Идеи Л.С. Выготского не являются вчерашним днем нашей психологии или же только ее сегодняшним достоянием. Подобно тому как мысль свершается в слове, они непрестанно продолжают свершаться в самых различных исследованиях, в значительной степени предопределяя будущее советской психологической науки.

Мучительный процесс воплощения этих идей как в ткани конкретных экспериментальных исследований, так и в умах ученых особенно отчетливо просматривается при анализе судьбы созданных Выготским представлений об интериоризации. Вряд ли можно отыскать другую такую идею Выготского, вокруг которой было бы столько весьма устойчивых суженных или даже неверных интерпретаций.

Долгое время бытовало мнение, будто бы Выготский и особенно его последователи, разрабатывая представления об интериоризации, отказали понятию „социализация" в праве на существование в контексте общепсихологической теории деятельности. Почвой для возникновения этого мнения послужили следующие основания.

Первое из них, как на это справедливо указывает Г.М. Андреева, имеет своим истоком резкую критику Выготским представлений о социализации ребенка в концепции Ж. Пиаже. В ранних исследованиях Пиаже социальная среда интерпретируется, в соответствии с канонами ортодоксального психоанализа, как внешняя, чуждая по отношению к ребенку сила, которая принуждает его принять чуждые схемы мысли. „Самая социализация детского мышления, — отмечает Выготский, — рассматривается Пиаже вне практики... как чистое общение душ..." [Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. — М., 1956, с. 105]. Вот против такой пестрой смеси в понимании социализации, в которой причудливо переплетаются психоанализ с социологической теорией Э.Дюркгейма, и выступал Выготский, а затем и его последователи.

Вторым основанием указанного мнения является требование А.Н. Леонтьева дать содержательную характеристику понятию „социализация": „Для психологии, которая ограничивается понятием «социализация» психики индивида без его дальнейшего анализа, эти трансформации (взаимопереходы в системе „общество-индивид". — А.А.) остаются настоящей тайной. Эта психологическая тайна открывается только в исследовании порождения человеческой деятельности и ее внутреннего строения" [Леонтьев А.Н. Деятельность. сознание. Личность. - М., 1977, с. 83—84] . Пытаясь дать содержательную характеристику социализации, Леонтьев, вслед за Выготским, вводит положение об интериоризации-экстериоризации как взаимопереходах в системе предметной деятельности человека.

И, наконец, еще одним основанием для возникновения этого мнения является то, что с середины 50-х годов основные усилия таких представителей деятельностного подхода, как П.Я. Гальперин, В.В. Давыдов, Н.Ф. Талызина, сконцентрировались на изучении интериоризации как механизма перехода из внешней деятельности во внутреннюю деятельность. В этих исследованиях, поставивших в центр проблему перехода из внешнего плана деятельности во внутренний, идеальный план, выделилась теория поэтапного (или планомерного) формирования умственных действий, созданная благодаря работам Гальперина и его последователей. Однако нацеленность этих исследований в первую очередь на изучение познавательной деятельности индивида привела к неявному возникновению сужения понятия „интериоризация" — до понятия, раскрывающего механизм превращения материального в идеальное, внешнего во внутреннее в индивидуальной деятельности. Первоначальный, более широкий смысл понятия „интериоризация" — как механизма социализации — оказался в тени. Между тем еще в начале 30-х годов Выготский весьма недвусмысленно писал: „Для нас сказать о процессе «внешний» — значит сказать «социальный». Всякая психическая функция была внешней потому, что она была социальной раньше, чем стала внутренней, собственно психической функцией; она была прежде социальным отношением двух людей" (курсив наш. —А.А.) [Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. — М., 1960, с. 197]. Напомним, что для Выготского интериоризация и представляла собой переход от внешнего, интерпсихического к внутреннему, интрапсихическому.

В понятии „интериоризация", таким образом, необходимо выделить три грани, три лица.

Первую грань можно было бы назвать гранью индивидуализации. Раскрытие этой стороны интериоризации позволило Выготскому отразить основной генетический закон культурного развития: от интерпсихического, социальной, коллективной деятельности ребенка, — к индивидуальному, интрапсихическому, собственно психологическим формам его деятельности. Суть этой линии анализа развития конкретных видов деятельности рельефно выступает в работах Выготского, посвященных превращению внешней, социальной речи, „речи для других", во внутреннюю речь, „речь для себя".

Если исследователь поставит целью раскрыть эту грань интериоризации на материале изучения личности, — что особенно важно для избежания сведения интериоризации только к переходу из материального в идеальное в конкретной деятельности, — то заданное Выготским направление исследований приведет его к изучению интериоризации межличностных отношений в процессе совместной деятельности. И такого рода исследования совсем недавно начали появляться. Так, в исследовании В.В.Абраменковой (1980) показывается, как возникают и появляются гуманные отношения к сверстнику у дошкольников в совместной деятельности. Вначале совместная деятельность, предполагающая кооперацию детей, порождает и полностью определяет опосредствованные ею гуманные отношения. Затем гуманные отношения, интериоризируясь в ходе совместной деятельности, фиксируются в гуманных смысловых установках личности ребенка, проявляющихся в таких его переживаниях, как сострадание неудачам и сорадование успехам других.

Вторая грань понятия „интериоризация", отражающая переход от „мы" к „Я", лучше всего, на наш взгляд, передается посредством термина „интимизация". Исследуя эту грань, мы подходим к таким проблемам, как проблемы самосознания личности. Для иллюстрации этого аспекта интериоризации можно сослаться, например, на глубокие- наблюдения С.Л. Рубинштейна, который в простом факте называния двухлетними детьми себя в третьем лице („Петя", „Ваня"), т.е. так, как их зовут другие люди, а затем лишь в первом лице („я") видит начало осознания детьми своего „Я". Изучение этого аспекта интериоризации еще ждет своих исследователей.

Из анализа этих двух взаимодополняющих граней интериоризации явственно следует, что иногда встречающееся в литературе — в русле теории деятельности — противопоставление индивидуальной деятельности совместной по параметру их меньшей или большей социальности основано на недоразумении.

И, наконец, третья, наиболее изученная грань понятия „интериоризация" — это интериоризация как производство внутреннего плана сознания. Казалось бы, детальное изучение этого аспекта интериоризации должно было бы послужить своеобразной гарантией от односторонних ее интерпретаций. Тем не менее интериоризация порой трактуется как прямой, механический перенос внешнего, материального, во внутреннее, идеальное. Отчасти такая односторонняя интерпретация может возникнуть из-за подчеркивания — в контексте общепсихологической теории деятельности Леонтьева — положения о единстве строения внешней и внутренней деятельности. Но единство, например единство мысли и слова, как неоднократно подчеркивал Выготский, никак не означает их тождественности, одинаковости. Чтобы избежать возникновения впечатления об интериоризации как механическом переносе внешнего во внутреннее, достаточно привести красноречивые факты тех трансформаций, которые претерпевает строение внешней речи в процессе преобразования во внутреннюю (особый синтаксис, преобладание смысла над значением, слияние смыслов и т.п.), или такие, выделенные Гальпериным, специфические особенности перехода внешней деятельности во внутреннюю, как обобщение, сокращение и т.п. Безусловно то, что сами эти особенности также нуждаются в дальнейшем изучении, выявлении их собственно психологического содержания.

Мы попытались показать, с каким трудом представления об интериоризации Выготского и его последователей прокладывают себе путь в психологии. В зависимости от задачи, стоящей перед исследователем, в представлениях об интериоризации проступают три различных аспекта: индивидуализация, интимизация и производство внутреннего плана сознания. Дальнейшая судьба изучения этих аспектов определяется не столько уже сделанным, которое само по своему значению велико, сколько открывающейся, благодаря представлениям Выготского об интериоризации, перспективой будущих исследований.