«Риторика»
книга 3
ГЛАВА XII
Каждому роду речи соответствует особый стиль
- Стиль речи письменной и речи полемической. - Разница между стилем речи письменной и речи при устных состязаниях. - Для какой речи пригодны сценические приемы? -Заключение рассуждений о стиле.
Не должно ускользать от нашего внимания, что для каждого рода речи пригоден особый стиль, ибо не один и тот же стиль в речи письменной и в речи полемической, в речи произносимой перед народным собранием и в речи судебной. Необходимо знать оба рода стиля, потому что первый заключается в умении говорить по-гречески, а, зная второй, не бываешь принужден молчать, если хочешь передать что-нибудь другим, как это бывает с теми, кто не умеет писать. Стиль речи письменной - самый точный, а речи полемической - самый актерский. Есть два вида последнего стиля: один этический затрагивающий нравы, другой патетический возбуждающий страсти. Поэтому-то актеры гонятся за такого рода драматическими произведениями, а поэты - за такого рода актерами. Поэты, пригодные для чтения, представляются тяжеловесными; таков, например, Херимон, потому что он точен, как логограф, а из дифирамбических поэтов - Ликимний. Если сравнивать речи между собой, то речи, написанные при устных состязаниях, кажутся сухими, а речи ораторов, даже если они имели успех, кажутся неискусными, раз они у нас в руках, то есть, раз мы их читаем; причина этого та, что они пригодны только для устного состязания; по той же причине и сценические приемы вне сцены не производят свойственного им впечатления и кажутся нелепыми: например, фразы, не соединенные союзами, и частое повторение одного и того же в речи письменной по справедливости отвергается, а в устных состязаниях нет и ораторы употребляют эти обороты, потому что они свойственны актерам. При повторении одного и того же необходимо говорить иначе, что как бы дает место декламации, например:
вот тот, кто обокрал вас, вот тот, кто обманул вас, вот тот, кто, наконец, решил предать вас.
Так, например, поступал актер Филимон в "Безумии стариков" Анаксандрида всякий раз, произнося "Радаманф и Паламид", а в прологе к "Благочестивым", произнося слово "Я". А если кто произносит такие фразы, не как актер, то он уподобляется человеку, несущему бревно.
Точно то же можно сказать о фразах, не соединенных союзами, например: "я пришел, я встретил, я попросил". Эти предложения нужно произнести с декламацией, а не говорить их одинаково, одинаковым голосом, как бы говоря одну фразу. Речь, не соединенная союзами, имеет некоторую особенность: в один и тот же промежуток времени сказано, по-видимому, многое, потому что соединение посредством союзов делает многое чем-то единым, а с уничтожением союзов, очевидно, единое, напротив, делается многим. Следовательно, такая речь заключает в себе амплификацию: "я пришел, заговорил, попросил" (это кажется многим); "он с презрением отнесся ко всему, что я сказал". Того же хочет достигнуть и Гомер, говоря:
Нирей из Симы,
Нирей от Аглаи рожденный,
Нирей прекраснейший из всех.
О ком говорится многое, о том, конечно, говорится часто; и если о ком-нибудь говорится часто, кажется, что о нем сказано многое; таким образом и поэт, раз упомянув о Нирее, с помощью паралогизма увеличил число раз и увековечил таким образом его имя, хотя нигде в другом месте не сказал о нем ни слова.
Стиль речи, произносимой в народном собрании, во всех отношениях похож на тенепись, ибо чем больше толпа, тем отдаленнее перспектива, поэтому-то и там, и здесь, все точное кажется неуместным и производит худшее впечатление; точнее стиль речи судебной, а еще более точна речь, произносимая перед одним судьей: такая речь всего менее заключает в себе риторики, потому что здесь виднее то, что идет к делу и что ему чуждо; здесь не бывает препирательств, так что решение получается чистое. Поэтому-то не одни и те же ораторы имеют успех во всех перечисленных родах речей, но где всего больше декламации, там всего меньше точности; это бывает там, где нужен голос, и особенно, где нужен большой голос.
Наиболее пригоден для письма стиль речи эпидиктической, так как она предназначается для прочтения; за ней следует стиль речи судебной. Излишне продолжать анализ стиля и доказывать, что он должен быть приятен и величествен, потому что с какой стати ему обладать этими свойствами в большей степени, чем умеренностью, или благородством, или какой-нибудь иной этической добродетелью? А что перечисленные свойства стиля помогут ему сделаться приятным, это очевидно, если мы правильно определили достоинство стиля; потому что для чего другого, если не для того, чтобы быть приятным, стиль должен быть ясен, не низок, но приличен? И если стиль болтлив или сжат, он не ясен; очевидно, что в этом отношении пригодна середина. Перечисленные качества сделают стиль приятным, если будут в нем удачно перемешаны выражени общеупотребительные и малоупотребительные, и ритм, и убедительные доводы в подобающей форме.
Итак, мы сказали о стиле - о всех стилях вообще и о всяком отдельном роде к частности. Остается сказать о построении речи.