«Наши внутренние конфликты»
Часть 1. Невротические конфликты и попытки их решения
Глава 6
Идеализированный образ
Обсуждение базисных аттитюдов невротика к другим познакомило нас с двумя из главных способов, с помощью которых он пытается решить свои конфликты или, выражаясь более точно, избавиться от них. Первый из них состоит в вытеснении определенных влечений личности и предоставлении преимуществ их противоположностям; второй - в установлении такой дистанции между личностью невротика и окружающими его людьми, что конфликты перестают действовать. Оба решения создают чувство единства, позволяющее индивиду функционировать, даже если за это приходится дорого платить[1].
Третий способ, который будет здесь рассмотрен, состоит в создании невротиком образа самого себя, который, как он верит, соответствует тому, чем он является на самом деле, или который, как он предполагает, соответствует тому, чем он может или обязан быть. Такой образ, осознанный или бессознательный, всегда в значительной степени далек от реальности, хотя оказываемое им влияние на жизнь невротика вполне реально. Более того, такой образ всегда льстив по своей природе, как на карикатуре из New Youker, на которой полная женщина средних лет любуется своим изображением в зеркале, видя в нем стройную юную девушку.
Конкретные детали идеализированного образа изменчивы и определяются структурой личности: выдающейся может считаться красота, сила, умственные способности, одаренность, святость, честность - все, что вы пожелаете.
Чем более нереалистичен идеализированный образ, тем более самонадеянной заставляет он быть личность невротика, причем в прямом смысле слова; ибо самонадеянность, хотя и употребляется как синоним высокомерия, означает безосновательное приписывание самому себе качеств, которыми данная личность не обладает или обладает лишь потенциально. И чем более нереалистичен идеализированный образ, тем больше делает он личность уязвимой и жадной до внешнего одобрения и признания. Мы не испытываем потребности в подтверждении тех качеств, в обладании которыми лично уверены, однако, когда неискренние претензии подвергаются сомнению, мы становимся крайне чувствительны к внешнему одобрению.
Мы можем наблюдать этот идеализированный образ в наиболее неприкрытой форме в грандиозных взглядах психотиков, но, в сущности, его характерные особенности те же, что и у невротиков. Он носит у них менее фантастический характер, но может быть таким же влиятельным, как и у психотиков. Если мы примем степень отстраненности за то, что отличает психозы от неврозов, то можем рассматривать идеализированный образ в качестве кусочка психоза, вплетенного в ткань невроза.
Во всех своих существенных чертах идеализированный образ является бессознательным феноменом. Хотя раздутость этого образа может быть заметна даже неискушенному наблюдателю, сам невротик не осознает, что идеализирует себя. Он также не осознает, какой причудливый конгломерат характерных особенностей собран здесь. Невротик может обладать неясным чувством, что предъявляет завышенные требования к самому себе, но, принимая ошибочно их за подлинные идеалы, он не подвергает их законность ни малейшему сомнению и очень гордится ими.
То, каким образом создание идеализированного образа изменяет аттитюд невротика к самому себе, варьирует от индивида к индивиду и зависит большей частью от центра его интересов. Если интерес невротика состоит в том, чтобы убедить себя, что он полностью соответствует своему идеализированному образу, то он действительно начинает верить, что представляет выдающееся, утонченное человеческое существо, чьи подлинные недостатки божественны[2].
Если центр внимания смещен в сторону реального «Я», которое в сравнении с идеализированным образом кажется ничтожным, то на передний план выдвигается самоунижение. Поскольку образ «Я», созданный в результате подобного унижения, так же далек от реальности, как и идеализированный, его можно было бы назвать презираемым образом.
Если, наконец, его интерес сосредоточен на расхождении между идеализированным образом и его действительным «Я», тогда все, в чем он отдает отчет и что доступно нашему наблюдению, это его непрерывные попытки построить мост, чтобы устранить данное расхождение и заставить себя стать совершенным. В этом случае он продолжает повторять Слово «обязан» с удивляющей частотой. Он постоянно рассказывает нам, что должен был чувствовать, думать, делать. В глубине души он так же убежден в своем внутреннем совершенстве, как и наивно «нарциссическая» личность, но вступает в противоречие с этим убеждением, потому что верит, что в действительности он мог быть более совершенным, если бы только был более строг к самому себе, более контролируем, более бдителен, более осмотрителен.
В отличие от подлинных идеалов идеализированный образ обладает статичным качеством. Он является не целью, к достижению которой невротик стремится, а некоторой фетишизированной идеей, которой он поклоняется. Идеалы обладают динамическим качеством; они побуждают силы для своего достижения, представляют обязательную и бесценную силу роста и развития личности. Идеализированный образ, наоборот, представляет безусловное препятствие для роста, потому что он либо игнорирует недостатки невротика, либо только осуждает их. Истинные идеалы содействуют скромности, идеализированный образ - высокомерию.
Об этом явлении, как бы оно ни определялось, знали давно. На него указывали в философских работах всех времен. Фрейд ввел его в теорию неврозов под множеством названий: идеальное «Я», «нарциссизм», «Сверх-Я». Оно образует центральный тезис психологической концепции Адлера, представленный в ней как стремление к превосходству. Нас увел бы слишком далеко в сторону подробный анализ сходства и различия этих понятий с моим собственным[3].
Кратко говоря, все они отражают ту или другую, но отдельную сторону идеализированного образа и не позволяют увидеть это явление в целом. Поэтому несмотря на отдельные справедливые замечания и рассуждения не только Фрейда и Адлера, но и многих других авторов - Франца Александера, Пола Федерна, Бернарда Глюка и Эрнста Джонса, - полное значение этого явления и его функции не были осознаны полностью. Каковы же тогда функции идеализированного образа? Очевидно, что он удовлетворяет жизненно важные потребности. Независимо оттого, как именно разные авторы объясняют это теоретически, все они согласны в том, что идеализированный образ составляет прочную основу невроза, которую трудно расшатать или даже ослабить. Например, Фрейд считал глубоко укоренившийся аттитюд «нарциссизма» одним из самых серьезных препятствий при терапии.
Возможно, самой элементарной функцией идеализированного образа является то, что он замещает реальную уверенность в самом себе и реальное чувство собственного достоинства. Личность, которая со временем становится невротической, имеет небольшие шансы обрести необходимую начальную уверенность в своих силах из-за приобретенного ею крайне неудачного опыта. Подобная уверенность в самом себе, которой невротик, возможно, обладает, всячески ослабляется в процессе развития его невроза, потому что условия, действительно необходимые для обретения уверенности в самом себе, обладают тенденцией к разрушению.
Эти условия трудно сформулировать кратко. Самыми важными факторами являются бодрость и обладание эмоциональной энергией, способность формулировать собственные подлинные цели и быть активным орудием в своей собственной жизни. Как бы ни развивался невроз, именно эти факторы подвержены уничтожению.
Невротические потребности ослабляют самодетерминацию личности, потому что, вместо того чтобы самой управлять своей жизнью, она становится управляемой. Кроме того, способность невротика определять свое собственное поведение постоянно ослабляется его зависимостью от людей в самой произвольной форме; безрассудное сопротивление, страстное желание выделиться и неосознаваемая потребность держаться в отдалении от других - все это формы зависимости.
Далее, подавляя значительную часть своей эмоциональной энергии, он полностью лишает ее способности оказывать действие. Все это лишает невротика всякой возможности формировать свои собственные цели. Не менее важным является также то, что базисный конфликт раскалывает его личность на две части. Лишенный субстанционального основания, невротик должен искусственно раздувать чувство собственной значимости и силы. Вот почему вера в свое всемогущество является постоянным компонентом идеализированного образа невротика.
Вторая функция тесно связана с первой. Невротик чувствует себя беспомощным, пребывая не в вакууме, а в мире, населенном врагами, готовыми обмануть, унизить, поработить и нанести ему поражение. Он вынужден поэтому измерять и сравнивать себя с другими не из-за тщеславия или каприза, а из-за мучительной необходимости.
И поскольку в своей основе он чувствует себя слабым и презираемым - как мы увидим позже, - он должен искать что-нибудь, что позволит ему чувствовать себя лучше и более достойно, чем другие. Принимает ли это форму ощущения себя более безгрешным или более беспринципным, более любящим или более циничным, он должен чувствовать себя стоящим выше всех в том или ином отношении - безотносительно к конкретному виду стремления выделиться. Ибо большей частью такая потребность содержит элементы желания победы над другими, т.к. независимо от структуры невроза невротик всегда уязвим и готов чувствовать себя презираемым и униженным. Потребность в победе как противоядии от чувства унижения может оказывать реальное воздействие или существовать не более чем как желание; она может быть осознанной или бессознательной, но она представляет одну из движущих сил невротической потребности в превосходстве и придает ей своеобразный оттенок[4]. Дух соперничества, присущий нашей цивилизации, не только способствует росту неврозов в целом посредством вызываемых им нарушений человеческих взаимоотношений, но и в определенном смысле питает эту потребность в превосходстве.
Мы уже видели, как идеализированный образ замещает подлинную уверенность в самом себе и чувство собственного достоинства. Однако имеется и другая возможность для идеализированного образа служить суррогатом.
Поскольку идеалы невротика противоречивы, они не могут иметь никакой обязывающей силы; оставаясь туманными и неопределенными, они не могут дать ему никакого реального руководства. Следовательно, если бы его старание быть своим собственным кумиром не придавало какой-то смысл его жизни, то он воспринимал бы ее как полностью бессмысленную. Это особенно заметно в процессе анализа, когда разрушение идеализированного образа дает невротику на некоторое время чувство почти полной утраты своей личности. И только в этот момент он осознает путаницу в отношении своих идеалов и начинает понимать ее нежелательность. Раньше проблема в целом была за пределами его понимания и интереса независимо от того, сколько слов он потратил на ее объяснение; теперь он впервые понимает, что идеалы имеют некоторый смысл, и хочет узнать, что они в действительности представляют.
Такой опыт, должна я заметить, дает свидетельство того, что идеализированный образ действительно замещает подлинные идеалы. Понимание этой функции имеет большое значение для терапии. Аналитик может указать пациенту в начале анализа на противоречия, существующие в его множестве ценностей. Но он не может ожидать от пациента никакого конструктивного интереса к проблеме и тем самым не может работать над ней до тех пор, пока идеализированный образ не станет излишним.
Одну конкретную защитную функцию идеализированного образа можно считать показательной в большей степени, чем любую другую, - его устойчивость. Если в нашем личном зеркале мы видим себя в качестве образца добродетели или ума, то даже самые явные недостатки и промахи исчезают или приобретают притягательную расцветку - так при умелом раскрашивании обшарпанная стена превращается в стену, покрытую красивой смесью коричневого, серого и красноватого оттенков.
Мы можем глубже понять эту защитную функцию, если зададим простой вопрос: «Что именно признает человек в качестве своих ошибок и недостатков?» На первый взгляд, это один из тех вопросов, которые, по всей видимости, бессмысленны, потому что допускают бесконечное число ответов. Тем не менее существует совершенно конкретный ответ. То, что человек признает в качестве своих ошибок и недостатков, зависит от того, что он признает или отвергает в самом себе. А это - при схожих культурных условиях - определяется тем аспектом базисного конфликта, который доминирует.
Подчиненный тип, например, не считает свои страхи или свою беспомощность недостатком, тогда как агрессивный тип назвал бы любое такое чувство постыдным и постарался бы скрыть его как от себя, так и от других. Подчиненный тип относится к своим агрессивным действиям как к греху; агрессивный тип смотрит на свои нежные чувства как на слабость, достойную порицания.
Кроме того, каждый тип невротика склонен отвергать все, что в действительности представляет специфическую претензию его доминирующей части «Я». Например, подчиненный тип вынужден отвергать тот факт, что он не является подлинно любящей и благодарной личностью; обособленный тип не хочет видеть, что его отчуждение не является результатом его свободного выбора, что он вынужден держаться в стороне, потому что не может противостоять другим и т. д. Как правило, оба эти типа отвергают садистские наклонности (которые будут анализироваться позже). Таким образом, мы пришли к заключению, что невротик относит к своим недостаткам все, что не может быть вставлено в последовательную картину, созданную господствующим аттитюдом невротика.
Аналогично мы могли бы сказать, что защитная функция идеализированного образа состоит в том, чтобы отрицать существование конфликтов; по этой же причине идеализированный образ должен все время оставаться неизменным. До того как я пришла к этому заключению, я часто удивлялась, почему так трудно пациенту принимать себя в качестве менее значимой, менее выдающейся личности. Но ответ ясен, если вопрос рассматривается указанным способом.
Невротик не может изменить свой образ ни на дюйм, потому что признание недостатков столкнуло бы его со своими конфликтами, подвергнув тем самым угрозе созданную им искусственную гармонию.
Следовательно, мы можем установить позитивную связь между интенсивностью конфликтов и жестокостью идеализированного образа: чем более сложен и устойчив идеализированный образ, тем более разрушительны конфликты невротика.
Помимо четырех указанных функций идеализированный образ имеет еще и пятую, также связанную с базисным конфликтом. Идеализированный образ имеет более позитивное назначение, чем только маскировка неприемлемых частей базисного конфликта. Он представляет разновидность художественного произведения, в котором противоположности выглядят примиренными или, по крайней мере, не кажутся конфликтующими самому индивиду. Несколько примеров продемонстрируют, как это происходит. Чтобы избежать пространных описаний, я буду только называть действующие конфликты и показывать, как они воспроизводятся в идеализированном образе.
Доминирующим фактором конфликта X была подчиненность - огромная потребность в любви, поддержке, заботе, сочувствии, великодушии, внимании. Далее можно отметить обособленность с обычной антипатией к тому, чтобы быть членом какой-нибудь группы, подчеркиванием независимости, страхом перед связью с другими, чувствительностью к принуждению. Обособление X препятствовало удовлетворению его потребности в близости и неоднократно создавало проблемы в его отношениях с женщинами. Агрессивные влечения были также очень заметны, проявляясь в его желании быть первым в любой ситуации, в косвенном подчинении других, в их периодической эксплуатации и полном отсутствии терпимости к вмешательству в свои дела. Естественно, что эти тенденции значительно ослаблялись его потребностью в любви и дружбе и, кроме того, сталкивались с его тенденцией к обособлению. Не осознавая всех этих влечений, X придумал идеализированный образ, представляющий смесь из трех личностей.
Во-первых, X был великим любовником и другом - тем самым исключалось, чтобы какая-нибудь женщина могла предпочесть ему другого мужчину; никто не был так внимателен и добр, как он. Во-вторых, он был величайшим лидером своего времени, политическим гением, внушающим всеобщее благоговение. И наконец, он был величайшим философом, мудрецом, одним из немногих, кто был способен проникать в смысл жизни и понимать ее полную тщетность.
Этот образ не был абсолютно фантастическим. X обладал достаточными способностями во всех указанных направлениях. Но эти способности были фактически преувеличены до уровня значительного и уникального достижения. Кроме того, компульсивная природа влечений была скрыта и замешена верой во врожденные качества и дарования.
Невротическая потребность в признании и поддержке маскировалась под способность любить и дружить; влечение к превосходству - под высшие политические дарования; потребности к уединению - под независимость и мудрость. Последнее и самое важное состоит в том, что конфликты подверглись чудесному превращению в следующем смысле. Влечения, которые в реальной жизни противодействовали друг другу и не позволяли X реализовать ни одну из своих способностей, получили поддержку и развитие в качестве абстрактных возможностей, представ в виде нескольких совместимых аспектов богатой личности; и эти три аспекта базисного конфликта, который они представляли, превратились в три изолированные личности и образовали его идеализированный образ.
Другой пример дает более ясное Понимание важности изолирования конфликтующих элементов[5]. В случае с Y доминирующим влечением было стремление к обособлению в экстремальной форме со всеми последствиями, описанными в предшествующей главе. Склонность Y к подчинению также была ярко выражена, хотя сам он этого не осознавал из-за ее явной несовместимости с его желанием независимости. стремление быть лучшим во всем периодически прорывалось из сферы вытесненных влечений. Сильное желание близости было осознанным и постоянно сталкивалось с его стремлением к обособлению.
Он мог быть крайне агрессивным только в своем воображении: ему доставляло удовольствие в своих фантазиях строить картины массовых разрушений, почти искренне желать убить всех, кто когда-либо препятствовал ему в жизни; он открыто призывал верить, что философия джунглей - наличие силы - создает право вместе с безжалостным эгоизмом считать, что это единственно разумный и неханжеский способ жизни. В своей реальной жизни он был тем не менее очень робким человеком. Вспышки насилия происходили только при определенных условиях.
Его идеализированный образ представлял следующую странную комбинацию. Большую часть времени он был отшельником, живущим на вершине горы, достигшим бесконечной мудрости и безмятежности. Изредка он мог превращаться в оборотня, полностью лишенного человеческих чувств и склонного к убийству. И как если бы этих двух несовместимых личностей было недостаточно, он также был идеальным другом и любовником.
Мы наблюдаем здесь то же самое отрицание невротических наклонностей, то же самое возвеличивание «Я», то же самое ошибочное принятие возможностей за реальность. В этом примере, хотя и не было сделано ни одной реальной попытки разрешить конфликты, противоречащие факторы остаются. Но в отличие от реальной жизни здесь они предстают в чистом и неприкрашенном виде. Будучи изолированными, они не препятствуют друг другу. А это, по-видимому, является тем, что для невротика и имеет главное значение. Конфликты, как таковые, исчезли.
Последний пример, который нам предстоит рассмотреть, представляет случай более синтезированного идеализированного образа.
В фактическом поведении Z в сильной степени доминировали агрессивные влечения. Кроме того, они сопровождались садистскими наклонностями. Z был деспотичен и склонен к эксплуатации. Движимый всеядным честолюбием, он безудержно прорывался вперед. Он обладал способностями планировать, организовывать, бороться; твердо и сознательно придерживался жесткой философии джунглей. Он был также чрезвычайно уединенным человеком; но поскольку его агрессивные влечения всегда связывали его с какими-то людьми, он не мог долго оставаться один. Z держал твердую оборону, хотя и не позволял себе никаких личных связей, никаких приятных эмоций от всего, в чем принимали участие другие люди. В этом он преуспел достаточно хорошо, потому что позитивные чувства по отношению к другим были в значительной степени вытеснены.
Вместе с тем присутствовала явная тенденция к подчинению совместно с потребностью в поддержке, которая сталкивалась с его страстным желанием властвовать. Существовали также скрытые от глаз пуританские стандарты, используемые главным образом в качестве кнута для управления другими, но которые, конечно, ничем не могли помочь ему лично, что резко расходилось с его философией джунглей.
В своем идеализированном образе Z воспринимал себя в качестве рыцаря в сияющих доспехах, крестоносцем с глубокой и безошибочной способностью предвидеть, всегда борющимся за справедливость. Как и подобает мудрому руководителю, он ни к кому не был привязан лично и применял силу в полном соответствии с наказанием. Он был честен, но без ханжества. Женщины любили его, и он мог стать известным любовником. Но он не был привязан ни к одной из них. Как и в двух предыдущих примерах, в этом примере цель достигалась аналогичным образом: элементы базисного конфликта объединялись вместе.
Таким образом, идеализированный образ представляет попытку решить базисный конфликт, попытку, по крайней мере, столь же важную, как и другие, описанные ранее. Эта попытка имеет громадное субъективное значение, выступая в роли связующего вещества, удерживающего вместе разделенного на части индивида. И хотя идеализированный образ существует только в уме невротика, он оказывает решающее влияние на его отношения с другими.
Идеализированный образ можно было бы назвать фиктивным или иллюзорным «Я», но это было бы только половиной истины и, следовательно, ошибочным суждением. Благие пожелания, наполняющие идеализированный образ в момент его образования, представляют удивительное явление в особенности потому, что речь идет о людях, которые в других отношениях стоят на почве твердой реальности. Но это не означает, что идеализированный образ представляет абсолютную фикцию. Он - продукт воображения, переплетенный и обусловленный вполне реальными причинами. Такой образ обычно содержит следы подлинных идеалов невротика.
В то время как грандиозные достижения, нарисованные этим образом, иллюзорны, лежащие в их основе способности часто реальны. Более важно, однако, то, что идеализированный образ рожден настоящей внутренней нуждой, обладает реальными функциями и оказывает подлинное влияние на его создателя. Процессы, управляющие его созданием, определяются такими очевидными законами, что знание специфических характеристик идеализированного образа позволяет нам делать точные заключения о подлинной структуре характера данной личности.
Но безотносительно к тому, сколько фантазии вплетено в идеализированный образ, для самого невротика он обладает значением реальности. Чем более этот образ согласован, тем больше невротик соответствует ему, и одновременно в этой же пропорции его реальное «Я» затемняется. Подобное переворачивание действительной картины неизбежно следует из тех функций, которые идеализированный образ реально выполняет. Каждая из этих функций по отдельности стремится уменьшить значение реальной личности и обратить прожектор на себя.
Оглядываясь назад на историю болезни многих пациентов, мы приходим к убеждению, что возникновение идеализированного образа часто приносило спасение в буквальном смысле и что именно по этой причине сопротивление, которое пациент оказывает, когда его образ подвергается нападению, полностью оправдано, по крайней мере в логическом смысле. Пока идеализированный образ представляет для невротика нечто реальное и целостное, он может чувствовать себя значительным, стоящим выше всех и гармоничным вопреки иллюзорной природе этих чувств. На основании своего предполагаемого превосходства он может считать себя обладающим правом на любую просьбу и требование.
Но если невротик позволяет аналитику разрушить свой образ, то сразу же подвергается угрозе встретиться со всеми своими слабостями, без какого-либо права на какие-то особые требования, встретиться со сравнительно малозначащей личностью, а в собственных глазах - даже презираемой личностью.
Что еще более ужасно, так это то, что он сталкивается со своими конфликтами и отвратительным страхом быть разорванным на части. То, что такая встреча может дать ему шанс стать намного более сильной личностью, более значительной, чем вся слава его идеализированного образа, представляет послание, которое он слышит, но которое долгое время ничего не значит для него. Это прыжок в темноту, которой он боится.
Статус идеализированного образа, обладающий столь значительной ценностью для невротика, был бы неуязвим, если бы не огромные недостатки, неотделимые от него. Во-первых, все сооружение в целом, которое этот образ представляет, крайне неустойчиво из-за включенных фиктивных элементов. Представляя сокровищницу, наполненную динамитом, этот образ делает невротика крайне уязвимым. Любое сомнение или критика извне, любое свидетельство невозможности соответствовать своему образу, а также Понимание реальных сил, действующих в нем, могут вынудить этот образ взорваться или рассыпаться.
Невротик должен ограничить свою жизнь, чтобы избежать подобных опасностей. Он должен уклоняться от тех ситуаций, в которых им не восхищаются или его не признают. Он должен избегать задач, в решении которых он не уверен. Он может даже развить в себе сильную неприязнь к усилиям подобного рода. Для него, одаренного человека, простое видение картины, которую он мог бы нарисовать, уже представляет выдающееся произведение. Любая посредственная личность может достигнуть успеха с помощью упорной работы; для него же делать то, что делает всякий Том, Дик и Гарри, было бы равносильно признанию, что он не является выдающимся человеком, и являлось бы, следовательно, унижением. Поскольку в действительности ничего нельзя достигнуть без упорной работы, невротик своим образом фактически разрушает те истинные цели, к достижению которых он побуждается. В результате разрыв между идеализированным образом и реальным «Я» невротика только увеличивается.
Невротик зависит от непрерывного внешнего подтверждения своего идеализированного образа - одобрения, восхищения, лести, приносящего тем не менее лишь временное успокоение. Он может бессознательно ненавидеть любого, кто превосходит его, кто, будучи лучше, чем он, в каком-либо отношении - более настойчив, более уравновешен, лучше информирован, - угрожает подорвать его собственное представление о самом себе. Чем более отчаянно он цепляется за убеждение, что соответствует своему идеализированному образу, тем более неистовой становится его ненависть. Или, если его собственное высокомерие вытеснено, он может слепо восхищаться людьми, которые открыто уверяют в своей значительности и демонстрируют это самонадеянным поведением. Он любит в них свой собственный образ и неизбежно испытывает сильное разочарование, когда начинает осознавать, что раньше или позже обязательно и происходит, что боги, которыми он так восхищается, испытывают интерес только к самим себе и проявляют к нему внимание только до тех пор, пока он «жжет ладан на их алтаре».
Вероятно, наихудшим недостатком является развивающееся отчуждение невротика от самого себя. Мы не можем подавить или исключить существенную часть своей личности без того, чтобы не началось отчуждение от самих себя. Отчуждение представляет одно из тех изменений, которые постепенно подготавливаются невротическими процессами и которые вопреки своей фундаментальной природе происходят незаметно.
Невротик просто становится забывчивым по отношению к тому, что он на самом деле чувствует, любит, отвергает, верит, - короче, по отношению к тому, чем он в действительности является. Не осознавая этого, невротик может прожить жизнь по правилам своего идеализированного образа.
Поведение Томми из повести Дж.М. Барри «Томми и Гризл» объясняет этот процесс лучше, чем любое клиническое исследование. Конечно, невозможно вести себя подобным образом, не будучи окончательно запутанным в паутине бессознательного притворства и рационализации, которые содействуют рискованному образу жизни невротика.
Невротик теряет интерес к жизни, потому что не он живет этой жизнью; он не может принимать решения, потому что не знает, чего в действительности хочет; если трудности возрастают, он может проникнуться чувством нереальности - подчеркнутым выражением его постоянного нереального отношения к самому себе. Чтобы понять такое состояние, мы должны представить, как вуаль нереальности, скрывающая внутренний мир невротика, расширяется до тех пор, пока не покроет весь внешний мир. Один пациент недавно кратко обрисовал всю ситуацию в целом, сказав: «Если бы не реальность, я чувствовал бы себя отлично».
Наконец, хотя идеализированный образ и создан для того, чтобы избавиться от базисного конфликта, и в узком смысле преуспевает в этом, в то же самое время он порождает новый раскол личности, гораздо более опасный, чем начальный.
Грубо говоря, невротик создает идеализированный образ самого себя, потому что не способен вынести себя таким, каким он на самом деле является. Идеализированный образ очевидным образом устраняет это несчастье; но, поставив себя на пьедестал, невротик становится еще менее терпимым к своему реальному «Я» и начинает злиться на него, презирать самого себя и нервничать под грузом своих невыполнимых требований по отношению к самому себе. По этой причине невротик колеблется между самообожанием и самоунижением, между своим идеализированным и презираемым образом, и без какой-либо возможности отступить на надежные средние позиции.
Так возникает новый конфликт между компульсивными влечениями, с одной стороны, и определенной разновидностью внутренней диктатуры, вызванной внутренней дезорганизацией личности, с другой стороны. И невротик реагирует на эту внутреннюю диктатуру точно так же, как любой мог бы отреагировать на сравнимую по характеру политическую диктатуру: он может отождествить себя с ней, т.е. почувствовать себя таким же замечательным и идеальным, каким он, по мнению диктатора, является; или он может стараться изо всех сил, пытаясь достигнуть полного соответствия требованиям диктатора; или он может восстать против принуждения и отказаться признавать наложенные обязательства.
Если он реагирует первым способом, мы получаем впечатление о нем как «нарциссическом» индивиде, недосягаемом для критики; существующий раскол личности не воспринимается его сознанием как таковой. Во втором случае мы имеем личность, стремящуюся к совершенству, к «Сверх-Я», в терминологии Фрейда. В третьем случае невротик выглядит как личность, не способная вообще отвечать за что-либо; его поведение становится неустойчивым, безответственным и негативистским.
Я говорю сознательно о впечатлении и видимости, потому что, какова бы ни была реакция невротика, он продолжает в своей основе оставаться своенравной личностью. Даже бунтарский тип, который обычно верит в то, что он «свободный», действует при тех навязанных правилах, которые сам пытается низвергнуть; а то, что он все еще находится в когтях своего идеализированного образа, может проявиться только в его размахивании этими правилами как хлыстом над другими[6].
Иногда невротик проходит сквозь периоды смены одного экстремального аттитюда другим. Он может, например, попытаться стать на некоторое время сверхчеловечески «добрым» и, не получая от этого никакого удовлетворения, качнуться к противоположному полюсу яростного восстания против таких стандартов. Или он может переключиться с откровенного самообожания на стремление к совершенству.
Гораздо чаще мы находим комбинацию самых различных аттитюдов. Все это указывает на факт, объясняемый нашей теорией, что ни одна из рассмотренных попыток решения конфликта не является удовлетворительной; все они обречены на неудачу. Нам следует считать их бесплодными усилиями, направленными на то, чтобы выбраться из нетерпимой ситуации. Как и в любой другой невыносимой ситуации, здесь используются самые различные средства - если одно из них не помогает, обращаются к другому.
Все эти последствия объединяются вместе для того, чтобы воздвигнуть мощный барьер на пути действительного развития личности. Невротик больше не способен учиться на своих ошибках, потому что не видит их. Вопреки своей уверенности в противоположном невротик обычно теряет интерес к собственному росту. Все, что он имеет в виду, когда рассуждает о личностном росте, представляет бессознательную идею создания более совершенного идеализированного образа, лишенного всех недостатков.
Цель терапии поэтому должна состоять в том, чтобы заставить пациента осознать свой идеализированный образ, помочь осознать ему все функции и все субъективные ценности этого образа и продемонстрировать ему то страдание, которое этот образ неизбежно вызывает. Невротик начнет интересоваться, не будет ли плата слишком высокой. Однако он сможет отказаться от своего идеализированного образа только тогда, когда создавшие его влечения будут значительно ослаблены.
[1] См .: Nanberg, H. Die Synthetische Funktion des Ioh / H. Nanberg// Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1930.
[2] Ср.: Parrish, A. All Knelling/ A. Parrish // The Second Woollcott Reader. Garden City Publ. Co., 1939.
[3] Ср. критическое исследование фрейдовских понятий нарциссизма, «Сверх-Я» и чувства вины в: Homey, К. New Ways in Psychoanalysis/ K. Homey. - London, 1938.
[4] См. гл.12 «Садистские наклонности»
[5] В классической иллюстрации двойственности личности, которой является повесть Роберта Луиса Стивенсона «Доктор Джекил и г-н Хайд», главная идея состоит в обосновании возможности разделений конфликтующих элементов в человеке. После осознания серьезности раскола между добрым и злым началом в самом себе д-р Джекил говорит: «С самой ранней поры… я постиг искусство с наслаждением размышлять, как в любовных грезах, о разделении этих начал. Если бы каждое из них, говорил я себе, могло быть помещено в отдельную личность, то жизнь перестала бы быть невыносимой».
[6] См. гл.12 «Садистские наклонности»