«Риторика»
книга 3
ГЛАВА III
Четыре причины, способствующие холодности стиля
- употребление сложных слов,
- необычных выражений,
- ненадлежащее пользование эпитетами,
- употребление неподходящих метафор.
Холодность стиля может происходить от четырех причин: во-первых, от употребления сложных слов, как, например, Ликофрон говорит о "многоликом небе высоковершинной земли" и об "узкодорожном береге". Или как Горгий выражался "искусный в выпрашивании милостыни льстец" и говорил об "истинно или ложно поклявшихся". Или как Алкидамант говорил о "душе, исполненной гнева", и о "лице, делающемся огнецветным", и как он полагал, что "их усердие будет целесообразным", и как он считал также "целесообразной" убедительную речь, и морскую поверхность называл "темноцветной".
Все эти выражения поэтичны, потому что они составлены из двух слов. Вот в чем заключается одна причина холодности стиля. Другая состоит в употреблении необычных выражений, как, например, Ликофрон называет Ксеркса "мужем-чудовищем" и Скирон у него "муж-хищник", и как Алкидамант говорит об "игрушках" поэзии и о "природном грехе", и о человеке, "возбужденном неукротимым порывом своей мысли". Третья причина заключается в употреблении эпитетов или длинных, или неуместных, или в большом числе; в поэзии, например, вполне возможно называть молоко белым, в прозе же подобные эпитеты совершенно неуместны; если их слишком много, они обнаруживают риторическую искусственность и доказывают, что, раз нужно ими пользоваться, это есть уже поэзия, так как употребление их изменяет обычный характер речи и сообщает стилю оттенок чего-то чуждого. В этом отношении следует стремиться к умеренности, потому что неумеренность здесь есть большее зло, чем речь простая, то есть лишенная эпитетов: в последнем случае речь не имеет достоинства, а в первом она заключает в себе недостаток.
Вот почему произведения Алкидаманта кажутся холодными: он употребляет эпитеты, не как приправу, а как кушанье, так у него они часты, преувеличены и бросаются в глаза, например он говорит не "пот", а "влажный пот", не на "Исфмийские игры", а на "торжественное собрание на Исфмийских играх", не "законы", а "законы, властители государств", не "быстро", а "быстрым движением души"; он говорит не о "музее", а о "музее природы", о "мрачной душевной заботе"; он называет кого-нибудь не "творцом милости", но "всенародной милости", называет оратора "распределителем удовольствия для слушателей"; он говорит, что-нибудь спрятано не "под ветвями", а "под ветвями леса", что кто-нибудь прикрыл не "тело", а "телесный стыд", называет страсть "соперницей души"; последнее выражение (aVTi|ji|joq) есть в одно и то же время и составное слово, и эпитет, так что является принадлежностью поэзии; точно так же он называет крайнюю степень испорченности "выходящей из всяких границ". Вследствие такого неуместного употребления поэтических оборотов стиль делается смешным и холодным, а от болтливости неясным, потому что когда кто-нибудь излагает дело лицу знающему это дело, то он уничтожает ясность темнотой изложения.
Люди употребляют сложные слова, когда у данного понятия нет названия или когда легко составить сложное слово, таково, например, слово "xpovoTpipnV1 - времяпрепровождение, но если таких слов много, то слог делается совершенно поэтическим. Употребление двойных слов всегда более свойственно поэтам, пишущим дифирамбы, так как они любители громкого, а употребление старинных слов - поэтам эпическим, потому что такие слова заключают в себе нечто торжественное и самоуверенное. Употребление же метафоры свойственно ямбическим стихотворениям, которые, как мы сказали, пишутся теперь.
Наконец, четвертая причина, от которой может происходить холодность стиля, заключается в метафорах. Есть метафоры, которые не следует употреблять, -одни потому, что они имеют смешной смысл, почему и авторы комедий употребляют метафоры; другие потому, что смысл их слишком торжествен и трагичен; кроме того [метафоры имеют] неясный смысл, если они заимствованы издалека, так, например, Горгий говорит о делах "бледных" и "кровавых". Или: "ты в этом деле посеял позор и пожал несчастье". Подобные выражения имеют слишком поэтический вид. Или как Алкидамант называет философию "укреплением законов" и Одиссею "прекрасным зеркалом человеческой жизни" и "не внося никаких подобных игрушек в поэзию". Все подобные выражения неубедительны вследствие вышеуказанных причин. И слова, обращенные Горгием к ласточке, которая, пролетая сбросила на него нечистоту, всего приличнее были бы для трагика: "Стыдно, Филомила" - сказал он. Для птицы, сделавшей это, это не позорно, а для девушки было бы позорно. Упрек, заключающийся в этих словах, хорошо подходил к тому, чем птица была раньше, но не к тому, что она есть теперь.