Хорошо известно, насколько важна проблема адекватной экспериментальной фиксации межличностных отношений - отношений человека к себе и к другим людям.

Эта проблема встает при обсуждении различных аспектов общения, и при изучении мотивации личности, и в социально-психологических исследованиях групп и коллективов, и при выяснении возможностей коррекции социального поведения больного человека. Особенно остро необходима разработка обоснованных способов описания отношения к другим людям и к себе при ведении групп активного социального обучения (AСO) для людей, обратившихся в психологическую консультацию с жалобами на трудности межличностных взаимодействий [6]. В этом случае эффективный и гибкий контроль состояния межличностных отношений в группе - одна из главных составляющих, обеспечивающих успешность работы группы.

Однако сегодня способы фиксации отношений разработаны недостаточно. В практике их используется не так уж мало: социометрии, прямые опросы, свободные описания, появившиеся в недавнее время личностные дифференциалы, некоторые вторичные аналоги отношений (рисуночные, цветовые и т.п.). Но все они теоретически не систематизированы (за исключением обсуждения социометрии [7]), не проработаны как измерительные процедуры.

Обратившись сначала к обсуждению теоретических аспектов проблемы, заметим сразу, что уже самое название феномена «отношение к другому человеку» (В.Н. Мясищев, А.А. Бодалев) говорит о том, что мы имеем дело со смысловыми образованиями, а в терминологии одного из авторов этой статьи — именно со смыслами (Е.Ю. Артемьева, 1986). смысл объекта мы понимаем как след взаимодействия с ним (реального или мысленного), зафиксированного в виде отношения. Исходя из этого отношения к другим людям для субъекта этих отношений являются смыслами других людей. Следовательно, и измеряться они должны так, как измеряются смыслы, в частности семантическими кодами [2]. Напомним, что семантическим кодом объекта был назван вектор, координатами которого являются оценки по шкалам семантического дифференциала, а размерность формально равна числу шкал этого дифференциала.

Поэтому оценки отношения к другим людям, полученные с помощью личностного семантического дифференциала, - теоретически адекватные оценки. В современной практике групповых занятий используют небольшие личностные дифференциалы (Г.Н. Цветков, 1980), содержащие по три шкалы на каждый из осгудовских факторов (возбуждение - активность, валентность - оценка, потентность - сила), и испытуемым предлагается оценивать всех участников группы по соответствующим шкалам. Такой подход впервые был предложен [17], а затем адаптирован для изучения социально-перцептивных характеристик групповых психотерапевтов в процессе проведения ими групповых психотерапевтических занятий (Е.Ф. Бажин, Г.Н. Цветков, 1979).

Трудности использования такого оценивания, так же как и любых других прямых вербальных методик, состоят в его адресации к защищаемому слою семантических суждений. Существуют многочисленные способы невербальной квалификации межличностных отношений, но тем не менее они не являются смыслоизмерительными процедурами. Это цветовые методики отношений (Е.Ф. Бажин, А.М. Эткинд, 1985) и варианты проективного рисования.

Цветовой тест отношений (ЦТО) представляет собой компактную методику для изучения эмоциональных компонентов отношений личности к значимым для нее людям. В основе этой методики лежит цветоассоциативный эксперимент с восьмицветовыми стандартизованными карточками теста Люшера. В этом эксперименте испытуемый ассоциирует значимых для него людей и себя с определенными цветовыми стимулами, а затем раскладывает их в порядке предпочтения. Информацией о значимых отношениях личности служит, с одной стороны, ранг ассоциируемого с данным человеком цветового стимула (карточки) в раскладке по предпочтению, а с другой - психологические характеристики самих цветов, которые определены заранее.

Следующей методикой для исследования системы отношений личности, используемой в процессе активного социального обучения, является проективный рисунок. Необходимо отметить, что рисунок для психолога служит объектом исследования зафиксированных в нем значимых отношений личности, но в группе он несет дополнительную нагрузку актуализации и трансляции этих отношений к другим людям, что содействует развитию группы и ее эффективности. По мнению Т.С. Яценко, которая успешно использует эту методику, на начальных этапах группового развития вербальный отчет «зажат», труден для сообщения и формулировки своих проблем и своего отношения к другим, а выполнение проективного рисунка содействует становлению более свободного общения, более свободного выражения своих отношений в группе [14]. Традиционные варианты методики состоят в том, что участникам группового процесса предлагается изобразить себя самого, членов группы, групповую ситуацию, выполнить рисунки на тему «Я и группа», «Каким меня видят другие», «Я-реальный», «Я - каким хочу быть» и т.п. Опытные руководители убедительно интерпретируют рисунки, успешно используют их как диагностические приемы с целью достижения большей результативности AСO. Они обращаются к известным в культуре символам, таким, как солнце, бушующее море, парящая в небе птица и т.п. [14], или к характеристикам позы (лицом или спиной к зрителю, активная или пассивная поза), к расстоянию между фигурами (в многофигурной композиции), отсутствие или наличие прорисованных связей [5], [9]. Заметим, что интерпретация рисунка так или иначе опирается на ту или иную трактовку общепсихологических положений, на субъективный опыт интерпретатора. Объективных же способов интерпретации мало, более того, все из известных нам связаны со статистически подтвержденной трактовкой деталей рисунка или способа его выполнения. Мы разделяем точку зрения Т.С. Яценко, считающей применение таких формальных алгоритмов интерпретаций бесполезным: «...в работе с проективным рисунком речь идет не об изложении какого-то «правильного» значения изображения. Рисунок только способствует проявлению вынужденного, сугубо личного, индивидуального, неповторимого психологического содержания, выраженного автором» [14; 57].

Существует другой путь анализа рисунка, не требующий его разъятия на части, выделения собственного содержания, но нацеленный на выяснение той психологической реальности, которая связана с актуализацией в рисунке отношения автора к изображенному объекту или ситуации. Напомним, что проективное рисование и цветовые методики хороши своей адресованностью к глубинному слою отражения действительности, но они не рассматривались исследователями как смысловые измерения. Обычная трактовка результатов выполнения цветовых заданий и рисунков сводится к интерпретации предметных символов, выраженных в цвете и форме, или высказыванию размыто-коннотативного отношения к продукции испытуемого со стороны экспериментатора. Однако можно предположить, что рисунок, изображающий другого человека, является носителем смысла, формой прямого выражения отношения к этому человеку. Основанием для таких предположений является особая роль формы - как носителя устойчивой информации об отношениях. Показано, например, что люди достаточно устойчиво и весьма дифференцированно приписывают графическим формам определенные оценочные, силовые и динамические свойства; построены наборы таких свойств, являющиеся инвариантами возрастных, профессиональных и других типологических групп [1]. Графическая форма хорошо передает отношение к объектам индифферентным для человека, тем более можно ожидать успешной трансляции отношений к таким пристрастно воспринимаемым объектам, как сам человек и окружающие его люди.

Все это позволило нам объединить использование рисунка как проективной методики с измерением смысла изображаемого. Технически делалось так: полученные от испытуемых рисунки, изображающие их самих или других людей, были переданы экспертам для Оценки по соответствующим семантическим дифференциалам, усредненные экспертные оценки считались смыслами изображенных объектов. Естественно, что при этом требуется специальное экспериментальное подтверждение того, что рисунки объективно отражают отношения к изображаемым людям, транслируют смыслы в такой форме, что эксперты в состоянии их «считывать». Одно из доказательств состояло в выяснении совпадения оценок рисунков с прямыми оценками и оценками предпочтения по цветовой методике.

Наш эксперимент состоял в том, что в группе активного социального обучения (AСO), которая проводилась с людьми, обратившимися за помощью в Московскую психологическую консультацию по вопросам семьи и брака, исследовалась динамика отношений. Группа состояла из 11 человек. На разных этапах развития участникам предлагалось оценить отношение к себе и к другим людям по семантическому дифференциалу (СД), шкалы которого приведены в табл.1. Кроме этого, параллельно они рисовали себя и других участников AСO; в инструкции оговаривалось, что художественное качество изображения не имеет особого значения, важна его спонтанность.

Рисунки, сделанные на разных этапах развития группы, отличались не только по характеру изображаемых форм, но и по тем энергетическим затратам, которые расходовали участники процесса AСO на «рисование». Рисунки первого этапа часто безличны и абстрактны. При изображении людей используются различные геометрические формы (треугольники, квадраты, спирали и т.д.). Для рисунков следующей стадии работы группы характерно уже наполнение их конкретным индивидуализированным содержанием, что, вероятно, свидетельствует о возрастании значимости другого человека в процессе развития группы как неповторимого источника «моего» отражения, возрастании силы эмоциональной связи между ее участниками. Это подтверждается также и прямыми оценками по СД. Все рисунки предлагалось оценить по тому же варианту СД экспертам. Формулировка инструкции для них незначительно колебалась на разных экспериментальных сериях. В окончательном варианте она имела вид: «Оцените, пожалуйста, по шкалам предложенного семантического дифференциала отношение автора рисунка к изображаемому человеку».

Покажем сначала, что экспертная оценка рисунков возможна, что она достаточно стабильна для разных экспертов и только в малой степени несет индивидуальные особенности эксперта. Пилотажный эксперимент состоял в том, что два эксперта (специалист по социальной перцепции и специалист по визуальной семантике) оценивали по 9-шкальному личностному СД те рисунки участников группы на тему «Я и группа», где члены группы изображались каждый отдельно, в развернутом рисунке, а не в стандартном текстографическом символе. По шкалам фактора валентности в оценках экспертов не обнаружилось значимых различий: максимальный размах расхождений между оценками оказался на порядок (в 10-14 раз) меньше расстояний значений по этому фактору для разных людей, изображенных на рисунках. Аналогично для факторов потентности и активности расстояние между оценками экспертов много меньше, чем расстояние между оценками разных людей. Значимость этих различий подтверждается непараметрическим дисперсионным анализом [11], при уровне надежности 95%. Этот результат сам по себе позволяет надеяться, что рисунок действительно содержит устойчивую информацию о некоторой психологической реальности, связанной с отношением к другому человеку.

Общее впечатление от результатов экспертного оценивания рисунков состоит в том, что отношения, актуализируемые в них, имеют несомненную связь с отношениями при прямом оценивании, но в определенном плане отличаются от нее. Сопоставим, например, векторы статуса, оцененного экспертами по рисункам группы и по прямым оценкам, полученным на том же занятии группы, что и рисунки. Оказывается, что эти векторы далеко не всегда совпадают по значениям отдельных шкал и факторов и, более того, ни по одному из факторов не совпадают упорядочивания по величине. Самое большое значение фактора при упорядочивании прямых оценок может относиться к человеку, который при упорядочивании оценок по рисунку может оказаться близко к середине ряда. Однако если для каждого фактора упорядоченные векторы прямых оценок поровну разделить на подгруппу меньших и подгруппу больших значений фактора, то сравнение с аналогичным разделением векторов оценки рисунков показывает, что переходы из подгруппы в другую подгруппу редки: для фактора активности переходов нет, для валентности и потенции - по одной паре. В этом случае проверка статистической гипотезы о совпадении распределений по подгруппам в случае факторов валентности и потенции дает значение критерия χ²_выч= 0,2 при х²_гр= 3,8 при 95%-ном уровне надежности. Это позволяет сделать вывод о неслучайности взаимосвязи упорядочиваний векторов прямой оценки и оценки рисунков, о неслучайном пересечении психологических реальностей, стоящих за этими оценками.

Первое различие, обращающее на себя внимание, - это более низкие значения валентности при оценке рисунков. Данное различие не нуждается в статистическом подтверждении, поскольку нет ни одного случая обратного соотношения, а средний сдвиг равен почти единице шкалы. Перераспределение значений также активнее всего происходит по шкалам валентности. Видимо, обращение к рисунку вскрывает другой слой оценочной реальности, чем прямые оценки.

Заметим, что оценки, полученные экспертным шкалированием рисунков, как правило, лучше интерпретируемы. Например, один из участников группы, отвергаемый ею в период выполнения рисунков из-за очевидного уклонения от откровенных высказываний, имеет в прямых оценках едва заметное снижение валентности (на рациональном уровне его ведь не в чем упрекнуть: отторжение не осознается, идет в эмоциональном слое), оставляющее его примерно в середине ряда значений валентности группы. По экспертной оценке посвященных ему рисунков этот человек имеет самую низкую валентность в группе. В другом случае участник группы, оцениваемый как слабый, беспомощный, но вызывающий сострадание и теплое чувство к его искренности, по прямым оценкам имеет низкую валентность, а рисунок обнаруживает эмоциональный след хорошего отношения, по валентности он передвигается ближе к оценкам остальных членов группы и занимает в упорядочивании далеко не последнее место.

При сравнении прямых оценок и экспертных оценок рисунков интересно отметить, что в первом случае получается практически одинаковая картина для всех участников группы (валентность выше активности и потенции), а во втором соотношение значений факторов типологично, что позволяет объединить в подгруппы людей, обладающих и внешне одинаковыми проявлениями своего статуса.

Таким образом, стабильность экспертных оценок рисунков и результаты сопоставления их с прямыми оценками статуса по шкалам СД позволяют считать, что шкалирование рисунков описывает реальность отношений

к другим людям, связанную с реальностью прямых оценок, но, возможно, более глубокую, более удаленную от декларативных суждений. Следовательно, экспертные оценки рисунков могут быть использованы для характеристики группового состояния межличностных отношений, а также для описания групповой динамики. Так, для экспериментальной группы рисунки были оценены в начале группового процесса, через месяц и еще раз через месяц после окончания групповых занятий. Оказалось, что валентность и потенция возросли от начала к середине (от 0,63 до 0,78 по валентности и от 1,0 до 1,1 по потенции), а после окончания группового процесса снова вернулась к уровню, близкому к исходному.

Другим способом доказательства передачи рисунком отношения к людям является выявление однозначного прочтения информации некоторой группой экспертов. В оценивании экспериментальных рисунков участвовали две группы экспертов: первая - психологи, имеющие опыт ведения групповых занятий и владеющие навыками интерпретации рисунков; вторая - эксперты, обладающие развитым чувством формы. Для отбора второй группы трудно указать точные алгоритмы. Единственным из известных нам относительно надежных формальных решений является отнесение к этой группе тех, кто при работе с набором изображений Артемьевой - Назаровой дает семантические оценки, совпадающие с универсалиями [1]. Эта группа состояла из 17 человек, профессионально работающих с формами: 2 психолога, занимающихся восприятием форм (1 рисующий, 1 нерисующий), 5 художников, работающих в разных жанрах, 4 дизайнера, 2 архитектора, 4 студентки факультетов художественной графики педагогических институтов. Инструкция была следующей: «Оцените, пожалуйста, по шкалам предложенного СД отношение автора рисунка к изображенному человеку».

Результаты обнаружили большую согласованность оценок: средний размах оценок одного рисунка экспертами равен 0,1 единицы шкалы, в то время как размах оценок разных рисунков в среднем равен 2,2 единицы шкалы и достигает 5,1 единицы (почти полного размера шкалы). В таблице [19] приведен случай рисунка, получившего одно из самых несогласованных оцениваний. Но даже и здесь оценивание довольно единодушно (ни одного принципиального расхождения). Отметим, что около четверти имеющихся у нас таблиц оценивания содержат только идентичные оценки экспертов, оценивших рисунки абсолютно одинаково.

Сравним оценки экспертов двух групп. Психологи оценивали рисунки менее согласованно, более того, по некоторым шкалам давали оценки и в среднем отличающиеся от экспертных оценок группы с развитым чувством формы. Например, для оценки рисунка, соответствующего таблице, средней оценкой психологов является вектор (2, —3, 3, 1, 1, —3, 3, —3, 3) [20], а средней оценкой второй экспертной группы - вектор (2, —1, 3, 0, 3, 1, 3, 0, 3). Проведенный нами качественный анализ различий позволяет предположить, что психологи реально выполняют инструкцию, отличающуюся от предложенной экспериментатором: они оценивают человека, изображенного на рисунке, а не отношение к нему рисовавшего. Различие состоит в том, что при оценке человека неявно используются «склейки» шкал, сложившиеся в культуре межличностных отношений, но не допускающие прямого выражения в форме, например использования вторичных суждений: «спокойный, - значит, деловитый», «приятный, - значит, понимающий других». Поэтому в таблицах оценок психологов намного активнее оцениваются трудно изображаемые и считываемые особенности личности по шкале «понимающий других - непонимающий и другим «склейкам» шкал, которые характерны для оценивания людей, но рассыпаются при оценке свойств формы. Этим, вероятно, объясняется и большее по сравнению с другими экспертами рассогласование оценок психологов: «склейки» являются продуктами индивидуального опыта и более вариативны.

Очевидно, рисунки далеко не однозначны для вторичных оценок. Для одних экспертов реальность рисунка выступает как реальность предметных символов, для других - реальность ассоциаций с объектами, имеющими закрепленные культурой свойства (тогда лучше всех интерпретируемы рисунки, изображающие реальные предметы и сюжеты), для третьих - реальность символизмов самой формы. Тот факт, что наиболее согласованными оказываются оценки рисунков экспертами, работающими внутри реальности форм, доказывает, что именно свойства самой формы несут существенную информацию об отношениях рисующих к изображаемым ими людям. Это кое-что говорит и о самом механизме порождения рисунка, изображающего другого человека. Заметим, что мы анализировали рисунки людей, не обладающих специальными способностями к изобразительному творчеству. Более того, как указывалось выше, на первой стадии развития группы ее участники часто отказывались изображать других, ссылаясь на неумение, или рисовали формальные изображения-схемы. Обнаруженная в наших экспериментах возможность передачи адекватно считываемой информации о межличностных отношениях (при этом считываемой на языке смысловых характеристик формы, а не прямых предметных символизмов) подсказывает представление о том, что на определенном уровне тонуса межличностных отношений в группе графическая форма становится активным носителем взаимодействующих смыслов. Подтверждение этого предположения могло бы объяснить резкие всплески творческой активности в группах с высоким тонусом общения: в них трансляция смыслов освобождается от социализированных стереотипов и возвращается к первично модальным трансляциям в языке цветоформ, графоформ, звукоформ и т.д., т.е. в языках синкретов инсайта.

[1] Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики. М., 1980. 126с.
[2] Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики: Автореф. докт. дис. М., 1987. 32с.
[3] Бажин Е.Ф., Эткинд А.М. Цветовой тест отношений: Методические рекомендации. Л., 1984. 18с.
[4] Бодалев А.А. Личность и общение. М., 1983. 272с.
[5] Захаров А.И. Психотерапия неврозов у детей и подростков. Л., 1982. 216с.
[6] Ковалев Г.А. Активное социальное обучение. Состояние. Проблемы. Перспективы // Теория и практика активного социального обучения. Грозный, 1985. С.5-15
[7] Кроник А.А. Межличностное оценивание в малых группах. Киев, 1982. 160с.
[8] Мясищев В.Н. Личность и неврозы. Л., 1960. 424с.
[9] Хоментаускас Г.Т. Отражение межличностных отношений в диагностическом рисунке семьи: Автореф. канд. дис. М., 1985. 24с.
[10] Хоментаускас Г.Т. Использование детского рисунка для исследования внутрисемейных отношений // Вопр. психол. 1986. №1. С.165-171
[11] Холлендер М., Вулф Д. Непараметрические методы статистики. М., 1983. 518с.
[12] Цветков Г.Н. О некоторых социально-перцептивных характеристиках групповых психотерапевтов // Социально-психологические исследования в психоневрологии. Л., 1980. С.75-80
[13] Яценко Т.С.Проективный рисунок как вспомогательная методика при групповом обучении общению // Вопросы межличностного познания и общения. Краснодар, 1983. С.167-173
[14] Яценко Т.С. Методические основы активного социально-психологического обучения будущих учителей. М., 1986. С.53-57
[15] Fehez E., Vandecreek L., Teglasi H. The problem of artguliti in the use of Human Figure Drawing test // J. of din. Psychol. 1963. V.39. P.268-274
[16] Hammer E.F. House-Tree-Person (H—Т—Р) Drawings // Projective Techique with Children. N.Y.—L., 1960. P.258-272
[17] Feldes D. In: Socialpsychiatrische Forschung und Praxis. Heransg. V. Bach, Feldes, Thorn, Weise. Leipzig, 1976. 232p.

[18] Данная статья является последней работой Е.Ю. Артемьевой, которая известна как специалист в области изучения проблем математического моделирования в психологии, в изучении субъективной картины мира человека. В последние годы Е.Ю. Артемьева интересовалась вопросами взаимоотношений людей, ею предложен оригинальный способ измерения динамики межличностных отношений на глубинном уровне существования субъективных семантик. Елена Юрьевна указывала на необходимость введения в психологию понятий «тонус общения», «тонус межличностных отношений», которые позволяют понять феномен трансляции смыслов через форму, через изображение.
[19] Горизонтально указаны оценки соответствующей шкалы каждым из 17 экспертов, вертикально - оценки соответствующего эксперта по каж­дой из девяти шкал СД.
[20] Значения координат округлены до целого числа, вектор-строка соответствует столбцам таблицы, слева направо перечислены оценки по шкалам.