«Маленькая книжка о большой памяти»

(Ум мнемониста)

Мы посвятили ряд страниц силе и слабости ума Ш. Займёмся сейчас силой и слабостью его воображения.

Объективные факты

Кто не помнит простого опыта − опыта нашего детства − опыта, показывающего силу воображения?

Ваша рука вытянута. Пальцы крепко держат нитку, к которой привязан грузик. Вот вы начинаете ярко представлять себе, что рука совершает круговое движение. И грузик начинает сначала медленно, потом всё более и более уверенно описывать контуры круга...

воображение привело к движению, и психология, хорошо знающая механизмы "идеомоторного акта", уже давно указывала, что едва ли не всё, заключённое в таинственном "чтении мыслей", является на самом деле чтением движений, которые воображение вызывает у наблюдаемого лица. И сколько ещё фактов, говорящих, с какой лёгкостью сильное воображение, вызывавшее в средние века "стигмы" у истерических женщин, может вызывать изменения соматических процессов, накопилось в современной "психо-соматике" и медицине... И сколько ещё неизведанного раскрывают нам факты, описанные у индийских йогов!..

Как же всё это отражается у Ш., у которого сила воображения так резко превышает всё, что нам известно?

Можем ли мы удивляться тому, что исключительное по своей яркости воображение Ш. неизбежно будет вызывать движения и что управление процессами своего тела через посредство этого воображения будет у него намного превышать то, что известно из наблюдения над обычными людьми?..

"... Когда я чего-нибудь хочу, что-нибудь представляю, мне не надо делать усилия, это делается само собою..."

Однако исследователь не поверит ему на слово; он должен проверить реальные возможности управления своим телом и границы этого управления.

Ш. не только говорил, что он может произвольно регулировать работу своего сердца и температуру своего тела. Он действительно мог это сделать, и притом в очень значительных пределах.

Вот его спокойный обычный пульс: 70-72 удара в минуту. Но вот небольшая пауза − и пульс начинает становиться чаще, ускоряется, и вот уже он достигает 80-96 − ...100 ударов в минуту. А потом мы видим обратное: он снова замедляется; вот частота достигает прежних пределов, вот пульс становится реже − 64-66 ударов в минуту. Как это делается?

"Что же в этом удивительного? Я просто вижу, что я бегу за поездом; поезд отошёл только что, он удаляется от меня..., а мне надо его догнать, вскочить на подножку последнего вагона... Ну что же тут удивляться, что сердце начинает работать так часто?.. А потом я ложусь спать и неподвижно лежу в кровати...; вот я начинаю засыпать..., дыхание становится ровным, сердце начинает биться медленно, равномерно..."

И ещё один опыт:

"...вы хотите, чтобы температура правой руки поднялась, а левой понизилась? Давайте начнём..."

У нас кожный термометр... мы проверяем температуру обеих рук, она одинакова. Ждём минуту, две... − "Теперь начинайте!" − Мы снова прикладываем термометр к коже правой руки. Её температура стала на два градуса выше... А левая? Ещё пауза... "Теперь готово". Температура левой руки понизилась на полтора градуса.

Что это такое? Как можно по заданию произвольно управлять температурой своего тела?

"Нет, в этом тоже нет ничего удивительного! Вот я вижу, что прикладываю правую руку к горячей печке... Ой, как ей становится горячо... Ну, конечно же, температура её стала выше! А в левой руке я держу кусок льда... Я вижу этот кусок, вот он у меня в левой руке, я сжимаю её... Ну конечно, она становится холоднее..."

А может быть, таким путём можно бороться с болью?! Ш. много раз рассказывал, как он перестал испытывать острую боль, и какими путями ему удалось достигнуть этого.

"Вот я иду к зубному врачу... Вы знаете, как это приятно сидеть в кресле и чтобы у тебя сверлили зуб? Раньше я очень боялся этого. А теперь оказалось всё так просто... Вот у меня болят зубы... Сначала это красная, оранжевая ниточка... Она меня беспокоит... Я знаю, что если это оставить так, то ниточка расширится, превратиncz в плотную массу... Я сокращаю ниточку; всё меньше, меньше..., вот уже одна точка − и боль исчезает. А потом я стал делать это иначе... Вот я сижу на кресле... Нет, это не я, это кто-то другой, это "он" сидит на кресле. А я, Ш., стою рядом и наблюдаю, как "ему" сверлят зуб... Ну и пусть "ему" будет больно... Ведь это не мне больно, а "ему"... И я не чувствую боли..." (Опыт 30/ I 1935 г.).

Признаёмся, мы не провели этого опыта под объективным контролем, но мы − при участии наших товарищей − могли констатировать, как у Ш. меняются процессы темновой адаптации, когда он видит себя в тёмной или светлой комнате, как у него появляется улитково-зрачковый рефлекс, когда он представляет резкий звук, и как в электроэнцефалограмме возникает отчётливая депрессия альфа-ритма, когда Ш. представляет, что яркий свет 500-ватной лампы бьёт ему в глаза!

Физиологические исследования (в своё время они были проведены в физиологической лаборатории клиники неврологии ВИЭМа С.А. Харитоновым и его сотрудниками) дали лишь некоторые − очень немногочисленные указания на возможные механизмы этих явлений.

У него не было никаких заметных изменений в порогах тактильных ощущений, но прикосновения воспринимаются им в виде наглядных (синестезических) образов. Пороги его обонятельной и вкусовой чувствительности понижены. Значительно изменены и пороги зрительной адаптации; ему нужно больше времени, чтоб приспособиться к темноте. Раздражение кожи волосками Фрея не дало значительных изменений порогов, но вместо точечного ощущения прикосновения он испытывал ощущения волны, распространяющейся и захватывающей значительные участки кожи; кожная чувствительность проявляет признаки повышенной инерции, а некоторые особенности переживания прикосновений указывают и на преобладание протопатической чувствительности. Пороги его оптической хронаксии не выходят за пределы обычных, но субъективные ощущения, возникающие при электрических раздражениях кожи, необычно резкие, причём усиление интенсивности раздражения обычно не приводит к соответствующему сдвигу ощущений; раз изменившись, порог инертно остаётся таким же в течение длительного времени, и особенности проявляются не столько в порогах, сколько в динамике вызванного возбуждения.

Всё это может указывать на то, что если пороги ощущений не выходят за пределы нормы, то качество и динамика ощущений представляет заметное своеобразие, и исследующий может говорить даже о некотором понижении возбудимости корковых и повышении возбудимости подкорковых систем. Если прибавить к этому заметное понижение адаптационных и усиление следовых процессов, то физиологическая характеристика ощущений и вегетатики Ш., полученная в этих очерках, будет исчерпана.

Конечно, мы вправе ожидать большего от объективного исследования его вегетативных, сенсорных и электрофизиологических явлений. Конечно, эти факты дают лишь относительно незначительные (и, скорее, косвенные) данные для более близкого понимания тех замечательных явлений, которые мы описывали. Но не всегда опыт объективного анализа изучаемых фактов удовлетворяет желания исследователя, Вернёмся, однако, к психологии интересующих нас явлений и попытаемся прибавить несколько любопытных штрихов к тому, что мы уже описали.

... И немного о магии

До сих пор мы рассказывали о фактах, которые видели глазами объективного наблюдателя. А как выглядят эти факты, если на них посмотреть глазами самого Ш.?

Для того чтобы подойти к этому, нам нужно сделать обходной путь и остановиться на некоторых вещах, которые мы не затрагивали раньше. Каждое воображение имеет границы, отделяющие его от реальности. У нас − людей с ограниченным воображением − эти границы чёткие. У Ш., воображение которого рождает образы, приобретающие порой чувственность реального, эти границы стираются.

"...Вот так было, когда я был маленький. Я учился в хедере. Вот уже утро − мне нужно вставать. Я гляжу на часы... Нет, ещё есть время..., можно полежать... И я всё время продолжаю видеть стрелки часов... Они показывают половину восьмого... Значит, ещё рано. И вдруг мать: "Как, ты ещё не ушёл? ведь уже скоро девять!.. Ну как же я мог это знать? Ведь я видел, большая стрелка смотрит вниз − на часах половина восьмого...".

Яркое воображение мальчика стирает границы между реальным и воображаемым, и эти стёртые границы делают его поведение таким необычным. Но если стираются границы между реальным и воображаемым, то почему же не могут стереться − пусть ослабиться − границы между образом "себя" и образом "другого"?

Это началось ещё с ранних школьных лет. Кто не знает магии младшего школьника? Ну, разве трудно сделать, чтобы учитель тебя не вызвал? Для этого нужно только прочно держаться за парту и думать, чтобы взгляд учителя прошёл мимо... Ну конечно, это не всегда действует... А всё-таки, может быть, это поможет? Всё это было и у Ш. в ранние школьные годы. Но у других это проходит, и остаётся лишь в воспоминаниях детских лет как что-то среднее между детской игрой и милой наивной магией школьника. У Ш. это осталось надолго, и он даже сам не знает, верит ли он этому или нет.

"...У нас был классный наставник Фридрих Адамович... Мы напроказничали... "Кто это сделал?". Фридрих Адамович входит в класс... Вот он меня поймает... А я, насколько у меня хватило сил, направил на него взгляд... Нет, он ничего не сделает... Я вижу, что он отворачивается... проходит в сторону... Нет, он меня так и не вызвал...".

И ещё много раз он наблюдал их на себе − что-то среднее между игрой воображения и действиями всерьёз.

"...У меня нет большой разницы между тем, что я представляю и что есть в действительности... И часто, если я себе так представляю, так и случается'... Вот я поспорил с товарищем, что кассирша в магазине даст мне лишнюю сдачу. Вот я представил себе чётко − и она мне действительно дала сдачу не с 10, а с 20 рублей... Ну конечно, я знаю, что это случай, совпадение, но в глубине души я всё-таки думаю, что это потому, что я так вижу... А если что-нибудь не удаётся, мне кажется, что это за счёт того, что я или устал, или отвлёкся, или что у того, другого человека, воля направлена в другую сторону...

Иногда мне даже кажется, что я могу лечить себя, если я ясно представляю... И даже могу лечить других... Я знаю, что если я заболеваю, я представляю, что болезнь уходит... Вот её нет, и я здоров, я не разболелся...

Я уезжаю в Самару... Миша (сын) испортил себе желудок... Был врач − и не мог определить, что у него... А это просто... Я накормил его салом... Я вижу у него в желудке кусочки сала... Я хочу, чтобы он переварил сало, я ему помогаю... Я представляю, я вижу, как сало растворяется. Миша выздоравливает... Ну конечно, я знаю, что это не так... но ведь я всё это вижу...".

И сколько таких крупиц наивной магии, где воображение переходит в уверенность и где рассуждение, казалось бы, отметает всё, но оставляет какие-то зёрнышки сознания, когда где-то, в каких-то уголках сознания остаётся чувство "а ведь всё-таки, может быть, это так?" ... Сколько таких причудливых закоулков сознания, где воображение незаметно сливается с реальностью, осталось у этого человека...