«Психология мышления»
Гурова Л.Л.
IV. Мышление и понимание
1. Процессы понимания в мышлении, общении и практической деятельности
К феномену понимания в психологии относят осмысленность человеческого сознания и в первую очередь познания. Все проявления познавательной деятельности включают в себя акты понимания в качестве своего процессуального ядра или связаны с ним в своем результате. Вместе с тем существует изначальная связь понимания с человеческой практикой, а его развитых форм — с процессом межличностного общения. Так, избежать неприятных ощущений можно, понимая, что является их источником. Здесь понимание тождественно знанию объективных свойств предметов и включает в себя опыт обращения с ними: острое колет или режет, горячее обжигает и т.д. Воспринимая новый для нас предмет, мы понимаем, что это такое, к какой категории вещей он относится. В данном случае понимание заключается в подведении под понятие, но одновременно включает в себя неспецифическое узнавание: для него необходим опыт обобщения существенных признаков предметов, относящихся к тому же роду.
Решение практической или теоретической задачи основывается на понимании закономерностей, которым подчиняется предметная сфера ее существования и ее конкретное условие. Полное понимание задачи достигается в итоге ее решения. понимание сообщения, постижение его смысла, на первый взгляд, не носит такого развернутого опосредствованного характера, не требует тех логических операций, которые участвуют в решении объективно существующей проблемы. Но в него включаются сложнейшие психические структуры субъективного сознания, сложившиеся в течение всего жизненного процесса общения человека с другими людьми и содержательного развития его мышления и речи. понимание речи в виде отдельного сообщения или развернутого текста у каждого человека находится в зависимости от его знаний, общей культуры и особенностей как познавательных процессов, так и других личностных качеств.
Еще более глубинным процессом, в котором проявляется личность, является понимание человеком другого человека в процессе общения между людьми [2], [10], [18]. Кроме понимания смысла высказывания в процессе вербального общения, за которым стоят мотивы говорящего [10], понимание другого человека предполагает проникновение в его переживания, умение объяснить те или иные поступки. Все это требует не только культуры речевого общения и практики осмысливания различных жизненных ситуаций, но и адекватных эмоциональных реакций на поведение другого человека, включения элемента сопереживания, требует определенной жизненной позиции в отношении к людям.
В такой же мере, как и в понимании человека человеком, вся структура личности оказывается «втянутой» в понимание искусства. Но кроме того, для этого требуется развитие эстетического восприятия и специфических критериев оценки искусства того или иного вида. Достаточно сказать, что если задачу по физике можно понять и решить ее или не решить вовсе, то литературное произведение может быть понято разными читателями (и даже профессионалами-критиками) совершенно по разному.
Такая же многовариантность свойственна пониманию людьми сложных ситуаций, в которых им надлежит действовать — принимать решения. Между тем понимание, связанное с практической деятельностью, не допускает произвольного, субъективного толкования ситуации: оно должно повлечь за собой единственное, оптимальное решение. Еще более сложный процесс формирования объективного понимания ситуации имеет место при выработке коллективных решений.
Имеют ли столь разные проявления процессов понимания существенное психологическое сходство? Можно ли считать, что понимание как компонент психической деятельности и в процессе общения, и в собственно познавательной деятельности, и в реализации деятельности практической имеет идентичный психологический механизм? Если мы можем обнаружить в анализе разнообразных актов понимания такое единство, выявив внутри него специфику проявлений актов понимания в разных ситуациях, станет оправданным отнесение общности этих разных проявлений понимания к личностным качествам человека. Естественно, перед психологией тогда возникнет задача раскрытия того, в чем это качество состоит, какими чертами характеризуется хорошее и плохое понимание, какие условия необходимы, чтобы в структуре личности сформировалась способность понимания в широком значении этого понятия.
Проблема понимания является очень старой проблемой, она возникла одновременно с первыми экспериментальными исследованиями в области психологии мышления. Начиная с исследований вюрцбургской школы, эта проблема рассматривалась как взаимоотношение между мышлением и речью. Например, испытуемому предлагались афористические словесные выражения в виде пословиц, и он должен был выявить в двух различных по своему предметному содержанию выражениях один и тот же смысл (например: «осел тащит на мельницу зерно, а получает солому» и «один вбивает гвоздь, а другой вешает на него шляпу»). В классических работах вюрцбургской школы (Кюльпе, Бюлер, Пик) процесс формирования высказываний выглядел как переход чисто духовной, «бестелесной» мысли в речь. Процесс понимания, соответственно, означал обратное движение. смысл как бы вынимался из его словесной оболочки, отделялся от высказывания и при этом якобы существовал в законченной духовной форме.
Такая трактовка понимания как оперирования «обнаженным» смыслом уступила место его предметной характеристике с переходом к изучению процесса решения проблем. Как известно, психологи-гештальтисты ввели в описание этого процесса ставшее классическим понятие «инсайт». С явлением инсайта и был отождествлен акт понимания. Само же решение проблем рассматривалось как особое поведение в конфликтной ситуации, не тождественное мышлению вообще. Психология была еще далека от описания целостной психической деятельности, хотя бы лишь в ее когнитивном аспекте, и поэтому закономерно, что понимание в общении как оперирование смыслами и понимание в ходе решения проблемы как постижение предметных отношений, открывающих «идею» решения, выступало в различных психологических теориях в совершенно различной психической сущности.
Нет единой психологической трактовки феномена понимания и в настоящее время, хотя достаточные теоретические предпосылки и экспериментальные данные, полученные в самых различных психологических областях — когнитивной психологии, социальной психологии, в таких общепсихологических теориях как теория управления — для этого имеются. В излагаемом исследовании поставлена цель показать, хотя бы в предварительных общих очертаниях, что процессы понимания смысла сообщения, являющегося целью общения (бытового, культурного), смысла объективной закономерности, составляющей предмет мышления в решении задач, и смысла ситуации, в которой человек производит свой практический выбор (оценивая, квалифицируя ее, анализируя ее признаки — ориентиры действия) — имеют дело с одним и тем же психологическим понятием смысла и, следовательно, едины в своей общей психологической структуре акта понимания.
Термин «смысл» применительно к характеристике процесса общения служит для обозначения того мысленного содержания, которое вкладывается в данное языковое выражение (или текст) его автором для передачи реципиенту: это передаваемая и воспринимаемая информация. Проблема понимания состоит здесь в том, является ли смысл, возникающий у слушателя, читателя действительным отображением того смысла, который вложил в него автор, не происходит ли в процессе общения искажения информации? Один из создателей математической логики А. Чёрч дает такое определение смысла в данном контексте: «смысл предложения можно описать как то, что бывает усвоено, когда понято предложение, или как то, что имеют общего два предложения в различных языках, если они правильно переводят друг друга»[1]. И далее: «Раз смысл определяется через перевод, то тогда мы с помощью переводных соответствий можем достаточно точно описать способы передачи смысла … Методически целесообразно при этом исходить из параллельных текстов. Сравнением предложений и их частей можно обеспечить постепенное выявление смысла этих частей и затем смысла всего предложения».
Обратим внимание на определение «постепенно». В процессе живого человеческого общения сравниваются не два параллельных объективно данных текста, а один из них записан в памяти как все то содержание, которое может быть отнесено к информации текста, его смыслу. Если речь идет не об отдельном предложении, а о развернутом тексте, допустим, литературном произведении, то относящаяся к его смыслу информация постепенно извлекается из сознания читателя, участвуя в анализе, обобщении, конкретизации сообщаемых фактов, что должно привести к пониманию того смысла, который составляет авторскую идею произведения. В ряде случаев мы не замечаем эту постепенность, кажется, что смысл фактов совпадает с самими фактами, их внешним описанием. Но можно создать такие экспериментальные условия, в которых обнаружится, что понимание семантики текста, в своих основных чертах, подчиняется тем же закономерностям постепенного «вычерпывания» свойств описываемых объектов из их различных взаимоотношений, что и решение любой мыслительной задачи. Об одном таком эксперименте мы расскажем ниже, после того, как проследим связь понимания смысла языкового сообщения с пониманием как свойством личности, распространяющимся на ее практическую деятельность.
Существуют теории семантики языка, абсолютизирующие смысл языковых выражений в его объективной характеристике, ориентированной на «объективную «картину мира», фиксированную в языке. При этом не учитывается взаимосвязь языка и мышления, семантика языка считается не результатом человеческого познания, а, односторонне, лишь его условием. В этом случае смысл, заключенный в двух выражениях-переводах никак не ориентирован на коммуникантов, представителей разных языков. Как метко заметил один из противников такого подхода У. Куайн, смысл в этом случае подобен музейному экспонату, а язык — навешанному ярлыку: смена языка означает смену ярлыка. Согласно другому подходу, смысл — это не прямое воспроизведение информации о мире, а представление о мире, концепт, возникающий в мышлении в результате активного преобразования информации.
Этот методологический подход, связывающий смысл с конкретной коммуницируемой информацией, реальным процессом общения, последовательно разработан в советской логико-философской литературе. Ю.А. Шрейдером разработана тезаурусно-информационная концепция понимания смысла [23]. Термин «тезаурус» взят из лингвистики: им обозначается словарь какого-либо языка с указанием смысловых связей между словами. Наличие такого тезауруса необходимо предположить и у человека — преемника информации. Имеющийся у человека тезаурус, с одной стороны, является условием понимания сообщения: развитый тезаурус получает из текста максимум информации, а бедный, примитивный не может осмыслить этот же текст. С другой стороны, под действием сообщения тезаурус может изменяться, расширяться в зависимости от ценности информации. В процессе постоянного получения информации субъективный тезаурус преобразовывается, меняется его индивидуальный склад. Как же люди понимают друг друга, если они имеют различные тезаурусы? Методологи обращают внимание на необходимость наличия в тезаурусах партнеров по общению «того общего логического ядра, которое присуще всякому нормальному мышлению и присутствует в феноменах смысла и понимания»[2]. Психологи идут дальше и ищут в процессах понимания такие психологические механизмы мышления и речи, которые являются общими у всех людей и обусловливают их взаимопонимание (А.Р. Лурия [12], Н.И. Жинкин [8]).
Н.И. Жинкин, посвятивший свою жизнь исследованию механизмов речи, в своих работах [7], в своем завершающем труде «Речь как проводник информации» характеризует смысл как метаязык, язык для себя, всегда присутствующий в процессе коммуникации. Регулирует взаимодействие внутренней и внешней языковой формы сообщения у партнеров по общению сама действительность через посредство универсального предметного кода, общего для всех людей. Это общечеловеческая способность, заложенная в человеческом интеллекте, отражающем реальные связи и отношения предметов действительности. С другой стороны, необходимость взаимопонимания при речевом общении оптимизирует интеллект, позволяет «транспортировать» мысли в их наиболее адекватной действительности смысловой форме. Н.И. Жинкин особенно подчеркивал эту оптимизирующую интеллект функцию речевого общения и относил возникающий в общении смысл передаваемой и воспринимаемой информации к «компетенции интеллекта».
К компетенции интеллекта, безусловно, относится и понимание реальных ситуаций, направляющее практическую деятельность человека. В этом процессе участвует и информация, поступающая через других лиц, и тексты документов, необходимо сопряжено оно и с решением производственных и иных практических задач. В реальной жизни нельзя провести границы между общением, познавательной и практической деятельностью. И все же в практической деятельности, в принятии и реализации коллективных и личных решений субъективная характеристика понимания ситуации выступает более резко, нежели в понимании принципа решения теоретических задач и даже в процессе межличностного общения. Специфические производственные, управленческие задачи всегда связаны со столь же специфичными условиями деятельности, в которых центральным фактором является личность каждого участника производственного процесса, ее роль и влияние на принятие решений в ответственных ситуациях, ее возможности в реализации этих решений.
Помимо когнитивных компонентов решения задач в практической деятельности личности проявляется ее отношение к своей деятельности и к другим людям, мотивация деятельности — то, что названо А.Н. Леонтьевым личностным смыслом. смысл в этом его широком психологическом понятии, казалось бы, не имеет ничего общего с тем содержанием термина смысл, о котором говорилось выше применительно к пониманию сообщения. Здесь речь идет, как мы привыкли думать, не об объективном содержании информации, хотя бы и преобразованном в субъективном сознании, а о некоторой сугубо индивидуальной, интимной структуре личности, принадлежащей сфере мотивации в ее отношении к общим и частным жизненным целям.
Действительно, личностный смысл по своей психологической функции, образующей направленность личности, не является объектом коммуникации, разве что в целях художественного отображения действительности и места в ней той или иной личности. Но для самого человека личностный смысл его жизни и деятельности и смысл всего того, что его окружает, что он думает о действительности — разве это разные смыслы? Человек находит какой-то личностный смысл только в объективной цели деятельности, соотнеся ее со своими мотивами. Содержание этой цели, средства, нужные для ее достижения, условия, которые для этого имеются, составляют для личности такой же объект когнитивной деятельности, как и любая задача, возникшая извне. Но и последняя должна быть включена в личностную смысловую сферу, иначе она не станет для человека задачей. Другими словами, никакая личностно мотивированная деятельность невозможна без получения и преобразования информации, проникновения в ее объективный смысл, обретения именно в этом смысле своей цели — и никакое оперирование информационными смыслами не совершается вне деятельности, безотносительно к ее личностной структуре.
Фактические данные для такого вывода содержатся в исследованиях мыслительной деятельности последователями А.Н. Леонтьева (О.К. Тихомировым, В.В. Знаковым), в зарубежных и советских работах по психосемантике, в исследованиях групповых решений с позиций социальной психологии. В наших работах материал для подобных обобщений непосредственно дали экспериментальные исследования, ориентированные на изучение когнитивных механизмов понимания и принятия решений (III. 3 и IV. 2) и аналитические исследования интеллекта личности (V. 3). Во всех этих исследованиях обнаружилось, что чем больше субъективных смысловых интерпретаций человек использует в ходе выработки решения, понимания (текста, образного материала), тем лучше ему удается достичь выявления объективной семантической общности конфликтной, разрозненной или неполной информации, дать ей адекватную оценку, осуществить прогнозирование.
В итоге экспериментов, специально направленных на раскрытие когнитивных механизмов акта понимания, и многолетних исследований процесса мышления как решения задач мы приходим к заключению, что процессы понимания в постижении смысла сообщения (текста), в мыслительной деятельности при решении самых различных проблем и в процессе принятия решений, составляющем основу практической деятельности, имеют общую психологическую сущность, родственные механизмы. Эта общность заключена в системе личностных смыслов, участвующих в субъективной переработке получаемой информации. смысл всего того, что познает и делает человек, это всегда его личностный смысл: он занимает определенное место в его сознании, в его жизненных связях и отношениях, но это одновременно и смысл того, что должно быть понято в его объективном значении соответственно коммуникативным, познавательным и практическим целям.
В достижении субъектом практических целей более отчетливо выявляется регуляторная функция процессов понимания, непосредственное влияние сформированных смыслов на выбор цели и стратегии деятельности. Просто в общении, восприятии искусства, некоторых ситуациях приобретения знания на первый план выступают интерпретационные аспекты понимания (оценка, объяснение). Но общий механизм процессов понимания, несущих в мышлении семантические, содержательные и оценочно регуляторные функции, является единым и в собственно познавательной деятельности, и в общении, и в оценке обстоятельств, в которых надлежит действовать. Есть все основания полагать, что единым будет и проявление характерных особенностей понимания в этих разных ситуациях у одного человека. Другими словами, способность понимания можно рассматривать как качество личности. Как всякая интеллектуальная способность, она является результатом развития в обучении, воспитании (в частности эстетическом) и различных сферах деятельности.
[1] Цит. по: Чёрч А. Введение в математическую логику. Т. I. Пер. с англ. М., 1960. С. 31.
[2] Цит. по: Бирюков Б.В. Кибернетика и методология науки. М., 1974. С. 364.