Проблема сознательного и бессознательного в процессе творчества является коренной. Будучи характерной для психики человека в целом, при рассмотрении мышления как высшей психической функции она и наиболее сложна и актуальна. В этом плане обращает внимание то, что при описании моментов бессознательного даже в высшей степени профессиональных статьях [1,7] идет ссылка на теорию творчества Я.А. Пономарева и О.К. Тихомирова. Это вынуждает нас вернуться к данной в ряде публикаций нашей интерпретации упомянутых теорий в аспекте указанной проблемы [2].

Поражает Талант Я.А. Пономарева, который в рамках дипломной работы сделал шаг вперед в развитии закона «транспозиции отношений». Он фиксировал не просто перенос функционального значения из одной ситуации в аналогичную по структуре, а усмотрение его в «побочном продукте» деятельности. Перенос, который исследовал Пономарев, действительно невозможен без реального взаимодействия с предметами. Он не возможен в уме, т.е. логически или по памяти. Интуитивное усмотрение - узнавание отвечающей наличной доминанте структуры, предшествует ее вербализации, и лишь поэтому оно «интуитивно». Пономарев относит этот феномен к интуиции, чтобы подчеркнуть его специфику. Оно не получено в результате логической процедуры и только наглядно. А уже затем человек «карабкается по уровням вверх, вербализуя усмотренное, чтобы рассказать другому» [4, с.190]. Студент философского факультета в 50–х гг. прошлого века мог оперировать только этими двумя понятиями: или результат получен в последовательно логически выводном процессе, либо он относится к интуиции.

Зададимся вопросом, когда при взгляде на фото или портрет, мы узнаем, кто изображен, разве это происходит бессознательно? И только когда мы говорим: «Да, это М.И.», - наступает этап осознания?

Классический вариант с подсказкой возможен только в искусственной ситуации эксперимента. Исследование феномена подсказки потому важно, что в жизни мы их постоянно получаем, но как «побочный продукт» окружающей нас реальности. В этом сказался Талант психолога Пономарева.

Вместе с тем, оговорю сразу, - он изучал частный случай решения творческих задач. В рамках школы С.Л. Рубинштейна было показано, что догадка возникает как стремительно кристаллизующийся закономерный результат проведенного анализа. Следовательно, решение творческих задач не обязательно осуществляется на уровне интуиции, как на этом настаивал Пономарев, а может проходить в рамках последовательно разворачиваемого дискурсивного мышления [2, 5]. Однако «подсказку», как нечто внешнее со стороны, в своем уме вы не увидите.

Данные Ю.Б. Гиппенрейтер подтвердили сформулированные Пономаревым требования, обеспечивающие перенос. Это, прежде всего, наличие доминанты, т.е. стойкого интереса и стремления решить задачу. Поэтому принципиально, что подсказка действует только тогда, когда она дается после основной задачи. В качестве подсказки может выступать предмет, который вызвал на себя ориентировку. Поэтому значимость выполняемой деятельности, в процессе которой можно увидеть подсказку в ее побочном продукте, не должна конкурировать с имеющейся доминантой. Сам же «побочный продукт» возникает вопреки сознательному намерению. Однако, это не значит, что неосознанно, поскольку складывается под влиянием тех свойств предметов и явлений, которые вовлечены во взаимодействие.

Одновременно, Гиппенрейтер выявила и новые условия: перенос происходит, когда задача–подсказка дается на поздних этапах решения основной задачи, и не происходит, когда она предъявляется на ранних. Это было объяснено Рубинштеном как отсутствия необходимого анализа условий задачи на ранних этапах и, напротив, достаточного анализа исходной задачи для усмотрения подсказки на поздних этапах ее решения [5].

Наряду с теорией Пономарева в качестве неосознаваемых явлений приводится факт открытия О.К. Тихомировым феномена «предвосхищающих эмоций», фиксирующих правильный ответ до его логического обоснования в словесной формулировке. И это вызывает вопрос: «Как люди до осознания самого решения могут догадаться, что найден верный путь к решению»? [1, с.179].

Здесь я не соглашусь с классиком данной проблемы, что в силу этого факта роль эмоций стала совсем загадочной [1, с.178]. Тактильная деятельность слепых шахматистов позволила О.К. Тихомирову фиксировать наличие невербализованного операционального смысла решения. В свою очередь, это привело его к открытию логически ранее не предполагаемого феномена «предрешения» задачи. Для нас принципиально важно, что Тихомиров при этом подчеркивает значимость анализа исследовательской деятельности, предшествующей возникновению у испытуемого «предрешения» задачи - невербализованного операционального смысла решения. Он пишет: «Именно это звено процесса решения задачи обычно ускользало от исследователей, пользующихся исключительно либо данными словесного отчета, либо рассуждений вслух, что и порождало иллюзорные представления о том, что сущность мышления состоит в далее нерасшифровываемом акте «усмотрения ». На самом же деле, как теперь стало ясно, данные представления связаны с ограниченно‑ стью методов анализа мышления » [8.с.52]. Тихомиров обращает внимание на то, что анализ протоколов речевого рассуждения испытуемого обнаруживает классический феномен внезапного появления «идей», определяющих ход решения задачи. Он подчеркивает, что если ограничиться только данными речевого протокола, этот акт действительно выступает как внезапный. Но главное, на что обращает внимание Тихомиров, это то, что в научной литературе «часто этот акт характеризуется как внезапный, непосредственно из предшествующей деятельности не вытекающий, и получает далее нерасшифровываемое наименование «интуиция», «усмотрение решения», которые противопоставляются аналитическому, или дис‑ курсивному, мышлению» [там же, с.76]. Удивительно, но он тоже дискутирует с Пономаревым.

Анализ осязательного поиска позволил Тихомирову выйти за пределы наблюдаемой феноменологии, и он показал, что «…действительная природа процесса не соответствует ее видимости, что в осязательной активности происходит подготовка вербализованного отражения свойств элементов ситуации» [там же, с.76]. Итак, процесс подготовки «внезапного » появления вербализованного продукта, в том числе того, который выступает как принцип решения данной задачи, является результатом сложной исследовательской деятельности (установление взаимодействий между элементами и тем самым выявление их свойств), которая предшествует возникновению этих образований и создает опосредствующие продукты в виде невербализованных смыслов, что и фиксируют эмоции.

Мы видим, что дихотомия сознательного и неосознанного проходит по одной границе: вербальный - невербальный. И только Тихомиров фиксирует в эксперименте невербальные смыслы. Он характеризует невербальные смыслы как более широкие, а вербальные более обобщенные и высоко вероятностные.

Вместе с тем, именно по этой линии раскрытия разных языков мышления лежит решение проблемы природы мышления.

Вслед за Жинкиным, рассматривающим мышление как процесс постоянного перекодирования, я подчеркиваю, что даже невербальный, образный язык неоднороден на разных этапах процесса решения задачи. В наших работах первое, что обращает на себя внимание, это интенсивность речевой активности (неоднократное проговаривание условий) при усвоении условий задачи. Длительность этого этапа, скорее всего, связана со сложностями построения «картины событий».

Я подчеркиваю, что образный код не является однородным на выделяемых этапах овладения условиями задачи. На первом этапе он выступает как собственно предметный код, и с его помощью строится образ проблемной ситуации. На втором - он выступает как знаковый и позволяет выделить собственно условия. На третьем - он выступает как знаково–символический, с помощью которого осуществляется схематическое построение системы отношений данной проблемной ситуации. Конечно, мы учитываем, что речедвигательный анализатор обязательно включается в процесс построения этой системы: на уровне внутренней речи постоянно, и речи вслух, когда у испытуемого нет других условий объективации (карандаша, бумаги). В этом случае вербализация является средством усиления фиксации элементов, из которых строится эта система отношений, а также результатов построения отдельных ее звеньев.

Является ли представленная нами система лишь описывающей, отображающей, или она выполняет некоторую активную функцию? Как показывает эксперимент, здесь мы имеем дело со структурой, не только отображающей, но и порождающей: являясь результатом анализа отношений в данной проблемной ситуации, она выступает как ее субъективная мысленная модель, с которой как бы «считывается» тот или иной принцип решения (идея, гипотеза, концепция). В конечном счете, модель строится как замыкание гештальта, с чем и связано Понимание ситуации, ее «ощущаемый смысл» [9,с.235]. Это действительно «видящая мысль» (Гете). В этом первая эври‑ стическая функция модели проблемной ситуации. Действительно, человек сначала видит, но мысль фиксируется уже в слове. Если в это мгновенье вклинивается отвлекающий раздражитель - мысль исчезает и требует своего повторного возрождения.

Итак, первым в отечественной психологии феномен «усмотрения» усмотрел Я.А. Пономарев, выделивший момент «усмотрения» идеи решения как невербализованное явление, но отнес его к интуиции. К сожалению, он оказался узником своей теории, не позволившей ему выйти в исследовании мышления и творчества за пределы лишь одного из механизмов нахождения решения - переноса, и жестоко критиковался в дальнейшем, когда вышли его первые книги, коллегами–философами за утверждение, что творческие задачи могут решаться только с ее (интуицией) помощью.

И, наконец, центральным звеном «усмотрения» идеи решения в подходах Тихомирова и нашем выступают невербализованные, наглядные структуры, которые не связаны лишь с выявлением «побочного продукта». В рамках последовательного развиваемого дискурсивного мышления они выступают как всеобщая закономерность, постулируя свой осознанный характер.

Литература

1. Аллахвердов В.М. Неизбежный путь творчества: от инкубации к инсайту // Творчество. — М.: ИП РАН, 2011.
2. Богоявленская Д.Б. Психология творческих способностей. Самара: Федоров, 2009.
3. Жинкин Н.И. Кодовые переходы во внутренней речи // Вопр. язык. 1964, №6.
4. Пономарев Я.А. Психология творчества. М., Наука, 1976.
5. Рубинштейн С.Л. О мышлении и путях его исследования. М., 1957.
6. Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. АПН СССР, 1959
7. Селиванов В.В. Осознанное и неосознанное в продуктивном мышлении субъекта // Творчество: от биологических оснований к социокультурным феноменам // Ред. Д.В. Ушаков. – М.: ИП РАН, 2012
8. Тихомиров О.К. Психология мышления. МГУ, 1984.
9. Хант Г. О природе сознания. М., 2002.