А.А. Адамян (Москва) - аспирант НИУ ВШЭ

Понятие чувствительности к справедливости (ЧС) было разработано М. Шмиттом как личностная характеристика, отражающая готовность человека воспринимать несправедливость или возможность несправедливости (вне зависимости от конкретного содержания норм справедливости, присущих конкретному субъекту) и его эмоциональные, когнитивные и поведенческие реакции на нее (Baumert, Schmitt, 2016). В зависимости от того, какую роль играет человек в ситуации, автор концепции выделяет чувствительность к справедливости с позиции независимого наблюдателя, жертвы, преднамеренного нарушителя справедливости или же бенефициара. Значимость исследования ЧС связана во многом с наличием просоциальных поведенческих коррелятов ЧС с позиций свидетеля, наблюдателя и бенефициара, что позволяет рассматривать эти измерения ЧС как желательные с позиции общества (Baumert, Scmitt, 2016; Нартова-Бочавер, Астанина, 2014).

Исследователи ЧС подчеркивают, что в этом конструкте не фиксированы конкретные нормы справедливости. В исследованиях было показано, что не существует связи между степенью выраженности ЧС и тем, какой принцип справедливости человек разделяет: принцип равенства, принцип пропорциональности и т. д. (обзор: Baumert, Schmitt, 2016). В то же время до сих пор в исследованиях не изучалось соотношение ЧС с другой значимой категорией психологии морали – заботой. Справедливость и забота рассматриваются как два альтернативных основания морального поведения (Нартова-Бочавер, 1992; Молчанов, 2005).

Справедливость – центральное понятие в концепции когнитивного конструктивизма морального сознания Л. Кольберга, а забота – основание морали, согласно эмпатийному подходу К. Гиллиган, разработанному изначально в рамках критики концепции Л. Кольберга. Ключевые отличия между справедливостью и заботой как основаниями морали заключаются в том, что у К. Гиллиган «моральное я» (moral self) не является беспристрастной инстанцией, оценивающей происходящее с безличной моральной точки зрения. Субъект морального действия, по К. Гиллиган, – это конкретный человек, который заботится о конкретном другом. Само познание того, какой поступок будет моральным в отношении данного человека, – это также моральная задача, заключающаяся в понимании потребностей этого другого человека, возможно, отличных от собственных потребностей субъекта, и требующая особых моральных способностей: эмпатии, сострадания, эмоциональной чувствительности. В отличие от морального субъекта в модели Л. Кольберга, моральный субъект К. Гиллиган действует, исходя не только из собственных представлений о должном, а еще исходя из текущей ситуации, он существует и действует в мире.

В модели Л. Кольберга краеугольное место занимает процесс мышления, логического рассуждения, эмоции играют лишь второстепенную роль, у К. Гиллиган значимо взаимодействие эмоциональной и когнитивной сфер. Если в модели Л. Кольберга моральные принципы универсальны и применимы к любой ситуации, в модели К. Гиллиган мораль берет свое начало не в представлениях о верном и ложном, а в чувстве связанности между людьми и рассматривается как то, что должно поддерживать эту связанность (Blum, 1988). Предполагать наличие связи между чувствительностью к справедливости и выраженной ориентацией на заботу как основание морального выбора позволяют результаты исследований, где была показана связь между ЧС с позиций свидетеля, бенефициара и жертвы и эмпатией (Baumert, Schmitt, 2016).

Цель и гипотеза. Целью проведенного исследования являлось изучение взаимосвязи между ЧС и ведущей ориентацией морального сознания личности и уровня развития морали в рамках этой ориентации. Гипотеза исследования заключалась в том, что существует взаимосвязь не только между ЧС и ориентацией на справедливость как основание морального выбора, но также и ориентацией на заботу.

Характеристики выборки. Участниками исследования были студенты первого курса НИУ «ВШЭ», добровольцы (N=98; средний возраст=18,6, SD=1,2; среди них 81 девушка).

Методики и математические методы, применявшиеся при анализе данных. Четыре аспекта чувствительности к справедливости изучались с помощью опросника ЧС (Baumert, Schmitt, 2016). Для диагностики уровня развития моральных суждений в соответствии с двумя основными периодизациями развития морального сознания – периодизации Л. Кольберга и К. Гиллиган–Н. Айзенберг – использовалась методика «Справедливость–Забота», разработанная В. С. Молчановым (Молчанов, 2005). В опроснике присутствуют как пункты, относящиеся к стадиям периодизации развития морального сознания Л. Кольберга, так и пункты, описывающие стадии морального развития по К. Гиллиган–Н. Айзенберг. Для анализа данных применялись описательные статистики, корреляционный анализ (использовался коэффициент ранговой корреляции Спирмена).

Результаты и их интерпретация. Согласно полученным результатам, уровень ЧС с позиции жертвы статистически значимо связан с показателями конвенциональной морали по Кольбергу: с ориентацией на мнение других, стремлением быть «хорошим» (r=0,321, p=0,002), опорой на социальный закон и порядок (r=0,204, p=0,05) – и постконвенциональной морали – ориентацией на универсальные этические принципы (r=0,246, p=0,018). Показатели оставшихся типов ЧС положительно коррелируют исключительно с ориентацией на заботу как моральный принцип, а именно – с рефлексивной эмпатической ориентацией: для ЧС с позиции свидетеля r=0,299 (p=0,004), для ЧСбенеф.r=0,218 (p=0,036), для ЧСнаруш.r=0,338 (p=0,001). При этом ЧС бенефициара и ЧС нарушителя значимо отрицательно связаны с выделяемой в качестве подуровня в рамках уровня самоозабоченности ориентацией на себя, свои интересы (r=–0,219, p=0,035; r=–0,228, p=0,028 соответственно). ЧС нарушителя также отрицательно связана с доконвенциональным уровнем развития морали в рамках ориентации на справедливость как моральный принцип: для власти авторитетов, боязни наказаний r=–0,291 (p=0,005), для ориентации на инструментальный обмен r=–0,26 (p=0,012).

Полученные результаты говорят о том, что для человека, рассуждающего в терминах справедливости, соглашающегося с утверждениями, что он глубоко и долго переживает свершившуюся несправедливость в отношении другого, значимым является пострадавший человек, а не ориентация на поддержание справедливости как нормы распределения, будь она связана с личными интересами, стремлением поддерживать существующий социальный порядок или самостоятельным осмыслением категорий справедливости. При этом тот, кто особенно восприимчив к ситуациям несправедливости с позиций нарушителя или бенефициара, закономерно не разделяет идею приоритета собственных интересов по сравнению с интересами других. Человек с высокой ЧС с позиции нарушителя является противником идеи, что кто-то, даже самый авторитетный, может устанавливать правила, что нормы взаимовыгодного обмена всегда являются справедливыми. По-другому выглядит картина представлений о морали у человека, который склонен ощущать себя жертвой несправедливой ситуации. Для такого человека важна внешняя сторона, последствия справедливого поведения в виде оценки со стороны других, а также представления о справедливости как об отдельной ценности. В то же время ориентация на благо отдельного человека как основание морали этому человеку не свойственна.

Выводы

Результаты исследования дают основание рассматривать ЧС как общую восприимчивость человека к моральному содержанию, не сводимую исключительно к установкам в отношении абстрактного понятия справедливости и его реализации на практике, и открывают перспективы исследований чувствительности к справедливости в этом более широком контексте.

Литература

1. Молчанов С.В. Развитие морально-ценностной ориентации личности как функция социальной ситуации развития в подростковом и юношеском возрасте: Дис. … канд. психол. наук, 2005.
2. Нартова-Бочавер С.К. Экспериментальное исследование ситуационной изменчивости мотивации помощи // Психологический журнал. 1992. Т. 13. №. 4. С. 15–23.
3. Нартова-Бочавер С.К., Астанина Н.Б. Психологические проблемы справедливости в зарубежной персонологии: теории и эмпирические исследования // Психологический журнал. 2014. Т. 35. № 1. С. 16–23.
4. Baumert A., Schmitt M. Justice Sensitivity // Handbook of social justice theory and research. N. Y.: Springer, 2016. P. 161–180.
5. Blum L. A. Gilligan and Kohlberg: Implications for moral theory // Ethics.1988. V. 98. № 3. P. 472–491.