются попытки выяснить общую структуру личности. Бесспорно, это было шагом вперед по сравнению с преобладавшими в прошлом перечислительными трактовками.

Однако очень скоро обнаружилось, что общая структура личности интерпретируется главным образом как некая контаминация биологически и социально обусловленных ее особенностей. Проблема соотношения биологического и социального с этого момента приобретает едва ли не центральное положение в психологии личности. Полемика по проблемам личности (1969) во многом проходила под знаком понимания ее как биосоциального существа и структурного подхода к ней. И хотя понимание структуры личности вызывало споры, все больше утверждалось мнение, что в личности должны быть выделены «исключительно социально обусловленная подструктура» и «биологически обусловленная подструктура». Правда, иногда указывалось на наличие еще двух подструктур - опыта и индивидуальных особенностей форм отражения, но отнесение их к сфере социального или биологического не уточнялось, а глухо отмечался их промежуточный характер.

Такое структурирование было бы понятно, если бы речь шла о человеке как индивидуальности. Биосоциальная природа человека и его индивидуальности спора вызвать не может. Но личность - субъект и продукт общественного развития, превратившего биологическую особь в творца исторического процесса, - явно не могла сохранять биологическую подструктуру, рядоположную подструктуре социальной. Нельзя было ставить знак равенства между понятиями «личность» и «человек», «личность» и «индивид».

Разумеется, сома индивида, его эндокринная система, преимущества и дефекты его физической организации влияют на течение его психических процессов, формирование психических особенностей. Но из этого не следует, что четверть или треть его личности - как особая подструктура - должна быть отдана в ведение биологии. Биологическое, входя в личность человека, становится социальным, переходит в социальное. Например, мозговая патология порождает в человеке, в структуре его индивидуальности биологически обусловленные психологические черты, но личностными чертами, конкретными особенностями личности они становятся или не становятся в силу социальной детерминации. Оставался ли этот индивид как личность просто умственно неполноценным или он стал почитаемым «юродивым», «блаженным», т.е. своего рода исторической личностью, к пророчествам которого в давние времена прислушивались люди, зависело от исторической среды, в которой его индивидуально-психологические черты сформировались и проявились. Природные, органические стороны и черты выступают в структуре личности как социально обусловленные ее элементы.

К концу 70-х годов ориентация на структурный подход к проблеме личности сменяется тенденцией применения системного подхода. Можно ли здесь говорить о каком-либо новом этапе развития психологической теории? Этот вопрос уместен, если учесть, что не так просто уловить разницу в использовании понятий «структурный подход» и «системный подход». Не случайно часто пишут через дефис «системно-структурный подход». И все-таки есть определенные основания для выделения нового этапа теоретического развития. Дело в конечном счете не в фактическом сближении (а может быть, и неразличимости) понятий «структура» и «система», а в том, что на самом деле лежит за обращением к каждому из этих понятий в плоскости конкретно-психологического исследования.

Методологическая и экспериментальная работа, протекавшая под знаменем структурного подхода, сосредоточила внимание психологов на классическом вопросе, как относится часть к целому и целое к части - целостная структура личности к различным ее подструктурам и наоборот. И все в основном вращалось вокруг этого. Главное, очевидно, в том, что «структуралистские» декларации не были в свое время обоснованы и поддержаны предварительной методологической проработкой; философский анализ понятия «структура личности» не предшествовал анализу психологическому. И это не могло не сказаться на итогах.

Иная ситуация характеризует применение системного подхода к разработке психологической теории личности. За его подключением к психологии стоит длительная и эффективная работа специалистов-«системников». Это именно та обязательная методологическая проработка, без которой нельзя всерьез приниматься за решение конкретных психологических проблем. Необходимо было усвоить общие принципы системного анализа, после чего можно переносить его в психологию личности. Однако нельзя сказать, что так уж легко и просто осуществить такой процесс. Например, принципы системного анализа, обязательные для построения теории личности, требуют выделения системообразующего признака личности, но тот системообразующий признак должен быть обнаружен не в общих системных представлениях, а в самой ткани психологической реальности.

Признание несомненного единства, но не тождества понятий «личность» и «индивид» (Б.Г. Ананьев, А.Н. Леонтьев и другие) порождало ряд вопросов и среди них вопрос о том, что представляет собой это особое системное качество индивида, которое обозначается термином «личность» и оказывается несводимым к биологическим предпосылкам, включенным в природу его носителя - индивида.

А.Н. Леонтьев писал: «Личность ¹ индивид: это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается... Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его прирожденными и приобретенными свойствами». И там же: «С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им...»[3].

Предложенному А.Н. Леонтьевым пониманию соотношения индивида и личности, заключающемуся в «новом психологическом измерении», ином, чем измерение, в котором ведутся исследования психических процессов, свойств и состояний человека (другими словами, за пределами традиционного «индивидуально- или дифференциально-психологического» раздела общей психологии), во многом отвечает концепция деятельностного опосредствования межличностных отношений. С этой точки зрения личность может быть понята только в системе устойчивых межличностных связей, которые опосредствуются содержанием, ценностями, смыслом совместной деятельности для каждого из ее участников. Межличностные связи вполне реальны, но по природе своей «сверхчувственны»; они заключены в конкретных свойствах индивида, но к ним несводимы; они даны исследователю в проявлениях личности каждого члена группы, но вместе с тем образуют особое качество самой групповой деятельности, которое опосредствует эти личностные проявления, определяющие особую позицию каждого в системе межиндивидных связей, шире - в системе отношений в социуме.

Три репрезентации личности

Как же можно вычленить собственно личностные характеристики субъекта, которые не совпадали бы с общепсихологической, или, точнее говоря, дифференциально-психологической, традицией изучения индивида и не растворялись без остатка в межсубъектных связях как предмете социально-психологического исследования?

Понятие «индивид» является логически исходным для последующего обсуждения проблемы. При этом под индивидом понимается отдельный представитель человеческой общности. Личность характеризует индивида в аспекте его включенности в социальное целое. Мы говорим о личности индивида (о «личностном») как о специфическом качестве, которое характеризует индивида со стороны его связей с другими индивидами, с общностью, которой он принадлежит, т.е. мы говорим о его «системном качестве». Таким образом, мы оказываемся перед проблемой описания и соотнесения реальных предметов, соответствующих этим понятиям, и главное - перед вопросом о том, как личностное вписывается в сферу бытия индивида. Иногда этот вопрос формулируется так: «Где (в каком пространстве) существует личность?» (Э.В. Ильенков).

Если принять во внимание факт единства, но не тождества личности и индивида, то открывается возможность увидеть личность даже не в одном «пространстве», или «психологическом измерении», но в трех пространствах, не совмещающихся, а, скорее, пересекающихся. Могут быть соответственно заданы три аспекта рассмотрения личности, три ее репрезентации.

Первый аспект, первое измерение - личность трактуется как свойство, погруженное в пространство индивидуальной жизни субъекта. Личность прежде всего выступает в аспекте ее индивидуальности, в ее отличиях от других. В этом же измерении обнаруживаются социально-культурные варианты понимания личности, где подчеркивается социальная детерминация особенностей ее поведения и сознания. Здесь же и понимание личности как субъекта активности. В этих интерпретациях содержатся различные способы понимания единичного и всеобщего в индивиде. Взятый в своих индивидуальных различиях, индивид выступает в своей нетождественности всеобщему и через свое неслияние с ним выявляет себя как личность. Вместе с тем в идее присвоения индивидом элементов культуры, предметного бытия, общественного целого личность выступает позитивно: через утверждение своей общности с социальным целым. В идее активности индивид как личность оказывается как бы поверх барьеров своей природной или ситуативной ограниченности.

Второе измерение - способ понимания личности, где сферой ее определения и существования становится «пространство межиндивидных связей». Не сам по себе индивид, способный к деятельности и общению, а процессы, в которые включены по меньшей мере два индивида (а фактически общность, группа), рассматриваются в качестве носителей личности каждого из них. Из этого следует, что личность как бы обретает свое особое бытие, отличающееся от телесного бытия индивида:

«Философ-материалист, понимающий «телесность» личности не столь узко, видящий ее прежде всего в совокупности (в «ансамбле») предметных, вещественно осязаемых отношений данного индивида к другому индивиду (к другим индивидам), опосредствованных через созданные и создаваемые их трудом вещи, точнее, через действия с этими вещами ( к числу которых относятся и слова естественного языка), будет искать разгадку «структуры личности» в пространстве вне органического тела индивида и именно поэтому, как ни парадоксально, - во внутреннем пространстве личности»[4].

Примечательно, что, переводя рассмотрение личности в это интериндивидное пространство, мы обретаем возможность ответить на вопрос о том, что представляют собой многие хорошо исследованные социальной психологией феномены (самоопределение личности и т.д.). Что это: собственно групповые или личностные явления? По-видимому, в интериндивидном измерении ложная альтернатива (личностное или групповое?) оказывается преодоленной. Личностное выступает через групповое, групповое - через личностное. Вопрос, таким образом, снимается.

Наконец, третье измерение. Необходимость обратиться к нему продиктована некоторыми реальными ограничениями, которые приходится иметь в виду. Спрашивается: а что происходит с личностью индивида за пределами интериндивидного пространства? Продолжает ли личность как системное качество индивидов, пребывающих в ситуации взаимодействия, «существовать» и за границами общей для них ситуации, «по ту сторону» актуального общения? Второй вопрос. До сих пор бытие личности предполагалось существующим, т.е. развертывающимся и фиксирующимся главным образом в предметно-вещной или функционально-эмоциональной, объектной стороне связей между индивидами. Но, может быть, существуют собственно субъектные формы фиксации бытия данного индивида в других людях? И последний вопрос. Интерсубъектные представления о личности исходят из имплицитного допущения тождества социальной активности и ее конечных эффектов. Но это не всегда так. Индивид способен вызывать значимые для другого индивида изменения, однако от собственных побуждений первого лица прямо не зависящие, возникающие как бы помимо, а иногда даже вопреки его воле. «Так кто ж ты, наконец? - Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» (Гете. Фауст). Нет необходимости говорить об очевидных противоположных случаях бесплодной активности. Поэтому не следует ли эффекты воздействия выделить в особую категорию психологических явлений, хотя и связанных, но не отождествляемых с проявлениями социальной активности индивидов?

Третье измерение личности индивида и будет ответом на все эти вопросы.

Итак, по-видимому, существует еще одно пространство, в котором развертывается личность как системное качество индивида. Личность при этом не только выносится за рамки самого индивидуального субъекта, но и перемещается за пределы его актуальных связей с другими индивидами, за пределы наличной совместной деятельности с ними. Здесь как бы вновь происходит погружение личностного в пространство бытия индивида, но на этот раз - в «другого» («других»). В этом случае в центре внимания психолога оказываются вклады в других людей, которые субъект вольно или невольно осуществляет посредством деятельности. Индивид выступает как субъект этих активно осуществляемых преобразований так или иначе связанных с ним людей. Таким образом, мы уже видим личность под новым углом зрения: важнейшие характеристики личности, которые традиционно пытались усмотреть в наборе имманентных качеств индивида, предлагается искать не только в нем самом, но и в других людях.

Итак, прокладывается новый путь интерпретации личности: она выступает как идеальная представленность индивида в других людях, как его «инобытие» в них (и, между прочим, в себе как «другом»), как его персонализация. Сущность этой идеальной представленности, этих «вкладов» - в тех реальных смысловых преобразованиях, действенных изменениях интеллектуальной и аффективно-потребностной сферы личности другого человека, которые производят деятельность индивида и его участие в совместной деятельности. «Инобытие» индивида в других людях - это не статический отпечаток. Речь идет об активном процессе, о своего рода продолжении себя в другом. Здесь схватывается важнейшая особенность личности (если она действительно личность) - обрести вторую, имеющую свою динамику жизнь в других людях, производить в них долговечные изменения.

Феномен персонализации открывает возможность пояснить всегда волновавшую человечество проблему личного бессмертия. Если личность человека не сводится к представленности ее в телесном субъекте, а продолжается в других людях, то со смертью индивида личность «полностью» не умирает. Вспомним слова А.С. Пушкина: «Нет, весь я не умру... доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит». Индивид как носитель личности уходит из жизни, но, персонализированный в других людях, он продолжается, порождая у них переживания, объясняемые трагичностью разрыва между идеальной представленностыо индивида и его материальным исчезновением. В словах «он живет в нас и после смерти» нет ни мистики, ни чистой метафоричности - это констатация факта разрушения целостной психологической структуры при сохранении одного из ее звеньев.

Разумеется, личность может быть характеризуема только в единстве всех трех предложенных аспектов рассмотрения: как обнаруживающаяся и опосредствуемая социальной деятельностью идеальная представленность индивида в других людях, в его связях с ними, наконец, в нем самом как представителе социального целого. Одна и та же черта личности выступает по-разному в каждом из «пространств», но это та же самая черта.

Определяющей характеристикой личности служит ее активность, которая в интраиндивидном плане выступает в явлениях выхода за рамки ситуативных требований и ролевых предписаний (реактивности), т.е. в феноменах «над ситуативной», «надролевой» активности; в интериндивидном плане - в поступках, социальных актах; в метаиндивидном плане - в деяниях, т.е. в реальных вкладах в других людей. Понятие «деяние» используется здесь в смысле, близком к гегелевской трактовке:

«Деяние - это, собственно говоря, произведенное изменение и произведенное определение наличного бытия. К поступку же относится только то, что из деяния входит в намерение, иначе говоря, было в сознании, то, следовательно, что воля признает своим»[5].

Следуя логике данного подхода, можно предположить, что если бы мы сумели зафиксировать существенные изменения, которые данный индивид произвел своей реальной предметной деятельностью и общением в других индивидах, и в частности в самом себе как «другом», что формирует в других идеальную его представленность - его «личностность», то мы получили бы наиболее полную его характеристику именно как личности. Индивид может достигнуть ранга исторической личности в определенной социально-исторической ситуации только в том случае, если эти изменения затрагивают достаточно широкий круг людей, получая оценку не только современников, но и истории, имеющей возможность взвесить эти личностные вклады достаточно точно. Напомним, что, изменяя других, личность тем самым изменяет себя и что ее вклады в других есть изменение и преобразование ее собственных личностных характеристик («Через других мы становимся самими собой», - писал Л.С. Выготский).

Если подлинную личность метафорически можно трактовать как источник некоей мощной радиации, преобразующей связанных с этой личностью в условиях деятельностного опосредствования людей (радиация, как известно, может быть полезной и вредоносной, может лечить и калечить, ускорять и замедлять развитие, становиться причиной различных мутаций и т.д.), то индивида, обделенного личностными характеристиками, можно уподобить нейтрино, гипотетической частице, которая пронизывает любую, сколь угодно плотную, среду, не производя в ней никаких - ни полезных, ни вредных - изменений. «Безличность» - это характеристика индивида, безразличного для других людей, человека, от которого «не жарко и не холодно», чье присутствие или отсутствие ничего не меняет в их жизни и тем самым лишает его самого личности.

Может возникнуть вопрос: если личность и индивид нетождественны, то, считая теоретически возможным наличие индивида, не осуществившего себя как личность, допустимо ли предположить существование личности без индивида? Допустимо, но это будет квазиличность. Если даже предположить, что, не было Иисуса Христа как конкретного индивида, его личность, сконструированная евангельскими текстами, оказывала огромное влияние на социальную жизнь и христианскую культуру в течение двух тысячелетий, структурируя личности и судьбы людей, их взгляды, чувства и убеждения. Преобразующее влияние здесь оказывается не менее действенным, чем иной абсолютно достоверной исторической личности.

Разумеется, индивид без личности, как и квазиличность без индивида, - явление исключительное, но обращение к такой гипотетической ситуации как мысленному эксперименту достаточно показательно для понимания проблемы единства и нетождественности личности и индивида. Вместе с тем рассмотренная здесь идея трех измерений в описании личности не может быть, как мы считаем, сведена к проблеме соотношения индивида и личности. Она открывает возможность ответить на многие другие, давно - еще в 20 - 30-е годы - поставленные вопросы психологии личности.

Л.С. Выготский о личности

Рассматривая состояние психологической науки, Л.С. Выготский отмечал, что для нее до сих пор остается закрытой центральная и высшая проблема всей психологии - проблема личности и ее развития. И далее:

«Только решительный выход за методологические пределы традиционной детской психологии может привести нас к исследованию развития того самого высшего психического синтеза, который с полным основанием должен быть назван личностью ребенка»[6].

Обратившись к трудам Выготского, можно выделить по меньшей мере четыре идеи, исключительно конструктивных и образующих в целом определенные предпосылки для становления психологической концепции личности, оформление которой заботит нас сегодня.

Первая идея - идея активности индивида, с особенной силой выступившая не только в теоретических конструкциях Выготского, но и в построенном им инструментальном методе исследования развития высших психических функций. В позднейших интерпретациях и конкретных приложениях инструментального метода подчеркивалось прежде всего значение орудия для формирования высших психических функций и фактически не уделялось должного внимания принципу свободного обращения индивида к орудию (использование знака или отказ от него, форма обращения со знаком и т.д.). Между тем, в отличие от некоторых современных методов формирования психических функций (алгоритмизация обучения, поэтапное формирование умственных действий), в экспериментальных исследованиях Выготского обращение к орудию и способ действия с ним не предписывались и тем более не являлись сколько-нибудь принудительными. Орудие рассматривалось Выготским как возможная точка приложения сил индивида, а сам индивид выступал как носитель активности. В инициативе индивида, обращающегося или не обращающегося к орудию, в самом способе использования орудия сказывалась и отчетливо выступала перед исследователем непосредственно ненормированная социумом активность.

Сама суть разработанного им инструментального метода, по крайней мере в плане возрастного подхода - как раз и состояла в том, чтобы установить активную роль субъекта, ребенка, обращающегося к орудию. В частности, предлагалось выяснить возрастные границы обращения ребенка к внешнему средству, как, впрочем, и возрастные рубежи отмирания потребности во внешних средствах, организующих деятельность. Переход извне вовнутрь изначально трактовался Выготским как обусловленный активностью субъекта.

Одной из важнейших теоретических предпосылок инструментального метода явился именно принцип активности индивида - «активное вмешательство человека в ситуацию», его «активная роль, его поведение, состоящее во введении новых стимулов»[7].

«Человека забыли», - пишет Выготский, критикуя механическую схему «стимул-реакция». Таким образом, Выготский наметил своего рода возврат человека в психологию, вплотную подведя ее к проблеме личности как активного индивида.

Вторая идея, возникающая на путях преодоления натуралистического подхода к психологическим феноменам, - мысль Выготского об основной особенности психических свойств человека: их опосредствованном характере. Функцию опосредствования, как известно, обеспечивают знаки, с помощью которых происходит овладение поведением, его социальная детерминация. Применение знаков, т. е. переход к опосредствующей деятельности в корне перестраивает психику, усиливая и расширяя систему психической активности. Именно эта идея оказалась особенно плодотворной для разработки наиболее развитых отраслей психологической науки, прежде всего детской и  педагогической психологии. Принцип опосредствования оказался здесь ведущим, активно противостоящим бихевиористским схемам.

Как было показано выше, теоретический принцип, столь продуктивный для областей психологии, составлявших предмет особого интереса Выготского, был распространен на область социальной психологии, в частности на изучение групп и отношений между людьми, на психологию личности в группах. Эта позиция определила в 70-е годы поиск, направленный на адекватное теоретическое решение проблемы межличностных отношений.

Третья идея - положение об интериоризации социальных отношений. При рассмотрении генезиса высших психических функций ребенка эта идея выступила в трудах Выготского прежде всего с «безличной», орудийной стороны. Он отмечаем, что знак, находящийся вне организма, как и орудие, отделен от личности и служит, по существу, общественным органом или социальным средством. Однако в рамках тех же представлений существовала возможность разрабатывать наряду и в связи с вопросом об интериоризации орудийных моментов проблему интериоризации собственно субъектных (активных интенциональных) моментов, представленных в социальных отношениях.

Акты интериоризации, как отмечал Выготский, совершаются главным образом в процессах общения. Общение рассматривается им как процесс, основанный на разумном понимании и намеренной передаче мыслей и переживаний с помощью известной системы средств. Последнее означает, что социальные отношения, оставаясь орудийно опосредствованными, суть отношения конкретных индивидов и несут, следовательно, отпечаток их индивидуальности. Выготский пишет о «передаче переживаний». Допустимо предположение, что в этих процессах происходит как бы перенос индивидуальных характеристик общающихся и формирование идеальной представленности их в чужом Я. Не в том ли состоит специфика обучения в отличие от воспитания, что первое связано преимущественно с орудийно безличным характером передачи и усвоения социального опыта, а второе - с трансляцией прежде всего субъектных качеств индивидов? И тогда - в иных терминах - первое - трансляция «значений», второе - «личностных смыслов» и переживаний. И то и другое, впрочем, выступает в единстве, распадающемся лишь в условиях теоретического анализа или дидактического изложения.

Представляется, если следовать самой логике развертки идей активности, опосредствованности и интериоризации социальных отношений, что личность (в данном случае, разумеется, для нас, а не для Выготского) выступает в качестве своеобразного синтеза собственных качеств данного индивида и интериоризированных субъектно-интенциональных качеств других индивидов. К этому выводу мы неизбежно приходим, если брать понятие интериоризации в полном объеме, а не только утилитарно практическом. Личность тогда оказывается невозможной без интериоризированных в данного индивида других индивидов, формирующих свое «представительство» в первом, ибо, как было уже отмечено, «через других мы становимся самими собой» (Выготский). Личность индивида должна быть раскрыта также и со стороны бытия данного индивида в других индивидах и для других индивидов. И тогда оказывается, что конкретно охарактеризовать личность - значит ответить не только на вопрос о том, кто из других людей и каким образом представлен (интериоризирован) во мне, но и как я сам и в ком именно состою в качестве «другого», как бы изнутри определяя чье-либо Сознание и поведение.

Здесь, следовательно, открывается и новая проблема: каким образом индивид обусловливает свое «присутствие» в других индивидах. Выясняя, что представляет собой данный индивид «для других» и «в других», как и то, что они представляют «для него» и «в нем», мы в первую очередь сталкиваемся с эффектом «зеркала», когда некто как бы отражается в восприятии, суждении и оценках окружающих его индивидов. Эта линия исследования представлена во множестве психологических работ по социальной перцепции (Г.М. Андреевой и других).

Другой путь, практически лишь намеченный, ориентирует исследователя на анализ феноменов и механизмов реальной представленности данного индивида как субъекта активности в жизнедеятельности других людей. На этом пути «для других» бытие индивида выступает как относительно автономное («отщепленное», «независимое») от него самого. По существу, перед нами проблема «идеального бытия» индивида.

И, наконец, четвертая идея, только пунктирно намеченная Выготским: становление личности заключается в переходах между состояниями «в-себе», «для-других», «для-себя-бытия». Эта идея была им проиллюстрирована на примере всего развития высших психических функций:

«Личность становится для себя тем, что она есть в себе, через то, что она предъявляет для других. Это и есть процесс становления личности»[8].

С этим положением Выготского нельзя не согласиться, но нужно задать вопрос: а что именно личность «предъявляет для других»? Действие? Поступок? Или, может быть, что-то еще?

В ранней работе «Педагогическая психология» Выготский весьма близко подошел к рассмотрению этой проблемы. Надо сказать, что наиболее интересные страницы этой книги касаются эстетического восприятия и переживания, художественного воспитания ребенка. Л.С. Выготский уделяет особое внимание изучению волновавшей его проблемы «морального последействия искусства», в котором действие перетекает в его результат, не предусмотренный намеренно.

«Моральное последействие искусства, несомненно, существует и обнаруживается не в чем другом, как в некоторой внутренней проясненности душевного мира, в некотором изживании интимных конфликтов и, следовательно, в освобождении некоторых скованных и оттесненных сил, в частности сил морального поведения»[9].

Что же превращает «моральное последействие искусства» в своеобразное деяние для того, кто потребляет эти продукты? Чтобы проиллюстрировать свою мысль, Выготский приводит ряд примеров из художественной литературы. Так, он вспоминает рассказ А.П. Чехова «Дома», где повествуется о неудачной попытке отца путем сухих нравоучений объяснить семилетнему мальчику предосудительность курения. И только рассказав наивную сказочку о старом короле и его маленьком сыне, который от курения заболел и умер, отец достигает эффекта, для него самого неожиданного, - сын упавшим голосом говорит, что курить больше не будет. Сказка обеспечила «моральное последействие искусства».

«Самое действие сказки возбудило и прояснило в психике ребенка такие новые силы, дало ему возможность почувствовать и боязнь и заинтересованность отца в его здоровье с такой новой силой, что моральное последействие ее, подталкиваемое предварительной настойчивостью отца, неожиданно сказалось в том эффекте, которого тщетно добивался отец раньше»[10].

К такого рода примерам Выготский обращается не раз. Складывается впечатление, что его вообще интересовали эффекты несовпадения намерений субъекта и произведенного результата, иными словами, его занимала проблема личностных, смысловых преобразований другого человека как аспект соотнесения «в-себе», «для-других» и «для-себя-бытия» индивида. Он пытается интерпретировать психические акты в свете представлений об «активности эстетического переживания», выдвигая гипотезу о существовании особой деятельности, составляющей природу эстетического переживания.

«Мы еще не можем сказать точно, - пишет Л.С. Выготский, - в чем она заключается, так как психологический анализ не сказал еще последнего слова о ее составе, но уже и сейчас мы знаем, что здесь идет сложнейшая конструктивная деятельность, осуществляемая слушателем или зрителем и заключающаяся в том, что из предъявляемых внешних впечатлений воспринимающий сам строит и создает эстетический объект, к которому уже и относятся все его последующие реакции»[11].

Эту деятельность Выготский обозначает как «вторичный творческий синтез».

В этой связи личность как система обнаруживает себя дважды: в первый раз - в актах социально ориентированной активности, в действиях и поступках, второй раз - в завершающих поступок актах «вторичного творческого синтеза», основанного на встречной активности другого лица.

Взгляды Выготского вплотную подводят к пониманию личности как особой формы организации взаимной активности данного индивида и других индивидов, где реальное бытие индивида органически связано с идеальным бытием других индивидов в нем (аспект индивидуальности) и где в то же время индивид идеально представлен в реальном бытии других людей (аспект персонализации).

Идеи Выготского, складывавшиеся главным образом в психологии познавательных процессов и в возрастной и педагогической психологии, успешно экстраполированы в область психологии личности и оказываются там существенно важными для разработки ряда теоретических принципов. Так, можно предположить, что на определенном этапе общественного развития личностное как системное качество индивида начинает выступать в виде особой социальной ценности, своеобразного образца для освоения и реализации в индивидуальной деятельности людей.

Потребность «быть личностью»

Запечатлевая, продолжая себя в других членах общества, человек упрочивает свое существование. Обеспечивая посредством активного участия в деятельности свое «инобытие» в других людях, индивид объективно формирует содержание своей потребности в персонализации. Субъективно последняя может выступать в мотивации достижения, притязаний на внимание, славу, дружбу, уважение, положение лидера и может быть или не быть рефлектирована, осознана. Потребность индивида быть личностью становится условием формирования у других людей способности видеть в нем личность, жизненно необходимую для поддержания единства, общности, преемственности, передачи способов и результатов деятельности и, что особенно важно, установления доверия друг к другу, без чего трудно надеяться на успех общего дела.

Таким образом, выделяя себя как индивидуальность, добиваясь дифференциальной оценки себя как личности, человек полагает себя в общности как необходимое условие ее существования, поскольку он производит всеобщий результат, что позволяет сохранять эту общность как целое. Общественная необходимость персонализации очевидна. В противном случае исчезает и становится немыслимой доверительная, интимная связь между людьми, связь между поколениями, где воспитуемый впитывает в себя не только знания, которые ему передаются, но и личность передающего. На определенном этапе жизни общества эта необходимость выступает в виде ценностно закрепленных форм социальной потребности.

Процесс, благодетельный для общества в целом, не менее благодетелен для каждого индивида. Прибегая к метафоре, можно сказать, что в обществе изначально складывается своеобразная система «социального страхования» индивида. Осуществляя посредством деятельности позитивные вклады в других людей, щедро делясь с ними своим бытием, индивид обеспечивает себе внимание, заботу, любовь, уважение. Не следует понимать это узко прагматически. Продолжая свое бытие в других людях, человек не обязательно предвкушает будущие дивиденды; он действует, имея в виду конкретные цели деятельности, ее предметное содержание, а вовсе не то, чем для других индивидов оборачиваются его деяния (хотя не исключена и осознанная потребность в персонализации).

Итак, гипотетическая «социогенная потребность» быть личностью, очевидно, реализуется в стремлении субъекта быть идеально представленным в других людях, жить в них, что предполагает поиск деятельностных средств продолжения себя в другом человеке. Подобно тому как индивид стремится продолжить себя в другом человеке физически (продолжить род, произвести потомство), личность индивида стремится продолжить себя, обеспечив идеальную представленность, свое «инобытие» в других людях. Это позволит понять сущность общения, которое невозможно свести только к обмену информацией, к актам коммуникации; оно представляет собой процесс, где человек делится своим бытием с другими людьми, запечатлевает, продолжает себя в них и благодаря этому выступает для них как личность.

Потребность «быть личностью», потребность в персонализации обеспечивает активность включения индивида в систему социальных связей, в практику и вместе с тем оказывается детерминированной этими социальными связями. Стремясь включить свое Я в Сознание, чувства и волю других посредством активного участия в совместной деятельности, приобщая их к своим интересам и желаниям, человек, получив в порядке обратной связи информацию об успехе, удовлетворяет тем самым потребность персонализации. Однако удовлетворение потребности, как известно, порождает новую потребность более высокого порядка. Этот процесс не является конечным. Он продолжается либо в расширении объекта персонализации, в появлении новых и новых индивидов, в которых запечатлевается данный субъект, либо в углублении самого процесса, т.е. в усилении его присутствия в жизни и деятельности других людей.

Реализуя потребность быть личностью и перенося себя в другого, индивид осуществляет эту «транспортировку» отнюдь не в безвоздушной среде «общения душ», а в конкретной деятельности, производимой в конкретных социальных общностях. Экспериментальные исследования подтвердили гипотезу, что оптимальные условия для персонализации индивида существуют в группе высшего уровня развития, где персонализация каждого выступает в качестве условия персонализации всех. В группах корпоративного типа, напротив, каждый стремится быть персонализирован за счет деперсонализации других. Этот психологический факт фиксирует концепция деятельностного опосредствования межличностных отношений.

Потребность в персонализации и мотивы поведения индивида

В том случае, когда потребность индивида осуществить себя в качестве личности дана имплицитно, как скрытая мотивация его поступков и деяний (а чаще всего так происходит), она выступает как сущностная характеристика, представленная в многочисленных и хорошо изученных в психологии явлениях - мотивации достижения, притязаниях, аффилиации, склонности к риску, эмпатии и т.д. Для многих исследователей личности типичны попытки или выводить эти феномены друг из друга, или сводить один к другому, или находить их основания то в прагматической нацеленности человеческой мотивации, то в имманентном стремлении к «самореализации» и «самоактуализации».

Идея потребности индивида в персонализации, как можно надеяться, позволит понять, реинтерпретировать эти феномены, увидеть за конкретными психологическими явлениями их внутреннюю сущность.

Можно рассмотреть возможность подобной реинтерпретации применительно к каталогу мотивов, предложенному оксфордским профессором психологии М. Аргайлом, - не потому, что этот перечень как-то особенно интересен или оригинален, а как раз наоборот - вследствие его типичности для большинства традиционных концепций личности.

М. Аргайл выделяет семь мотиваций поведения личности:

1. несоциальные потребности, которые могут продуцировать социальное взаимодействие (биологическая нужда в пище и воде, порождающая потребность в деньгах);
2. стремление к зависимости (потребность в протекции, помощи и руководстве, особенно со стороны лиц, находящихся в позиции власти и авторитета);
3. тенденция аффилиации (стремление войти в соприкосновение с другими, добиться определенной степени интимности);
4. тенденция доминирования, лидирования, стремление брать на себя решение, влиять на группу;
5. сексуальные потребности;
6. тенденция к агрессии;
7. потребность в самооценке, связанная со стремлением получить одобрение со стороны окружающих.

Классификация Аргайла не отличается логической строгостью (неясно, что берется за ее основание, исчерпываются ли мотивы этим перечнем и т.д.). Представляет интерес другая сторона его построений. Что образует основу всех этих мотиваций? О «несоциальных потребностях» нечего и говорить: их происхождение для автора очевидно. Но остальные? «Секс, агрессия и Аффилиация также имеют инстинктивную основу», - замечает Аргайл и ссылается на данные X. Харлоу (1962), показавшего, что обезьяны, которые воспитывались без контакта с матерями, впоследствии обнаруживали слабый интерес к противоположному полу. мотивация зависимости также иллюстрируется известными опытами Харлоу с детенышами обезьян и, следовательно, также интерпретируется как инстинктивная. Не изменяется позиция у автора и при трактовке доминирования - утверждается «инстинктивное происхождение доминирующего поведения». И только последняя мотивация - самооценки, поддержания образа собственного Я - как будто считается свободной от биологических корней и параллелей.

Могут ли получить иную интерпретацию шесть перечисленных выше социальных мотиваций (если вынести за скобки первую из них как собственно несоциальную), причем такую интерпретацию, которая не сводила бы их на биологические основы, к инстинктивному поведению и вместе с тем не ограничивалась бы простым указанием на социальное происхождение и характер, а давала бы содержательную трактовку? Если принять, что потребность индивида быть личностью является фундаментальной социогенной (т.е. заведомо не инстинктивной) потребностью, то каждая из перечисленных выше социальных мотиваций может быть понята как ее дериват.

Тогда Аффилиация может быть понята как мотив, направленный на снятие барьеров на пути персонализации индивида. агрессия - как и доминирование - в качестве стремления быть персонализированным в «других» вне зависимости от моральной оценки способа, которым это достигается, буквально «навязать» себя другим. Сексуальная потребность - как амбивалентное стремление продолжить себя в другом дважды: как индивида (потребность в продолжении рода, в чувственном наслаждении) и как личность (обрести «инобытие» в любимом существе, причем таким образом, чтобы вызвать у него ответную потребность в персонализации). Что качается самооценки, то она может быть понята как потребность выяснить успешность или неуспешность персонализации. Однако оценивается индивидом не факт идеальной представленности в других людях (это входит в задачи и возможности психологического исследования), а наличие характер, эффективность тех средств персонализации, которые он обретает в деятельности и общении и через которые он утверждает себя как субъекта деятельности и общения. Особое место, видимо, должна занять мотивация зависимости. Однако существует или не существует эта потребность как фундаментальная «социальная мотивация», утверждать нельзя, так как не исключено, что это всего лишь необоснованная экстраполяция одной из инстинктивных форм поведения животных на поведение человека.

Отношение между потребностью и мотивами не может быть понято как отношение между членами одного ряда. Это отношения между сущностью и явлениями. Представленная в потребности зависимость личности от общества проявляется в мотивах ее действий, но сами они выступают как форма кажущейся спонтанности индивида. Если в потребности деятельность человека зависима от ее предметно-общественного содержания, то в мотивах эта зависимость проявляется в виде собственной активности субъекта. Поэтому открывающаяся в поведении личности многоликая система мотивов богаче признаками, эластичнее, подвижнее, чем потребность в персонализации, составляющая ее сущность.

Если принять обоснованную здесь гипотезу о мотивации как деривате потребности в персонализации, то в фундамент мотивов человеческих поступков и действий может быть заложен даже не один, а, по меньшей мере, два краеугольных камня.

Впрочем, первый из них - витальные потребности человека, обеспечивающие сохранение его как индивида и продолжение рода, - никогда оттуда не изымался. В условиях общественной жизни витальные потребности (голод, жажда, половая потребность, потребность в одежде, жилище, отдыхе) рассыпаются множеством разнообразных мотивов поведения, в которых средства их удовлетворения могут выступать в превращенной форме (например, мотивация обогащения). Вопрос о потребности в познании как третьем фундаментальном основании человеческой мотивации мог бы быть рассмотрен особо.

Второе основание человеческой мотивации - потребность быть личностью. Мы видим две основные формы человеческой активности, мотивированные подобным образом. Об одной было сказано уже много: это собственно потребность продолжить себя в другом. Есть и вторая форма активности.

Персонализация осуществляется в деятельности. Для того чтобы в позитивном плане быть идеально представленным в другом человеке, первому, по меньшей мере, нужно уметь нечто сделать или о чем-то сказать, что было бы значимым для второго. Чтобы осуществить акт трансляции, надо, во всяком случае, иметь что транслировать. Средством персонализации, по-видимому, служат мысли, знания, художественные образы, произведенный человеком предмет, решенные задачи и т.д. Но раньше чем стать средствами персонализации, они должны были уже быть у человека, он должен был их приобрести, выдумать, произвести, сконструировать, открыть, решить. Все это он осуществил. Во имя чего? Какая здесь действовала мотивация? Не следует ли предположить, что и здесь действует та же потребность в персонализации, только она фиксируется на предметном ее содержании, на приобретении средств для предстоящей трансляции себя «другому», а этот «другой» остается пока в тени, не высвечивается обыденным сознанием как подлинный объект персонализации.

Возьмем простой случай. Художник трудится над полотном. Для чего? Что служит мотивом? Возможность выгодно продать картину? Вероятно, и она. Но неужели сведем все к витальным мотивациям? А что же еще? мотивация творчества как предметного действия выступает в качестве производной от его потребности быть личностью, т.е. потребности осуществить полноценный действенный вклад в других людей, впечатлить их, произвести в них существенные смысловые и мотивационные преобразования. Тогда перед нами еще один дериват потребности в персонализации.

Не слишком ли прямолинейна антитеза: либо материальный расчет, либо стремление поделиться бытием с другими? Нет ли чего-нибудь третьего? стремление к самовыражению, самоактуализации? Наслаждение от процесса творчества? Что касается последнего довода, то его надо, что называется, «отмести с порога». Любой случай удовлетворения любой достаточно напряженной потребности сопровождается эмоциональной разрядкой, аффективным тоном, более или менее выраженным чувством наслаждения. Так что указание на аспекты эмоциональности в проявлении социальной мотивации ничего не добавляют к существующим объяснениям. Другое дело - стремление к самовыражению, самоактуализации. Это мотив, лежащий на поверхности, а за ним скрывается глубинный социальный мотив, в соответствии с которым человек не столько выражает себя в предмете творчества, сколько стремится через предмет искусства перенести себя, свое мироощущение, видение мира в других людей, и именно они (шире - социум) - конечная цель его творчества. Материальная связь между людьми, которая воплощена в общественные отношения, безличные по самому своему существу, порождает личностные идеальные отношения, где другие люди выступают как цель деятельности для творца, а идеальная представленность в них, воплощенная в передаваемом им богатстве эстетического восприятия мира, - как единственное оправдание мук творчества, поиска совершенства, усилий, затраченных на накопление этих бесценных ценностей.

Деятельность - основной путь, единственный эффективный способ быть личностью; человек своей деятельностью продолжает себя в других людях. Произведенный предмет (построенное здание, поэтическая строка, посаженное дерево, мастерски выточенная деталь и т.д.) - это, с одной стороны, предмет деятельности, а с другой - средство, с помощью которого человек утверждает себя в общественной жизни, потому что этот предмет произведен для других людей. Этим предметом опосредствуются отношения между людьми, создается общение как производство общего (В.А. Петровский).

Личность в общении и деятельности

В психологии в последние годы дискутировалась проблема соотношения процессов общения и деятельности. Одни утверждают, что общение - это деятельность или, по меньшей мере, частный случай деятельности, другие исходят из того, что это два самостоятельных и равноправных процесса. Нет оснований  соглашаться ни с одной, ни с другой точкой зрения, не потому, что кто-либо здесь не прав, а потому, что на самом деле противоречие отсутствует.

Действительно, вопрос о том, является ли общение частью (стороной) процесса деятельности или, наоборот, деятельность - стороной общения, применительно к традиционному пониманию общения как акта коммуникации явно не имеет однозначного решения. Совершенно очевидно, что если мы понимаем взаимоотношения людей как опосредствованный субъект-объект-субъектный процесс, то отношения двух или более людей опосредствуются предметом деятельности, и здесь деятельность выступает как сторона коммуникационного акта. Если понимать их как субъект-субъект-объектный процесс (а именно так понимаются деятельностные отношения), то отношение субъекта к объекту, содержанию, цели деятельности опосредствуется взаимоотношением с участником деятельности и тогда общение - это сторона, часть деятельности.

Принципиальная обратимость субъект-объект-субъектных и субъект-субъект-объектных отношений полностью снимает поставленную проблему. Попытки же выяснить приоритет в истории человечества либо общения, либо деятельности были бы подобны классической проблеме яйца и курицы.

Но вопрос о соотношении общения и деятельности может быть углублен в контексте предлагаемой концепции.

Для того, чтобы производить, человек должен объединиться с другими людьми (установить с ними контакт, добиться взаимопонимания, получить должную информацию, сообщить им ответную). Здесь общение, как уже было сказано, выступает как часть, сторона деятельности, как важнейший ее информативный аспект, как коммуникация. Но создав предмет в процессе деятельности, включившей в себя общение как коммуникацию, человек этим не ограничивается. Он транслирует через созданный им предмет себя, свои особенности, свою индивидуальность другим людям, для которых он создал этот предмет. Среди них могут быть и те, кто участвовал в создании этого предмета. Среди них может быть и сам этот человек. Через созданный предмет человек трансцендирует в социальное целое, обретая в нем свою идеальную представленность, продолжая себя в других людях и в себе как в «другом».

Это уже общение второго рода (в отличие от коммуникации, имеющей вспомогательный, «обслуживающий» характер), т.е. общение как персонализация. Здесь деятельность выступает как сторона, часть, необходимая предпосылка общения. Общение в деятельности производит общее между людьми, которое выступает дважды: в условиях коммуникации - своей информационной стороной и в условиях персонализации - личностной. В этом отношении русский язык, в отличие от других, в более выгодном положении: в нем глогут быть использованы два понятия - коммуникация и общение[12].

Итак, еще раз подтверждается давняя истина: многие споры происходят из-за того, что один и тот же предмет называют разными словами, или, как это получилось с понятием «общение», из-за того, что одно и то же слово используют для обозначения разных предметов.

Итак, потребность быть личностью возникает на основе социально генерированной возможности осуществления соответствующих действий - способности быть личностью. Эта способность, можно полагать, есть не что иное, как индивидуально-психологические особенности человека, которые позволяют ему осуществлять социально значимые деяния, обеспечивающие его адекватную персонализацию в других людях. Таким образом, в единстве с потребностью в персонализации, являющейся источником активности субъекта, в качестве ее предпосылки и результата выступает социально генерированная, собственно человеческая способность быть личностью, обнаруживающаяся с помощью метода отраженной субъектности.

Менталитет личности

Строение личности многопланово. В нем выделяются различные уровни активности. В психологии наиболее содержательно изучено Сознание в его соотношении с бессознательным. При этом следует иметь в виду, что разнообразие форм и проявлений бессознательного исключительно велико. В некоторых случаях можно говорить не только о бессознательном, но и надсознательном[13] в поведении и деятельности человека. Созидание духовных ценностей творческой личностью (художником или ученым), совершаясь реально, не всегда становится предметом рефлексии и фактически оказывается соединением сознания и бессознательного. Другой важнейшей формой интеграции этих уровней служит менталитет.

Понятие «менталитет» применяется для выделения особых явлений в сфере сознания, которые в той или иной общественной среде характеризуют ее отличия от других общностей. Если «вычесть» из общественного сознания то, что составляет общечеловеческое начало, в «остатке» мы найдем менталитет данного общества. Любовь к родным людям, боль при их утрате, гневное осуждение тех, кто стал причиной их гибели, являются общечеловеческим свойством и не оказываются чем-то специфическим для одних и отсутствующим у других общностей. Однако нравственное оправдание кровной мести (вендетта - от итал. «мщение») - это, бесспорно, черта менталитета, утверждаемая народной традицией, отвечающая ожиданиям окружающих. Если бы Сознание каждого отдельного человека автоматически управлялось менталитетом общности, то, вероятно, эта общность через некоторое время подвергалось бы полному самоуничтожению. Очевидно, общечеловеческое начало пересиливает косность традиций, закрепленных в менталитете, следовательно, менталитет общности и Сознание индивида, члена этого общества, образуют единство, но не тождество.

Итак, менталитет - это совокупность принятых и в основном одобряемых обществом взглядов, мнений, стереотипов, форм и способов поведения, которая отличает его от других человеческих общностей. В сознании отдельного его члена менталитет общества представлен в степени, которая зависит от его активной или пассивной позиции в общественной жизни. Являясь - наряду с наукой, искусством, мифологией, религией - одной из форм общественного сознания, менталитет не закреплен в материализованных продуктах, а, если можно так сказать, растворен в атмосфере общества, имеет наднациональный характер. Войдя в структуру индивидуального сознания, он с большим трудом оказывается доступен рефлексии. Обыденное Сознание проходит мимо феноменов менталитета, не замечая их, подобно тому как незаметен воздух, пока он при перепадах атмосферного давления не приходит в движение. Почему?

Есть основания считать, что здесь действует механизм установки. Причем человек не осознает свою зависимость от установки, сложившейся помимо его воли и действующей на бессознательном уровне. Именно потому менталитет не дает возможности субъекту осуществить рефлексию. Носитель его пребывает в убеждении, что он сам сформировал свои убеждения и взгляды. В этом обстоятельстве заключаются огромные трудности перестройки сознания человека в изменяющемся мире.

Если обратиться к истории общественного сознания в нашей стране, то можно было бы выделить основные составляющие менталитета «советского человека», складывавшиеся на протяжении семидесяти лет после 1917 года, и хотя и подвергшиеся изменениям в последние годы, но далеко еще не исчезнувшие. Они могут получить условные наименования, метафорический характер которых способствует прояснению их сущности и смысла.

Блокадное Сознание... Политика, которой придерживалось государство с первых лет своего существования, формировала в сознании советских людей постоянное ощущение опасности, связанной с угрозой нападения внешнего врага. В роли потенциального агрессора в разное время выступали разные страны: Англия, Германия, Соединенные Штаты Америки, Финляндия, Япония, Китай. В некоторых случаях для этих опасений были, разумеется, основания, - об этом, к примеру, свидетельствует нападение гитлеровского «третьего рейха» на СССР в 1941 году. Но даже если реальной угрозы не было, пропагандистские органы раздували страх; перед неизбежной войной, навязанной потенциальным агрессором. Едва ли не до начала 90-х годов в менталитете советского человека сохранялось напряженное ожидание «неспровоцированного нападения» на страну, которая делает, как утверждалось, все возможное в неустанной «борьбе за мир». Страх перед ядерной войной в сознании конкретного человека обеспечивал готовность выдержать и оправдать любые тяготы и лишения во имя спасения детей и себя от надвигающейся угрозы «ядерного уничтожения» (расхожая формула в обыденном сознании: «Лишь бы войны не было»). В настоящее время заметны изменения менталитета. Налицо отход от «блокадного сознания». Все большее число людей осознает, что ожидать неспровоцированного ядерного удара  (во всяком случае, со стороны Запада) нет оснований и что реальная миротворческая позиция России повсеместно признана в качестве гаранта, обеспечивающего ненападение ядерных держав друг на друга. Образ внешнего врага все больше и больше тускнеет, «испаряется» из сознания людей.

«Семейная стриптизация»... Уникальной особенностью советского общества являлось обнажение интимного мира семейных взаимоотношений, то, что можно условно назвать «семейной стриптизапией». Поскольку семья рассматривалась как ячейка общества, а советское общество идентифицировалось с государством, то в менталитете советского человека считалось неоспоримым естественным правом государства и его партийного руководства управлять и командовать семьей, как любой государственной структурой. Советские люди не видели ничего противоестественного в фактах вмешательства официальных инстанций в интимную сферу их жизни. Вероятно, только в социалистическом обществе в случае измены мужа жена считала для себя возможным обратиться в официальные органы с просьбой, а то и требованием вернуть супруга в лоно семьи. При этом считалось вполне допустимым использование стенной печати, заводского радио, разборы на партсобраниях и т.д. Надо полагать, атавизмом семейной стриптизации являются родительские собрания в школах, где классный руководитель публично позорит одних родителей за проступки и недостатки их детей, усиливая унижение похвалами по поводу других учеников, чьи отцы и матери присутствуют здесь же.

По мере становления правового цивилизованного общества мера открытости или закрытости мира семьи, за исключением очевидных криминальных обстоятельств, будет определяться самой семьей, что приведет к существенным сдвигам в сознании ее членов.

Ханжеская десексуализация... Сложившаяся к началу 30-х годов в официальной идеологии концепция «советского нового человека», главной целью которого в каждый момент его жизни остается якобы построение светлого коммунистического будущего, усиливала пуританский характер общественного сознания. Мир интимных чувств человека, уводящий его в сторону от служения общественному идеалу, был изначально враждебен идеологии тоталитарного общества. В наибольшей степени это относилось к сфере сексуальных отношений. Идеологическое табу на протяжении десятков лет накладывалось на все, что было связано с отношениями полов, и в особенности на упоминания о собственно физиологической стороне этих отношений. Изображения и показ обнаженного человеческого тела, за исключением известных классических образцов, подвергались придирчивой цензуре. Педагогическое табу в отношении любых вопросов, относящихся к половой жизни, оставалось законом для школы, даже если это касалось старшеклассников, находящихся на пороге брачного возраста. На этом основании строилась «бесполая педагогика». Ханжеская десексуализация в качестве компонента менталитета «советского человека», как запомнилось многим, была прорекламирована на одном из первых телемостов «СССР - США», когда одна из советских участниц заявила, что в Советском Союзе «секса нет».

Однако после того как в период перестройки были сняты идеологические запреты, в сознании людей - если не всех, то многих - стала проявляться другая крайность как реакция на былое табуирование: терпимое отношение, а то и активное оправдание порнографии, примирительное отношение к проституции. В настоящее время баланс между ханжескими запретами и сексуальной вседозволенностью в сознании людей еще не установился. Это порождает многие трудности, которые не всегда успешно разрешают педагоги, врачи-сексологи и родители.

Следует, однако, помнить, что менталитет «советского человека» не отрицает существования и других представлений. Если речь идет о России, то всем известны такие качества россиянина, как гостеприимство и хлебосольство, отсутствие национального чванства, наличие обостренной потребности в защите Родины, которая сыграла решающую роль в годы Великой Отечественной войны, и многие другие. Здесь черты менталитета совпадают с приметами национального характера. Можно, конечно, сказать, что это качества скорее общечеловеческие и поэтому выпадают из категории менталитета. Действительно, не исключено, что будут названы народы, имеющие такой же или подобный набор черт, но это не говорит еще об их общечеловеческом характере. Есть основания полагать, что для россиянина, например, нехарактерно то, что обобщенно именуется «немецким счетом» (каждый платит только за себя).

«Советский менталитет» - это форма общественного сознания тоталитарного государства, внедренная в структуру личности его подданных, но менталитет народа всегда в чем-то совпадал, а в чем-то не совпадал с инвариантами мышления и поведения, навязанными и санкционированными сверху.

Теория личности с позиций категориального анализа психологии

Анализируя категориальный строй психологической науки, как следует из изложенного выше, выделяют пять категорий, каждая из которых характеризует одну из сторон предмета психологии: образ, действие, мотив, психосоциальное отношение, личность. Категориальный анализ позволяет увидеть за эмпирико-теоретическими построениями любой психологической системы или частной концепции контуры их категориального аппарата, существование которого может оставаться скрытым для создателей и сторонников этих концепций и систем. Осмысление категориального аппарата науки является одним из условий формирования релевантной методологии исследования. Нет основания полагать, что в истории науки все эти категории строго одновременно стали предметом рефлексии, а также методологически и теоретически организованного изучения. Освоение указанных категорий осуществлялось в определенной последовательности, порождая в поступательном движении научного знания разветвленную систему понятий, концепций, эмпирических исследований и добытых фактов, формируя конкретное содержание отраслей психологии.

Начиная с середины 20-х до середины 60-х годов психология осваивает в теоретическом и эмпирическом планах категории образа, действия и мотивации. Другими словами, в работах многих психологов - Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьева получают рассмотрение «психофизиологическая» и «психолого-гносеологическая» проблемы. Это стимулировало психофизиологические исследования и способствовало углубленному изучению познавательных процессов, их развития и мотивации.

Вместе с тем «психосоциальное отношение» и триада «организм - индивид - личность» до начала 70-х годов фактически не выходят на авансцену психологической науки. Это не значит, что они уже тогда не присутствовали имплицитно в категориальном аппарате науки (подобно тому как в настоящее время не выпадают из категориального строя «действие», «образ», «мотивация»). Происходит если не смена, то трансформация парадигмы психологии, выводящая на первый план категории, которые не получали до сих пор должной теоретической проработки российских психологов.

Причины этой трансформации обусловлены многими обстоятельствами. Прежде всего должен быть назван усиливающийся за последние двадцать лет общий интерес к проблеме человека, человеческих взаимоотношений, что выразилось в интенсивном развитии социологии и социальной психологии, которые в предшествующие годы, по существу, не находили себе места в структуре науки и не располагали возможностями для развития. На I съезде Общества психологов в 1959 году фактически не было докладов по социальной психологии и состоялось всего несколько сообщений по психологии личности, точнее - по проблеме индивидуальных различий, тогда как на VI съезде в 1993 году едва ли не половина симпозиумов была посвящена различным аспектам социальной психологии и психологии личности.

понимание социальной сущности человека, включенности индивида в исторически возникающую и исторически изменяющуюся систему общественных отношений органически входит в трактовку категории «психосоциальное отношение» и «организм - индивид - личность», образуя их методологическое основание, определяя общие подходы к построению программ научного исследования в области интенсивно развивающейся социальной психологии и психологии личности.

Все сказанное позволяет использовать категории «организм - индивид - личность» и «психосоциальное отношение» для построения общепсихологической теории личности. В этой связи особо важное значение приобретают следующие положения, которые приводятся здесь путем прямого цитирования.

Постулаты теории личности

1. Первый. «Природные, органические стороны и черты выступают в структуре личности как социально обусловленные ее элементы... Биологическое существует в личности в превращенной форме как социальное».
2. Второй. «Движение деятельности, процесс ее развертывания необходимо ведет к снятию ограничений, первоначально присущих ситуации... в качестве объекта преодоления могут выступать также и потенциальные ограничения деятельности, в данном случае понимаемые как сужение возможностей субъекта в сфере целеполагания. Ограничения эти побуждают специальную деятельность, направленную на их преодоление. Этим и определяется собственно активность личности».
3. Третий. «Личность ¹ индивид: это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе... личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его прирожденными и приобретенными качествами».
4. Четвертый. «Философ-материалист, понимающий «телесность» личности не столь узко, видящий ее прежде всего в совокупности (в ансамбле) предметных, вещественно-осязаемых отношений данного индивида к другому индивиду (к другим индивидам), опосредствованных (курсив наш - A.П., М.Я.) через созданные и создаваемые их трудом вещи, точнее через действия с этими вещами (курсив наш - A.П., М.Я.), будет искать разгадку «структуры» личности в пространстве вне органического тела индивида и именно поэтому, как ни парадоксально, - во внутреннем пространстве личности».
5. Пятый. «...Личность может быть понята только в системе устойчивых межличностных связей, которые опосредствуются содержанием, ценностями, смыслом совместной деятельности для каждого из ее участников. Эти межличностные связи практически нерасторжимы, они вполне реальны, но по природе своей «сверхчувственны». Они заключены в конкретных индивидных свойствах, но к ним несводимы, они даны исследователю в проявлениях личности каждого из членов группы, но они вместе с тем образуют особое качество самой групповой деятельности, которое опосредствует эти личностные проявления, т.е. смысловые образования личности, связанную систему личностных смыслов, определяющих особую позицию каждого в системе межиндивидных связей, шире - в системе общественных отношений».
6. Шестой. «Личность индивида выступает в трех аспектах ее психологического понимания: интраиндивидной, интериндивидной и метаиндивидной атрибуции... Лишь в единстве отмеченных аспектов личность раскрывается со стороны своего строения, своей структуры. Она выступает как обнаруживающаяся и опосредствуемая социальной деятельностью идеальная представленность индивида в других людях, в его связях с ними, наконец в нем самом - как представителе социального целого».
7. Седьмой. «... постулат максимизации, т.е. стремления индивида к максимальной персонализации с вытекающими из него теоретическими гипотезами:
   1) любое переживание, воспринимаемое индивидом как имеющее ценность в плане обозначения его индивидуальности, актуализирует потребность в персонализации и определяет поиск значимого другого, в котором индивид мог бы обрести идеальную представленность;
   2) в любой ситуации общения индивид стремится определить и реализовать те стороны своей индивидуальности, которые в данном конкретном случае доступны персонализации. Невозможность ее осуществления ведет к поиску новых возможностей в себе самом или предметной деятельности;
   3) из двух или более партнеров по общению субъект при прочих равных условиях предпочитает того, кто обеспечивает максимально адекватную персонализацию. Аналогично - предпочтение будет отдано тому, кто может обеспечить максимально долговечную персонализацию... Третьей переменной является интенсивность потребности в персонализации».
8. Восьмой. «Источником развития и утверждения личности выступает возникающее в системе межиндивидных отношений (в группах того или иного уровня развития)... противоречие между потребностью личности в персонализапии и объективной заинтересованностью данной общности, референтной для индивида, принимать лишь те проявления его индивидуальности, которые соответствуют задачам, нормам и условиям функционирования и развития этой общности... личность формируется в группах, иерархически расположенных на ступенях онтогенеза (и «социогенеза». - А.П., М.Я.), характер развития личности задается уровнем развития группы, в которую она включена и в которой она интегрирована».

Методологические основания теории личности

Таким образом, определены исходные принципиальные позиции для построения общепсихологической теории личности. Уточним, что имеется в виду, когда она обозначается как «общепсихологическая». Речь в данном случае идет не столько о ее общей методологической и онтологической схеме (при всей ее важности), сколько о том, что характеризуемый теоретический конструкт представлен в присущих ему характеристиках и связях, которые выявляются во всех отраслях психологии: не только в так называемой общей психологии, но и в социальной, возрастной, педагогической, юридической, управления, патопсихологии и других, выступая в присущей научной теории программирующей роли по отношению к соответствующей практической сфере (образованию, производству, медицине, правопорядку).

Как и всякая научная теория, теория личности должна отвечать общему методологическому требованию - дать целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности (личности человека), предложить целостную (при ее внутренней дифференцированности) систему знаний, которая содержала бы в себе методы не только объяснения, но и предсказания, возникновения определенных феноменов в определенных условиях и которую характеризовала бы логическая зависимость одних ее сторон от других, принципиальная возможность выведения ее содержания из некоторой совокупности исходных утверждений. Выше в восьми тезисах, имеющих характер авторских реплик, но выполняющих функцию своего рода пролегоменов (предварительных суждений, вводящих в изучение предмета) к предстоящему теоретическому построению, показана совокупность утверждений (постулатов, допущений, законов и т.д.), образующих исходный базис общепсихологической теории личности. Тем самым оказывается возможным построить теоретическую модель существенных связей, выступающих в определенной психологической реальности - личности человека. Возникновение теории личности не может быть оторвано от ее эмпирической основы, охватывающей множество накопленных в общей, социальной, детской психологии, патопсихологии, психотерапии фактов, добытых экспериментально, но пока еще разрозненных и не обобщенных.

Здесь описана в самом общем виде теоретическая абстракция, обеспечивающая последующее восхождение к конкретному. Только так, на пути от абстрактного к конкретному, можно развивать ее в систему взаимосвязанных концепций, содержание которых включает утверждения с их эмпирическими доказательствами, построить конкретные теоретические конструкции, отправляющиеся от совокупности вводимых общетеоретических принципов. Если же эти концепции (а это, разумеется, отнюдь не все существующие теоретические построения, имеющие хождение в среде психологов как за рубежом, так и в России, а только те, которые отвечают указанным общим принципам) уже включены в научный оборот, то остается найти им место в общей теоретической схеме и тем самым обеспечить логическую зависимость одних элементов теории от других.

Что же представляет собой теория личности, ее наиболее общая модель? Она по существу должна совпадать с определением личности, описывающим ее в системе наиболее существенных связей и зависимостей и отвечающим основным общенаучным методологическим принципам: детерминизма, системности, развития. Тогда теоретическая модель личности должна быть представлена как определяемое активной включенностью в общественные отношения системное качество их субъекта, индивида, имеющее трехзвенную структуру (интра-, интер- и метаиндивидную его репрезентации), развивающуюся в общении и совместной деятельности и ею опосредствованную.

Рассмотрим, в чем здесь проявляет себя следование общенаучным методологическим принципам.

Принцип детерминизма применительно к психологической теории личности ориентирован не только на идею причинности как совокупности обстоятельств, предшествующих во времени следствию, но и на другие его формы (М.Г. Ярошевский): на системный детерминизм, обнаруживающийся в зависимости отдельных компонентов системы от свойств целого, а также на целевой детерминизм, в соответствии с которым цель как закон определяет процесс достижения результата. Представление об активности личности, ее направленности, которое утвердилось в психологии начиная со второй половины 30-х годов, создает методологические предпосылки для реализации принципа детерминизма на уровне категории «психосоциального отношения». В психологии были выдвинуты трактовка детерминизма как действия «внешних причин через внутренние условия» (С.Л. Рубинштейн) и трактовка детерминизма как действия «внутреннего через внешнее» (А.Н. Леонтьев). Детерминистический тезис о том, что, изменяя в деятельности реальный мир, субъект изменяется сам, что и объясняет личностные трансформации индивида, оказалось возможным распространить и на область межличностных связей, в которых наиболее полно выявляет себя категория психосоциального отношения. Так же, как индивид в предметной деятельности изменяет окружающий мир и посредством этого изменения изменяет себя, становится личностью, социальная группа в своей совместной социально значимой деятельности конструирует и изменяет систему межличностных отношений и межличностного взаимодействия, становится коллективом. Феномены межличностных отношений отчетливо это обнаруживают. Так, самоопределение в отношении задач групповой деятельности складывается как результат активной деятельности по претворению в жизнь поставленных перед ним целей, т.е. межличностные отношения преобразуются деятельностью, которая направлена вовне на присвоение социально значимого предмета, а не на сами эти межличностные отношения.

С позиции детерминизма развитие личности как системного качества индивида обусловлено социально, хотя сам индивид обладает биологическими предпосылками для своего развития.

Принцип развития в психологической теории личности реализуется в понимании процесса превращения биологических структур индивида в социально обусловленные структуры его личности. Таким образом строится представление о социогенезе личности как результирующей взаимодействия в ней двух противоборствующих тенденций - к сохранению и к изменению развивающихся социальных систем. развитие личности в онтогенезе определяется наличием и преодолением противоречия между потребностью индивида в персонализации и способностью посредством соответствующей деятельности быть персонализированным в социальной ситуации развития.

Принцип системности (или системный подход) в составе методологической модели теории личности позволяет представить ее в качестве целостности, в которой выявляются разнокачественные и разноуровневые связи, как синтез структурно функциональных и филоонтогенетических представлений. Этим преодолевается тот подход к личности, который обозначен как «коллекционерский ».

Этот принцип не мог быть обнаружен в общих системных представлениях, хотя и не мог быть без них сформулирован. Его следовало открыть в ткани самой психологической реальности. Для этой цели потребовалось: во-первых, преодолеть «птолемеевское» понимание человека в пользу его «коперниканской» трактовки как части социального целого, системы общественных связей; во-вторых, преодолеть гипноз «постулата непосредственности». Это оказалось возможным сделать в условиях системного анализа категорий «психосоциальное отношение» и «организм - индивид - личность», осуществленного при соприкосновении психологической теории коллектива (стратометрическая концепция) и психологической теории личности. Они должны были пересечься и действительно пересеклись в центральном для той и для другой теории пункте - в выявлении системообразующего принципа, которым оказался принцип деятельностного опосредствования.

Системообразующий принцип - это тот общий, далеко не всегда эксплицированный объяснительный принцип, с помощью которого очерчивается и структурируется теория. Методологическая сущность этого принципа при построении теории личности состоит в том, что отношение одного человека к другому, равно как и отношение развития личности к его результату, мыслится через обращение к третьему объекту - предметной деятельности, которая в наиболее развитой своей форме имеет совместный характер, является следствием объединения людей в труде и общении. При этом, оказываясь исходно опосредствованными содержанием и организацией совместной деятельности, межличностные отношения и качества развивающейся личности в свою очередь воздействуют на ее процесс и результаты: субъект-объект-субъектные связи выступают в единстве с субъект-субъект-объектными как две стороны одной системы.

Принцип деятельностного опосредствования межличностных отношений, личности и ее развития является общим системным принципом построения общепсихологической теории личности, в котором находят реализацию общенаучные методологические принципы детерминизма, развития и системности.

Онтологическая модель личности

От конкретной методологии как системы принципов и способов построения теории личности целесообразно перейти к описанию ее онтологической модели, выделив основные категории анализа объекта теории и показав принципы их соотнесения, понятийный аппарат (рис.6).

Единицами анализа для теории личности могут служить понятия индивид, личность, индивидуальность, активность, деятельность, общение, группа, коллектив, Сознание, развитие (биогенез организма, биосоциогенез индивида, онтогенез личности, социогенез личности в историко-эволюционном процессе).

Для построения онтологической модели постулируемой общепсихологической теории с необходимостью должны быть указаны принципы соотнесения основных категорий анализа, используемых для описания и понимания личности как психологической реальности. Наиболее общим принципом соотнесения категорий, входящих в понятийный аппарат теории личности, является признание единства, но не тождества образующих его понятийных пар как единиц категориального (здесь микрокатегориального) анализа ее общей конструкции.

Рис.6

Так, понятие «индивид», образуя единство с понятием «личность», не может рассматриваться как ему тождественное. Сам факт признания единства, но не тождества этих понятий, а следовательно, стоящих за ними объектов аналитического рассмотрения психологической реальности, порождает задачу не только понять их соотношение как свойства (личности) и носителя этого свойства (индивида), но и поставить ряд принципиальных методологических проблем их взаимоотношений, постулируя, к примеру, идею потребности и способности индивида «быть личностью». Онтологическая расчлененность оборачивается специальной методологической проблемой.

Принцип единства, но не тождества основных категорий анализа относится не только к понятиям индивид и личность, но и к другим составляющим онтологической модели теории личности: личность - индивидуальность, активность - деятельность, группа - коллектив, биогенез - биосоциогенез, онтогенез - социогенез, развитие личности - развитие сознания.

От методологических и онтологических подходов создания теории следует перейти к выявлению возможностей, заложенных в ее исходных посылках (постулатах), путем восхождения от абстрактного к конкретному и развить систему взаимосвязанных теоретических конструкций (концепций, «теорий среднего уровня»), объединенных и обусловленных рассмотренными методологическими и онтологическим основаниями. Только таким образом можно в рамках выделенных выше исходных тезисов и методологических принципов охватить многообразие эмпирических данных и конкретных методов и методик, относящихся к исследуемому предмету - психологии личности, обобщить совокупность утверждений с их доказательствами.

Следует выделить три аспекта рассмотрения конкретной феноменологии личности, три своего рода онтологические модальности: ее генезис, динамику содержания, структуру, а следовательно, построить (или освоить) концепции, которые, исходя из принципа деятельностного опосредствования, оказались бы в состоянии выяснить закономерности психологии личности, проявляющиеся в этих ее аспектах (модальностях), охватить соответствующий эмпирический материал, вобрав в себя открывающуюся в нем феноменологию, найти и применить валидные методы его получения, на принципиальных основаниях осуществить соотнесение с другими социально-психологическими и персонологическими теориями. Вместе с тем необходимо и возможно, раскрыв логическую зависимость конструируемых концепций друг от друга, представить их в виде единой теоретической системы при всей ее внутренней дифференцированности.

При рассмотрении генезиса личности выделяются три методологически обоснованные задачи:

1. рассмотреть развитие индивида как результат взаимодействия генотипа и социальной среды и тем самым создание предпосылок для становления личности (условно обозначим этот процесс как «биосоциогенез»);
2. исследовать развитие личности человека вследствие деятельностно-опосредствованных взаимоотношений с референтными для нее группами как в условиях относительно стабильных общностей, так и в обстоятельствах включения в различные референтные группы, иерархически расположенные на ступенях онтогенеза, или изменения ее позиции по отношению к этим группам;
3. изучить особенности социогенеза личности и межличностных отношений, обусловленные включенностью в трудовую деятельность в рамках конкретной социально-экономической формации.

Соответственно этим задачам указываются три взаимосвязанные концепции, отвечающие принципам общепсихологической теории личности.

Первая, которая условно может быть обозначена как психогенетическая концепция индивидуальности (научная школа Б.М. Теплова), при исследовании происхождения индивидуальных психологических особенностей человека выясняет роль генотипа и среды в их формировании, используя главным образом близнецовый метод. Утверждается, что в онтогенезе происходит смена механизмов, которыми реализуются психические функции индивида, а также смена элементарных форм, господствующих на ранних его этапах, социальными формами, опосредствованными общением и деятельностью ребенка. При этом проверяется продуктивная гипотеза, согласно которой со сменой механизмов перестраивается отношение индивидуально-психологических особенностей к генотипу: с возрастанием значения специфически человеческих, социальных по своему происхождению факторов сокращается доля генетической изменчивости в развитии индивидуальных по своему происхождению факторов, в развитии индивидуально-психологических особенностей человека. Являющаяся прямым продолжением нейрофизиологической концепции факторов индивидуально-психологических различий, рассматриваемая концепция по всем позициям должна быть соотнесена с теориями, отводящими наследственности роль фатального фактора, вообще с различными модификациями теории двух факторов.

Своего рода продолжением рассмотрения этого круга идей, если иметь в виду усиление роли системообразующего фактора - деятельностного опосредствования, в формировании личности индивида является концепция развивающейся личности (А.В. Петровский). В ее основе лежит идея трех фаз становления личности в социальной среде (микро- или макросреде) - адаптации, индивидуализации и интеграции, возникновение и протекание которых связаны с наличием социогенной потребности индивида в персонализации и с деятельностно опосредствованными возможностями удовлетворять ее в референтных группах. На основе данной концепции предложена возрастная периодизация развития личности, не совпадающая с существовавшими ранее концепциями психического развития человека.

Третья задача - понимание социогенеза - находит свое воплощение в историко-эволюционном подходе к пониманию личности (А.Г. Асмолов), который в свою очередь базируется на принципе деятельностного опосредствования. Отвечая на вопрос, посредством каких механизмов осуществляется вклад личности в социокультурную историю, предлагаемый подход выделяет в качестве системообразующего основания, обеспечивающего развитие личности и способствующего его конкретно-исторической специфике в той или иной культуре, опосредствующий фактор - совместную предметную деятельность. Таким образом, все три указанные теоретические конструкции связаны между собой и отвечают общему методологическому принципу - деятельностному опосредствованию. То же самое можно сказать и о других характеризуемых ниже концепциях.

При рассмотрении динамики содержания личности вновь могут быть выделены три проблемы, которые задает методология общепсихологической теории личности:

1. что представляет собой содержание личностных характеристик индивида;
2. стабильно ли это содержание и что обеспечивает его стабильность;
3. за счет какого фактора может произойти и происходит нарушение этой стабильности, динамика содержания личности.

Здесь, в свою очередь, могут быть выделены - одни в большей, другие в меньшей степени продвинутые - концепции, логические связи между которыми легко прослеживаются.

Первая среди них - концепция смысловых образований личности, сформулированная группой учеников А.Н. Леонтьева. Ее центральное звено образует понятие личностного смысла как индивидуализированного отражения действительного отношения личности к тем объектам, ради которых развертывается ее деятельность («значение для меня»), запечатленность в объекте потребностей человека. Личностные смыслы интегрируются в виде связной системы «смысловых образований личности», куда входят мотивы, побуждающие человека к деятельности, реализуемое деятельностью отношение человека к действительности, приобретшей для него ценность (ценностные ориентации). «Я-образ», или «Я-концепция», человека — система представлений индивида о самом себе, на основе которой он строит свое взаимодействие с другими людьми и относится к себе как «к другому». Центральная характеристика личностных смыслов - их зависимость от места человека в системе «социальной ситуации развития», т.е. от его социальной позиции. И здесь принцип деятельностного опосредствования оказывается системообразующим, объяснительным и конструктивным. Для того, чтобы исследовать и трансформировать смысловые образования, необходимо выйти за рамки этих образований и изменить систему деятельностей, их порождающих.

Две следующие проблемы получили отражение в концепциях, обращенных к «малой динамике» содержания личности, а именно - процессов порождения и трансформации смысловых образований личности в движении деятельности, в которую включен индивид.

Первая - диспозиционно-установочные концепции (этим условным обозначением мы пытаемся охватить теоретические конструкции, которые характеризуют механизмы, используемые личностью для стабилизации движения деятельности). За ней стоят идеи и представления учеников и продолжателей Д.Н. Узнадзе (Ш.А. Надирашвили и другие), диспозиционная концепция личности В.Я. Ядова и др. Используя принцип деятельностного подхода, А.Г. Асмолов разрабатывает гипотезу о иерархической уровневой природе установки как механизма стабилизации деятельности, обращаясь к «малой динамике смысловых образований». При этом функции и феноменологические проявления установок зависят от того, на каком уровне деятельности они функционируют (уровень смысловых, целевых и операциональных установок). Установки различных уровней, стабилизируя движение деятельности, реализуемой личностью, позволяют в изменившихся условиях сохранять ее направленность. В случае методологической и теоретической интеграции различных представлений о сущности установки диспозиционно-установочная концепция может рассматриваться как часть общепсихологической теории личности, основывающейся на принципе деятельностного опосредствования.

В единстве с представлением об установке как механизме стабилизации деятельности находится концепция надситуативной активности В.А. Петровского. В соответствии с нею в движении деятельности происходят переходы от состояния временной стабильности (в силу сложившихся устойчивых смысловых и целевых установок личности) к взламывающей эту стабильность надситуативной активности субъекта деятельности, выводящей личность на новые уровни решения ее жизненных задач, которые, в свою очередь, возможны в условиях относительной стабильности ее диспозиций.

При рассмотрении структуры личности возникают три проблемы: необходимо характеризовать во взаимосвязи интер-, интра- и метаиндивидную репрезентации личности.

Соответственно могут быть представлены три концепции: концепция деятельностного опосредствования межличностных отношений, концепция интраиндивидной репрезентации личности и концепция персонализации.

Концепция деятельностного опосредствования межличностных отношений, обращенная к интериндивидной репрезентации личности, рассматривает межличностные отношения в любой достаточно развитой группе как опосредствованные содержанием и ценностям ми деятельности. Обращение к принципу опосредствования позволяет понять характер групповой интеграции, увидеть многоуровневый (стратометрический) характер межличностных отношений, характеризовать группы высокого уровня развития, где индивид получает наиболее благоприятные возможности для удовлетворения своей потребности быть полноценной личностью и для развития соответствующих способностей. В связи с тем, что взаимоотношения в группе выступают как носители личности ее членов, преодолевается ложная альтернатива понимания межличностных отношений как проявлений либо личности, либо группы: личностное выступает, как групповое, групповое как личностное. Существенным развитием концепции деятельностного опосредствования межличностных отношений является концепция социальной перцепции (Г.М. Андреева).

Метаиндивидная репрезентация личности открыта и отражена в концепции персонализации, описывающей деятельностно опосредствованный процесс, в результате которого субъект получает индивидуальную представленность в жизнедеятельности других людей и может выступить в общественной жизни как личность (В.А. Петровский). Потребность в персонализации выступает как глубинная и не всегда осознанная основа неутилитарных форм общения между людьми (альтруизма, аффилиации, стремления к самоопределению). Определяющей чертой способности индивида к персонализации является возможность производить деяния, т.е. значимые изменения общественного бытия, за которые он ответствен перед обществом (к ним относится прежде всего перестройка мотивационно-смысловых образований, личностных смыслов других людей).

Шаги к решению проблемы интраиндивидной репрезентации личности осуществил B.C. Мерлин, сформулировав в посмертно изданной книге концепцию интегральной индивидуальности, в которой деятельность выступает как опосредующее звено в связи разноуровневых свойств индивидуальности. B.C. Мерлин стремился исходить из единства стратометрической концепции, концепции персонализации (в терминах B.C. Мерлина - представления о «метаиндивидуальности») и издавна складывавшихся в дифференциальной психологии взглядов на сущность «интраиндивидуальности» человека, за которыми стоят труды Б.М. Теплова, В.Д. Небылицына и самого B.C. Мерлина. Интегральная индивидуальность рассматривалась им как саморегулируемая и саморазвивающаяся многоуровневая система. В развитие идей B.C. Мерлина Е.А. Климовым разрабатывается концепция индивидуального стиля деятельности личности, которая, как подчеркивал B.C. Мерлин, опосредствует связь метаиндивидуальных и интраиндивидуальных свойств, что детерминируется характеристикой не только индивидуальности, но и коллектива, т.е. интериндивидно.

Наличие внутренней связи между концепциями, которые относятся к выделенным «онтологическим модальностям», было прослежено выше и является очевидным, но столь же очевидны «интермодальные» связи. Представление о потребности и способности личности к персонализации обусловливает понимание механизмов, определяющих переходы в развитии личности от одной фазы к другой; возможности развития личности зависят от уровня развития группы; идея надситуативной активности отзывается в социогенетических представлениях об избыточных неадаптивных моментах, обеспечивающих саморазвитие личности в историко-культурных процессах; основные положения психогенетической концепции порождают некоторые подходы, характерные для концепции интегральной индивидуальности и т.д.

Таким образом, вся концептуальная модель общепсихологической теории личности оказывается определенного рода системой интра- и интермодальных связей, составляющих ее структуру.

Располагая богатым фондом конкретных методов, как уже находящихся в научном обороте, так и создаваемых (метод «отраженной субъектности», методики выявления самоопределения личности, внутригрупповой идентификации, модифицированная методика «личностных конструктов», референтометрия и т.д.), с помощью которых могут быть выявлены важнейшие личностные параметры, психология стоит перед задачей такой их переработки, которая позволила бы построить соответствующие системы психологической диагностики.

Практико-ориентированные приложения теории личности

Задача дальнейшей конкретизации исходных теоретических посылок требует построения совершенно необходимых для практических целей прикладных научных концепций — важнейшего звена общепсихологической теории личности.

В этом плане могут быть выделены три сферы приложения теоретического знания в области психологии личности: управление, формирование и коррекция систем.

В сфере управления процессами, в которые включен человеческий фактор, уже успешно функционирует программно-ролевая концепция научного коллектива (М.Г. Ярошевский). Разрабатываются на основе стратометрической концепции психологические принципы подбора и расстановки кадров, а также социально-психологические концепции деловых игр, складываются представления об учете уровня развития группы при принятии управленческих решений, высвечиваются контуры концепции лидерства и авторитета и т.д.

В сфере формирования личности работают концепции развития личности в многоплановой деятельности, формирования личности и ее познавательных процессов в совместной учебной деятельности, построена концепция возрастной периодизации личности, позволяющая применять дифференцированный подход к развивающейся личности.

В сфере коррекции личностных нарушений функционируют групповая психотерапия, психотерапия творчеством, библиотерапия, эстетикотерапия.

Эвристический характер теории личности

Нельзя представить дело так, что указанные и другие концепции вполне осознанно строятся на базе принципа деятельностного опосредствования. И тем не менее это не является решающим обстоятельством при оценке значимости указанных подходов для решения практических задач и для выявления перспективности этих концепций. Важно, что этот принцип имплицитно там представлен. Следовательно, развитие этих прикладных концепций имеет существенное значение как для решения практических проблем, так и для дальнейшей разработки общепсихологической теории личности.

Общепсихологическая теория личности, как это и должно для теоретического знания, является системой не только утверждений, но и предсказаний по поводу возникновения различных феноменов, переходов от одного утверждения к другому без непосредственного обращения к чувственному опыту. Так, удалось предсказать и получить в дальнейшем экспериментальное подтверждение ряда теоретически обоснованных гипотез: о наличии действенной групповой эмоциональной идентификации в группах; о персонализации творческого педагога в феноменах отраженной субъектности, проявляющихся у его учеников; о прямой, а не обратной зависимости эффективности обучения от размера учебной группы в условиях коллективообразующей деятельности; о субъект-субъект-объектном характере восприятия объекта в том случае, если субъект персонализирован в воспринимающем субъекте.

* * *

История изучает то, чего уже нет. Поэтому закономерен вопрос: для чего нужна информация об этом тому, кто занимается современной наукой?

На такой вопрос можно ответить очень просто: история - память науки. Человек, лишившийся памяти, становится существом мгновения. Его настоящее безвозвратно исчезает в прошлом и мертво для будущего.

В понятиях, которыми оперирует современная наука, сохраняется их «родословная», знание которой позволяет лучше осмыслить проблему, исследуемую посредством этих понятий, выяснить, как эта проблема возникла, какими способами решалась, какие из этих способов вели к эффективным решениям, а какие оказались бесперспективными.

Благодаря знанию истории ученый подобен человеку, умудренному опытом своих прежних удачных и ошибочных действий. Но в отличие от этого человека он осваивает не собственный малый опыт, а многотрудный опыт прежних поколений искателей истины.

Каждый новый шаг в науке начинается с «истории вопроса». Незнание истории ведет к тавтологии в науке, в частности к тому, что давние представления выдаются за открытия. Но тогда наука засоряется, движется на холостом ходу, не решает своей главной задачи, а именно - производства нового знания. История науки выполняет также интегративную функцию. Она раскрывает связь психологии с другими науками, о чем сказано выше, а также связь между различными отраслями психологии. Особенно это важно в наши дни, когда психология распалась на множество различных направлений.

Чтобы познать человека, выяснить, на что он способен, мы обращаемся к его прошлым поступкам; другого источника сведений о нем не существует. Равным образом узнать, что представляет собой наука, в нашем случае - психологическая наука, на что она способна, можно только из ее истории, из информации о том, что ей удалось прежде сделать. Благодаря рефлексии, обращенной к прошлому, строится образ современной науки.

Вскоре и эта наука станет достоянием истории, одним из былых событий в динамике великого исторического опыта.

Проблемы и замыслы, идеи и исследовательские действия современного психолога - лишь один из моментов общей траектории всемирно-исторического движения научно-психологической мысли. Чем отчетливее предстает перед нами картина этого движения, тем зорче мы ориентируемся в нынешней ситуации, тем лучше понимаем, откуда идем и какие пути уже были испытаны.

Не зная о своем прошлом или даже отрицая его, научная мысль «вскормлена» им. Изобретая новые концепции, открывая новые факты, она сообразуется - благодаря обращению к научно реконструированной истории - со своими прежними просчетами и успехами.

---

[1] Параграф написан И.Б. Котовой.
[2] Параграф написал Л.А. Карпенко
[3] Леонтьев А.Н. Избр. психол. произв. T.I. M., 1983, с.385
[4] Ильенков Э.В. Что же такое личность?// С чего начинается личность? М., 1979, с.216
[5] Гегель Г. Работы, разных лет. Т.2. М., 1971, с.10
[6] Выготский Л.С Собр. соч. Т.3. М:, 1983, с.41
[7] Выготский Л.С. Собр. соч. Т.3, с.75
[8] Выготский Л.С. Собр. соч. Т.3. с.144
[9] Выготский Л.С. Педагогическая психология. М., 1926, с.257
[10] Выготский Л.С. Педагогическая психология, с. 358
[11] Выготский Л.С. Педагогическая психология. М., 1926, с.252
[12] В английском языке - только communication
[13] Понятие о подсознательном уровне психической активности личности введено М.Г. Ярошевским. Различие между этими двумя уровнями (подсознательным и подсознательным) может быть пояснено простым примером. В процессе припоминания какого-либо события субъект воспроизводит усвоенную им прежде информацию. В этом случае она сохраняется на подсознательном уровне. Решая же творческую задачу, личность создает новую информацию, которой прежде не существовало ни в его индивидуальном, ни в социальном опыте. Она осознается уже после того, как добыта (притом не всегда самим субъектом в ее истинном значении). В этом случае работа мысли совершается на надсознательном уровне. К.С. Станиславский, а затем П.В. Симонов говорили о сверхсознании, но в несколько ином смысле.