Василюк Ф.Е., д. псх. н., профессор, Психологический институт РАО, Московский государственный психолого-педагогический университет, Москва, Российская Федерация

Ключевые слова Переживание, сопереживание, Понимание, эмпатия.

CO-EXPERIENCING PSYCHOTHERAPY

Vasilyuk F. E., Psy.D., Professor, Psychological Institute of the Russian Academy of Education, Moscow State University of Psychology and Education, Moscow, Russian Federation

Key words Experiencing, co-experiencing, understanding, empathy.

В современной психотерапии насчитываются десятки авторитетных теорий и методов. Эта чрезмерная множественность создает особую проблему выбора и для пациентов, и для студентов, обучающихся психотерапии, и для страховых организаций. Критерии оценки психотерапевтических методов не могут сводиться к «эффективности», линейно понятой как редукция симптомов, они должны опираться на принципы холистичности и экологичности.

Холистичность же и экологичность методов зависит от того, насколько они гармонируют с «культурой психической деятельности» [Абаев, 1983] как пациентов, так и терапевтов. Ритуальный тибетский барабан, сделанный из черепов, несомненно, способен оказать мощное влияние на психику, но в какой степени сознание европейского пациента сможет целостно ассимилировать это влияние – большой вопрос.

Несмотря на чрезвычайную распространенность профессиональной психотерапии в развитых странах, люди по-прежнему получают первую психологическую помощь от близких, друзей и родственников, и чаще всего ее оказывается достаточно для преодоления стрессов и кризисов. М.М. Бахтин [1975] писал, что есть три типа реакции на беду другого человека: сочувствие, совет и практическое содействие. Основа всех этих форм психологической поддержки – человеческое сопереживание.

Поэтому и профессиональная психотерапия, если она хочет оставаться в ладу с культурной традицией и с культурой психической деятельности своих пациентов и адептов, должна включать сопереживание в свою «икономию». Еще недавно это утверждение звучало бы как благодушная гуманистическая декларация, но мощное развитие нейронаук, открытие зеркальных нейронов, показали, что эмпатия и сопереживание входят в саму природу человека и потому, должны быть исследованы на всех уровнях человеческого бытия – от нейрофизиологического до духовного [Карягина, 2015]. О многоуровневости исследования сопереживания приходится говорить особо, поскольку сейчас возродился методологический недуг, которым психология уже не раз за свою историю болела, – соблазн редукции психологических закономерностей к закономерностям нейрофизиологическим [см. Холмогорова, 2012]. Человеческое сопереживание не сводимо к функционированию зеркальных нейронов, хотя без этого материального субстрата оно не может осуществляться, ровно так же, как содержание сообщений по мобильному телефону никак не выводимо из физических законов функционирования этого устройства и из закономерностей распространения радиоволн.

В русле культурно-деятельностного подхода в психологии [Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев] разрабатывается концепция «понимающей психотерапии», в которой процесс сопереживания является ключевым звеном психотерапевтического метода. Центральное положение процесса сопереживания нашло свое отражение в английском переводе названия данной теории – co-experiencing psychotherapy (терапия сопереживанием) [Vasilyuk, 2015].

Чтобы описать специфику понимающей психотерапии, удобно предложить ей ответить на ряд принципиальных вопросов (о ее цели и ценностях, предмете, методе и пр.) и сопоставить их с ответами представителей «смежных» гуманитарных практик – врача, учителя, воспитателя, философа, священника.

В отличиеот ценностей и целей этих антропо- логических практик (здоровья, знания, воспитанности, мудрости, святости) понимающая психотерапия в со- ответствии с базовой теорией переживания имеет спе- цифическую ценность и цель –– осмысленность.

В отличиеот предметов других практик, то есть тех плоскостей человеческого существования, к которым они апеллируют и на которые направляют свои воздействия (организм, способности, социальное поведение, мировоззрение, духовность), понимающая психотерапия обращена к жизненному миру человека.

В отличие от проблемных состояний человеческого существования, на преодоление которых направлены эти антропологические практики (болезнь, невежество, невоспитанность, заблуждение, грех), понимающая психотерапия нацелена на помощь человеку в совладании с критическими жизненными ситуациями.

В отличие от тех процессов и действий самого человека, которые ожидаются от него в рамках этих практик и которые осуществляют, собственно, требуемые изменения (процессы компенсации и восстановления функций организма, научения и освоения, социализации и самовоспитания, познания и любомудрия, аскезы и исповедания), понимающая психотерапия ждет от человека активного продуктивного переживания, которое рассматривается как процесс смыслопорождения.

Наконец, в отличие от специфических действий агентов этих подходов (лечение, обучение, воспитание, ценностное наставничество, душепопечение) специфическая активность психотерапевта в рамках понимающей психотерапии может быть названа «сопереживанием».

сопереживание мыслится здесь не как эмоциональный отклик на чувства клиента, но как целостная творческая работа психотерапевта, протекающая на разных уровнях (эмоциональном, рефлексивном, личностном, коммуникативно-выразительном) и направленная на содействие продуктивному ходу и развитию переживания клиента. Общим методом этой целостной работы сопереживания является Понимание.

Рассмотрение сопереживания как ядра профессиональной деятельности терапевта порождает целый ряд вопросов. Из понятия сопереживания нельзя устранить идею спонтанности, естественности, непреднамеренности, а профессиональная деятельность, которой нужно учиться много лет, должна быть искусной и искусственной: целенаправленной, произвольной, опосредованной и контролируемой. Как совместить естественность и искусственность, спонтанность и преднамеренность? Другой вопрос – о формах: если сопереживание мыслится как особая деятельность терапевта, то каковы формы, виды, жанры этой деятельности, которые могут воспроизводиться в терапевтической практике и транслироваться в терапевтическом образовании? Далее – вопрос о базовой структуре сопереживания: каковы необходимые и достаточные акты терапевта, чтобы состоялось событие сопереживания?

При всей важности этих проблем, первоочередной вопрос, который должен быть разрешен в рамках теории понимающей терапии (co-experiencing therapy), это вопрос о соотношении двух базовых категорий, каждая из которых дала подходу свое имя, категорий «понимания» и «сопереживания». Общий ответ на него (сопереживание есть основная деятельность терапевта, а Понимание – метод этой деятельности) недостаточно конкретен.

Уточнить соотношения между пониманием и сопереживанием, позволит следующий эмпирический случай. В учебной консультации клиент жалуется, что в публичных ситуациях, например, на университетских семинарах, он слишком уж старается «показать себя», «умничает», словом, ведет себя демонстративно, особенно если рядом появляется авторитетная для него фигура; это ему не нравится, но не удается с собой справиться. Студентка-терапевт делает запла- нированный стоп-кадр, поворачивается к супервизору и сообщает о своем затруднении: я понимаю смысл сказанного и могу ответить подходящей терапевтической репликой, но не чувствую этой проблемы, по личному опыту мне такая тенденция не знакома. Супервизор спрашивает: а, бывает ли с вами, что вы делаете то, чего не хотите, а что хотите, того не делаете? Он не успевает договорить невольную цитату из апостола Павла, как терапевт горячо откликается «о да!», тут же поворачивается к клиенту и с видимым воодушевлением продолжает консультацию.

Этот маленький учебный эпизод дает показательный срез внутреннего процесса терапевта. На первом такте терапевт понимала клиента на уровне слов, значений и предметной ситуации, но в этом понимании нехватало личностного смысла. Она немогла нащупать в своем опыте подобного переживания и потому чувствовала, что не может личностно, искренне, конгруэнтно включиться в работу. Это было Понимание без сопереживания. Вопрос супервизора помог внутреннему поиску терапевта усмотреть в жалобе клиента не только специфическое, конкретное содержание (демонстративные проявления, которые неприятны ему самому), но и общее содержание (борьба со своим неприемлемым, опять же для него самого, поведени- ем). Этого оказалось достаточным, чтобы терапевт и осознал, и почувствовал внутри себя такой личный опыт, который созвучен с опытом клиента. Его личное переживание стало в этот момент органом отклика и органом понимания переживания клиента. Такое вовлечение своего переживания в качестве инструмента понимания переживания клиента делает мое, терапевта, переживание сопереживанием, я сейчас переживаю нето лько этот опыт, а этим опытом, не его, а – им; мое переживание начинает исполнять функцию понимания другого и тем самым становится понимающим сопереживанием.

С другой стороны, бывшее у меня на первом так-те сухое безличностное Понимание на уровне слов, предметов и значений теперь становится моим личным пониманием на уровне смыслов, следовательно, становится сопереживающим пониманием.

Внутренний процесс терапевта, таким образом, разворачивается из двух, сначала независимых точек – внешнего понимания клиента и внутреннего личного переживания. Терапевт чувствует недостаточность такого понимания и ищет восполнения своего понимания не во внешнем мире, не в поле консультативной ситуации, а в своем внутреннем мире. И когда он нащупывает резонирующее с ситуацией клиента личное переживание, с последним начинают происходить значимые метаморфозы. Мое одинокое в-себе-и-для-себя переживание становится органом понимания другого, оно остается бытием-в-себе, но становится при этом бытием-для-другого, служит пониманию другого, мое переживание становится к тебе направленным и для тебя пребывающим бытием. И в этой своей направленности к тебе и посвященности тебе мое переживание становится сопереживанием. сопереживание есть бытие переживания к тебе.

В результате этого двойного процесса рождается единый феномен психотерапевтического сопереживания.

Этот маленький эпизод наглядно выявляет сердцевину понимающей психотерапии как терапии, основанной на сопереживании, ко-экспериентальной терапии. Поскольку терапевт в сопереживании опирается на свой личный опыт, то и терапевтический процесс становится уникальным нет олько из-за неповторимости опыта клиента, но и из-за неповторимости опыта терапевта и его личного отношения к этому опыту. По этому терапия сопереживанием есть личностно-центрированная терапия [К. Роджерс].

Библиографический список

1. Абаев Н.В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. – Новосибирск: Наука, 1983.
2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975.
3. Карягина Т.Д. эмпатия как метод: философский взгляд // Консультативная психология и психотерапия. 2015. № 5. С. 205–234.
4. Холмогорова А.Б. Мозг и душа: старая проблема в новых условиях // Консультативная психология и психотерапия. 2012. № 4. С. 208–219. 
5. Vasilyuk F. E. Coexperiencing Psychotherapy as a Psychotechnical System. Journal of Russian & East European Psychology. 2015. Vol. 52. No. 1. P. 1–58.