В.А. СУЗДАЛЕВА

Изучению вербальной памяти посвящено немало работ. Однако в последние 20-30 лет наблюдается активизация исследований в этой области, что связано с разработкой идеи о существовании двух систем памяти - кратковременной (КП) и долговременной (ДП) - систем, различающихся разной временной и структурной организацией, а также разными механизмами взаимодействия [5], [6], [9], [10], [23]. Предполагается, что внешние, физические признаки стимуляции, как правило, сохраняются в КП, смысловая, семантическая сторона материала - в ДП. Существует мнение, что любой познавательный акт включает как кратковременно хранящуюся (эпизодическую память), так и долговременно хранящуюся информацию [20], [23].

В данной статье сделана попытка выяснить роль каждой из систем памяти (КП и ДП) в процессе отражения человеком вербальной информации.

Одна из существующих современных концепций запоминания - теория уровней (глубины) переработки информации, предложенная в 1972 г. канадскими учеными Ф. Крейком и Р. Локхартом, предполагает Понимание памяти как процесса, сопутствующего перцептивному и смысловому анализу [17]. Авторы считают, что основой памяти является след, который несет на себе отпечаток глубины перцептивного анализа, начиная с операций по кодированию физических характеристик стимула и кончая кодированием его смысла. Если исходить из этого представления о памяти как о результате, сопутствующем непрерывному многоуровневому процессу переработки информации, то можно полагать, что информация кодируется и извлекается благодаря некоторым особенностям следов, которые остаются после ее обработки. Некоторые анализируемые Ф. Крейком и Р. Локхартом литературные данные, а также результаты экспериментов М. Айзенка и их трактовка [19] подтверждают в определенной степени предположение, что след как основа памяти является функцией глубины перцептивного анализа: чем выше уровень и глубина анализа, тем глубже следы и прочнее память.

В вышеуказанных работах следовые процессы, сопутствующие перцептивной обработке, специально не изучались, о них судили, главным образом, по количеству воспроизведенной информации. В отличие от зарубежных исследований работы Н.И. Чуприковой и ее сотрудников направлены на выявление собственно следовых эффектов, лежащих в основе КП и ДП. Фактический материал, полученный Н.И. Чуприковой [14], [15] Н.П. Локаловой [7] и И.В. Ермаковой [4], дает основания полагать, что уровень обработки информации (сложность анализа при дифференцировании зрительных объектов по их количеству и местоположению, при запоминании разного количества объектов и их конфигураций разной сложности) отражается на длительности и выраженности следового процесса [4], [7], [14], [15].

Настоящая статья написана на основе результатов, полученных в ходе продолжения этого направления исследования. Перед нами стояли две задачи: во-первых экспериментально определить степень выраженности следовых эффектов, имеющих место при непроизвольном запоминании разной по сложности вербальной информации; во-вторых, выявить возможные индивидуальные варианты следов, различающихся по времени их сохранения.

МЕТОДИКА И РЕЗУЛЬТАТЫ ЭКСПЕРИМЕНТОВ

В эксперименте регистрировались латентные периоды голосовых реакций на разные по степени сложности вербальные стимулы 1. По программе вербальные стимулы чередовались в случайном порядке с невербальными (изображениями предметов геометрических фигур), что позволяло уменьшить предреакционную подготовку испытуемых к восприятию отдельных групп стимулов (букв, цифр, слов).

Каждый опыт состоял из трех частей: сначала предъявлялись слова, буквы, цифры, которые нужно было назвать или прочитать; затем следовали слова, которые необходимо было отнести к определенной категории и назвать ее (процесс категоризации), в заключение предъявлялись короткие вопросы из двух-трех слов (типа вопросов кроссворда), на которые нужно было ответить.

Для выявления следовых эффектов памяти, о которых мы судили по последействию стимулов, был применен один из вариантов метода парных стимулов 2: вслед за первым стимулом через разные интервалы времени (от 10 до 240с) предъявлялся второй стимул. Межстимульный интервал (МСИ) варьировал от опыта к опыту, но оставался неизменным в пределах одного опыта. Поскольку первый стимул и реакция на него влияют на скорость реакции при втором стимуле, латентные периоды вторых реакций могут быть использованы для суждения о следовых изменениях, вызванных первым стимулом.

В нашем эксперименте второй в паре стимул мог быть: 1) повторением первого, 2) другим, но относиться к той же категории, что и первый, 3) относиться к другой категории. Кроме того, в некоторых предъявлениях место первого стимула, после предупредительного сигнала (звонка), испытуемый видел полоску белой бумаги (пустое поле), после которой на выбранном в данный период интервале тестирования предъявлялся второй стимул. Эта ситуация была предусмотрена для того, чтобы для каждого МСИ получить фоновое время реагирования без какого-либо специфического влияния последействия от первого стимула, с которым можно было бы сравнивать время реакций на второй в паре стимул в условиях его взаимодействия с первым.

Все стимулы в каждой части опыта предъявлялись в случайном порядке, но каждый второй в паре стимул предъявлялся четыре раза: один раз в паре со стимулом из другой категории, второй раз в паре со стимулом той же категории, третий раз он был тем же, что и первый стимул, и, наконец, второй стимул следовал за «пустым полем».

Например, в ситуации простого называния вербальных стимулов буква А могла следовать за буквой О (стимулом из категории букв), за изображением чашки (стимулом из другой категории), за «пустым полем» или повторялась дважды. В задании «отнести данное Слово к определенной категории» Слово дуб было подобрано в парах со словом береза (та же категория дерево), со словом волк (другая категория животное), со словом дуб (повторение категории), с «пустым полем». Задание «ответить на вопрос: столица СССР?» могло следовать за заданием «ответить на вопрос: столица Украины?», либо за заданием «ответить на вопрос; несгораемый шкаф?», либо за «пустым полем», либо повторяться дважды.

Перед началом опыта испытуемого информировали о характере предстоящей деятельности (либо просто называть стимулы, либо их категоризовать, либо отвечать на вопрос) и требовали максимально быстрой реакции. В ходе опыта испытуемому сообщалось время его реакции, т.е. вводилась обратная связь.

Обработка полученных экспериментальных данных заключалась в следующем. Вычислялось среднее время осуществления второй в паре реакции на стимулы, которые были: 1) повторением первого стимула, 2) относились к той же категории, что и первый стимул, 3) относились к другой категории, 4) следовали за «пустым полем». Среднее время реакций на стимулы в условиях 1, 2, 3 сравнивалось со средним временем реакции в условиях, когда стимул на первом месте в паре отсутствовал. Полученную от сравнения величину, выраженную в процентах, мы брали за показатель выраженности следа, который остается после извлечения и обработки вербальной информации, содержащейся в первом стимуле. Анализ этого показателя с учетом варьирования интервала между стимулами в паре давал представление о степени выраженности следа и о временном его поведении (затухает, сохраняется или усиливается).

Следует заметить, что в данной работе мы не пользовались широко распространенным способом сравнения времени второй реакции со временем первой в паре реакции, поскольку время первой реакции может зависеть от предшествующего стимула из предыдущей пары. Когда МСИ превышал 120с, мы, в целях сокращения времени одного опыта, вводили интервал между парами стимулов, равный 4-5с. Этот интервал разделял каждую пару предъявляемых стимулов на всех исследуемых временных отставлениях, поэтому на время первой в паре реакции могло оказать влияние последействие от предыдущего стимула. Чтобы в некоторой степени нивелировать влияние этого фактора, мы ввели в эксперимент ситуацию, когда первый в паре стимул отсутствовал. Время этой реакции взяли за фон. Правильность такой постановки эксперимента подтвердили полученные результаты: следовое влияние от вербальной стимуляции превышает не только 4-5с, но и длится значительно дольше.

Эксперименты проведены с группой из 30 человек, возраст которых не превышал 39 лет. В основном это были студенты вузов в возрасте от 20 до 30 лет. С каждым из них проведено, в среднем, по шесть опытов, длительность которых варьировала от 1 до 3 ч (в зависимости от МСИ). При продолжительности опыта более одного часа испытуемым для отдыха предлагался перерыв на 10-15,мин через каждый час работы. Для ослабления напряжения в момент ожидания второго в паре стимула испытуемым предлагалась отвлекающая деятельность (отвечать на короткие вопросы).

Результаты собственных экспериментов, как и некоторые литературные данные [18], [21], [22], [24], свидетельствуют о том, что среднее время реакции на вторые в паре тест-стимулы является самым коротким, когда один и тот же стимул повторяется дважды, и несколько длиннее при предъявлении стимулов той же категории или близких по смыслу к первому. Самое продолжительное время зарегистрировано тогда, когда второй стимул в отличие от первого принадлежал к другой категории. На таблице представлено среднее латентное время (в абсолютных величинах, в мс) обработки разных по сложности вербальных стимулов в зависимости от их взаимодействия в парах. Из таблицы видно, что при повторении стимулов в разных условиях независимо от степени сложности заданий наблюдается своеобразная лесенка времени от меньшей его величины к наибольшей. Причем чем более сложная вербальная информация отражается человеком, тем более резкие изменения времени наблюдаются при переходах от одной ситуации к другой (от повторения стимула к следованию его за стимулам той же категории и другой категории). Иначе говоря с усложнением стимуляций высота ступенек времени становится все больше, лесенка - круче.

Подчеркнем, что в каждой из групп стимулов сравнивалось среднее время на одни и те же стимулы. Следовательно, наблюдаемые различия во времени определяются, на наш взгляд, главным образом тем функциональным состоянием, которое складывается и сохраняется некоторое время после прохождения и обработки первого стимула. Чтобы оценить характер этого влияния (положительный он или отрицательный), нужно сравнить полученные средние значения времени со средним значением ВР на те же самые стимулы, следующие на том же временном интервале после «пустого поля», когда вторая реакция не испытывает значительного содержательного влияния со стороны первого стимула 3. Это время принято за 100%, величины, полученные от сравнения с фоном, меньше 100% означают ускорение второй реакции, а величины больше 100%, - наоборот, замедление второй в паре реакции.

На рисунке 1 (а, б, в) приводятся данные о следовом изменении времени второй в паре реакции, когда на первом месте предъявляется: либо тот же самый стимул (сплошная линия), либо стимул той же категории (штриховая линия), либо стимул другой категории (штрихпунктирная линия). Нетрудно заметить, что сплошная линия на всех рисунках находится ниже пунктирной, принятой за 100% (фоновый уровень реагирования). Это значит, что здесь имеет место эффект ускорения (облегчения) второй реакции, когда она осуществляется на тот же стимул, что и первая.

Противоположный эффект имеет место, когда второй стимул относится к другой категории, чем первый. Как видно из рисунков, во всех случаях штрихпунктирная линия находится выше пунктирной линии 100%-го фонового уровня реагирования. Следовательно, реакция на первый стимул затрудняет, замедляет реакцию на второй, когда он относится к другой, по сравнению с первой, понятийной 1 категории.

Согласно полученным нами данным, реакция на второй стимул, относящийся к той же категории, что и первый, как правило, более продолжительная, чем реакция после «пустого поля». Это заставляет думать, что здесь имеет место проявление некоторого тормозного последействия со стороны первой реакции. Однако эффект замедления второй реакции со стороны первой в этом случае меньше, чем тогда, когда на первом месте предъявляется стимул из другой категории.

Кроме того, в условиях задачи на категоризацию (рис.16) на интервалах 10 и 60с имеет место значимое облегчение второй реакции, когда соответствующий стимул относится к той же категории, что и первый. Иначе говоря, эффект от одноименной категории, в отличие от двух первых однонаправленных эффектов, может выражаться как в ускорении, так и в замедлении второй реакции, но обязательно располагается между облегчающим последействием от повторения стимула и замедляющим - от стимула из другой категории.

Обнаруженные следовые эффекты, выражавшиеся в ускорении (облегчении) или замедлении (затруднении) второй в паре реакции, имеют разную степень выраженности (изменение ВР относительно фона) и различную временную протяженность (длительность) в зависимости от сложности вербальных стимулов и характера решаемой задачи. Чем сложнее стимул и труднее его обработка, тем более выражены и продолжительны следы. Все изменения ВР относительно фона и между собой на разных интервалах времени, как правило, достигают принятого уровня значимости от р<0,10 до р<0,05 по критерию Стьюдента.

Так, из рисунков видно, что наименьшую степень выраженности имеют следы от простого называния стимулов, более выражены следы от их категоризации, а наибольшую степень выраженности имеют следы от восприятия вопроса и ответа на него.

По рисункам можно видеть также, что и время действия этих следов (их длительность) в зависимости от сложности вербальных стимулов и решаемых задач разное: чем более сложна переработка информации, тем дольше сохраняются эффекты следового последействия от первой реакции. Наибольшая длительность следовых эффектов - от подбора ответа на вопрос (рис.1в).

Следы от категоризации (рис.1б) и от простого называния стимулов (рис.1а) имеют тенденцию к затуханию. Однако полного исчезновения следовых влияний на исследуемых интервалах нам обнаружить не удалось: степень выраженности следов колеблется. И как показывает анализ данных по группам, для некоторых индивидов следовые эффекты сохраняются или даже углубляются.

В качестве основания для деления испытуемых на группы мы взяли динамику следовых процессов с увеличением интервала: если испытуемый обнаруживал явное ослабление следов от простой и сложной стимуляции, его относили к группе индивидов, характеризующейся затуханием следовых эффектов, - группе I; углубление или сохранение следовых эффектов давало основание относить этих испытуемых к другой группе - группе II.

Отметим, что сохранение и усиление следов наиболее четко нам удалось наблюдать при подаче сложных стимулов (вопросов), в меньшей степени - при назывании и категоризации стимулов.

Рисунки 2а, б демонстрируют разную направленность изменений следовых эффектов у испытуемых двух групп (по 9 человек в каждой); рис.2а - следовые эффекты при ответе на вопрос в группе I, рис.2б - в группе II. Видно, что для группыI характерна явная тенденция к ослаблению, затуханию следовых эффектов, для другой - сохранение и даже некоторое их углубление (следы от повторения вопроса). Различия между группами по выраженности следов на всех исследуемых интервалах не случайны, а достигают принятого уровня значимости от р<0,10 до р<0,01 по критерию Фишера.

Таким образом, анализ данных по группам показал, что существуют индивиды, следовые эффекты которых носят кратковременный характер, так как их влияние на последующее реагирование со временем уменьшается (рис. 2а).

Напротив, для другой группы индивидов (рис. 26) это влияние сохраняется и в отдельных случаях усиливается, т.е. следы носят более долговременный характер.

Кроме того, графические данные показывают также, что развертывание во времени следов от восприятия и переработки вербального материала зависит от сложности последнего: чем сложнее стимуляция, тем больше времени нужно для достижения максимума в выраженности следа; чем более простая стимуляция, тем меньше выражен след и тем быстрее он обнаруживает свое максимальное «развитие».

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Настоящая работа относится к широкой проблематике исследований по изучению вербальных сетей [13], [18], структуры долговременной памяти [16], [21], [24], процессов мышления и речи [11], [12] и направлена на изучение основы вербальной памяти - памятных следов, возникающих при восприятии и переработке вербального материала. Исходя из понимания памяти как сложного процесса, включающего восприятие, сохранение и переработку информации, и опираясь на метод исследования, который позволяет сравнивать скорость осуществления реакций на разные стимулы с различной временной отсрочкой за первой реакцией, нам в определенной степени удалось изучить следовые эффекты, сопутствующие перцептивному и смысловому анализу вербального материала.

Влияние обнаруженных эффектов на последующую обработку этого материала может быть разнонаправленным: в сторону ускорения (облегчения) или замедления (затруднения) последующего реагирования. Результаты собственных экспериментов, как и некоторые литературные данные [18], [21], [22], [24], свидетельствуют о том, что время реакции на второй в паре стимул заметно укорачивается, если этому испытуемому предъявляли тот же самый стимул. Эффект облегчения последующей реакции имел место и при предъявлении в паре близких стимулов в задании «категоризация». Однако не всегда принадлежность стимулов к одной категории облегчает вторую в паре реакцию. Возможными причинами этого, на наш взгляд, могут быть: во-первых, сложность выявления фонового уровня реагирования из-за эмоциональной значимости «пустого поля» для некоторых испытуемых; во-вторых, в предреакционной подготовке к восприятию наиболее простых групп стимулов (букв, слов, цифр).

Полученный эффект облегчения некоторые авторы объясняют с позиции модели ассоциативной подготовки, которая предполагает распространение и сохранение активации в отдельных локациях долговременной памяти [18], [21], [24,]. Если принять распространенное мнение, что ДП организована по семантическому признаку, то становятся понятными факты облегчения второй из двух реакций, отставленной от первой сравнительно небольшим интервалом времени (до 240с). Облегчение в последующем реагировании является результатом распространения и сохранения активации по структурам, связывающим настоящий стимул с ранее предъявлявшимся. Благодаря этому в определенной степени обеспечивается подготовка тех же самых стимулов и стимулов, близких к ним по категориальной и смысловой принадлежности к новому восприятию.

Результаты экспериментов также показывают, что вербальный стимул и совершенная реакция оставляют след в ДП, который захватывает не только те локации, которые прямо участвовали при осуществлении первой реакции, но и практически всю систему вербальных сетей - основу ДП. Так, если одни локации памяти, прямо относящиеся к осуществлению перцептивных актов, находятся в состоянии повышенной готовности к реагированию, то : другие, не участвующие в этом процессе, наоборот, заторможены и их готовность к реакции снижена. Другими словами, зона повышенной возбудимости как бы окружена зоной торможения. И если МСИ не заполнен «стирающей» информацией, то не только локальное повышение возбудимости долго длится, но и эффект торможения в структурах представительства других категорий сохраняется долго (по нашим данным, до 4 и более мин). Следует заметить, что эффекты облегчения последующей реакции неоднократно отмечались исследователями, сделаны попытки их интерпретации с позиций теории распространяющейся активации [18], [21], [22]. Что касается эффектов торможения, то они наблюдались, главным образом, на коротких интервалах (порядка 2-3с) и должного объяснения не получили.

Исходя из сказанного и учитывая имеющиеся представления разных авторов на этот счет [18], [21], [22], [24], можно сказать, что обнаруженные следовые процессы обработки, вербального материала приурочены к определенным локациям памяти, ответственным за категориальную принадлежность или смысловую близость элементов ДП. По крайней мере, лесенка ВР (см. табл.) или вертикальный срез следов на рис. 1а, б, в и рис.2а, б, свидетельствуют об этом. Иначе говоря, обнаруженные следовые процессы обработки вербальной информации могут, видимо, играть роль своего рода меток, благодаря которым можно выявить течение скрытого компонента мыслительного процесса [13]. Изучение последнего, меняю разных исследователей (например, лингвистов), очень важно для выяснения вопроса о соотношении мысли и предложения [11].

Полученные следовые эффекты, связанные с облегчением и затруднением последующего реагирования, имеют разную степень выраженности, различную длительность и зависят, как видно из представленных данных, от степени сложности вербальной информации и решаемой задачи: чем сложнее вербальная информация и ее обработка, тем сильнее выражен след и тем он длительнее (рис.1а, б, в).

Эти данные находятся в соответствии с результатами экспериментов Н.П. Локаловой по специальному изучению следовых эффектов дифференцирования зрительных объектов: следы от различения трех и четырех вспышек ламп более выражены и длительны, чем следы от различения одной и четырех ламп [7].

Как же долго сохраняется след от восприятия и обработки вербальной информации, если он не стирается новым стимулом и реакцией? Согласно нашим данным, полного исчезновения вербальных следов на исследуемых интервалах (до 4-5 мин) мы не обнаружили. Отмечен лишь факт затухания следов или их ослабления, и то не у всех испытуемых.

Удалось выделить две основные группы испытуемых, различающихся по изменению следовых эффектов с увеличением интервала. Индивиды одной группы обнаруживают со временем явное ослабление следов, индивиды другой - их сохранение и даже некоторое углубление, усиление (рис.2а, б). Можно полагать, что у индивидов группы I влияние следов обработки вербального материала носит кратковременный характер, у других, наоборот, перцептивные и мыслительные акты оставляют долго не затухающий след.

Результаты этого анализа заставляют думать, что при одних и тех же объективных условиях обработка вербальной информации у одних людей протекает более активно, анализ ее более глубокий и всесторонний, чем у других. Отсюда следует, что глубина обработки определяется не только объективными условиями (т.е. зависит не только от задачи, стоящей перед испытуемым, - что именно делать со стимулом), но и индивидуальными особенностями человека, т.е. субъективным фактором.

Это предположение находится в некотором соответствии с имеющимся представлением М. Айзенка о разных уровнях субъективного возбуждения у разных людей, что влияет на их процесс памяти [19].

Высказанные соображения находятся полностью в рамках общей концепции о степени анализа или уровнях переработки как факторах, определяющих глубину следа и прочность запоминания (по Ф. Крейку - Р. Локхарту), а также влияющих, по мнению М. Айзенка, и на процесс воспроизведения, т.е. на вход информации в хранилище памяти и на ее выход из него. Сторонники этой концепции полагают, чем глубже и длительнее следы обработки информации у человека, тем лучше его память.

Мы также разделяем это мнение потому, что получили некоторые факты, ориентирующие на прямую связь глубины и длительности изучаемых следовых явлений с эффективностью памяти.

Так, обнаружено, что индивиды, следовые эффекты которых имели тенденцию к углублению, показали лучшее непроизвольное запоминание вербального материала, чем те индивиды, следовые эффекты которых со временем ослабевают. Оказалось, что в группе II, характеризующейся сохранением и усилением следов, количество воспроизведенного (через 7 дней и более) одним индивидом вербального материала составило в среднем 23 единицы, в группе I - индивидов, характеризующихся затуханием следов, - 12 единиц. Кроме того, из 9 человек II группы три человека показали результаты, превышающие средний показатель: количество воспроизведенных ими единиц вербального материала варьировало от 25 до 49. В группе I максимальное количество воспроизведенного материала достигало лишь 18 единиц, а пять индивидов этой группы показали результаты, не достигающие среднего показателя, - 12 единиц. Причем с увеличением отсрочки воспроизведения больше теряют информации индивиды группы I. Например, через месяц и более они помнят значительно меньше информации, чем индивиды противоположной группы.

Данные нашего исследования показывают, что непроизвольное запоминание имеет место при осуществлении привычных перцептивных актов и что на интервалах времени до 4-5 мин сохраняющиеся следы могут либо облегчать, либо затруднять последующее восприятие вербального материала. Факт наличия различных тенденций в изменении со временем следовых эффектов у разных индивидов может, видимо, пролить свет на существующие способы совершенствования, обновления склада ДП.

С этой позиции становится понятным, почему для одних индивидов «ничто не проходит бесследно», для них же характерен постоянный поиск, тяга к новому знанию, к самоусовершенствованию, а для других характерна более поверхностная, оперативная - переработка воспринятой информации. Возможно, что первая группа индивидов благодаря более глубокому анализу информации и длительному ее сохранению обладают более высокой обучаемостью и имеют скрытые творческие способности.

Ярким примером людей с обостренным восприятием, с глубоким анализом и длительным сохранением полученной информации может служить лермонтовский Печорин. Кроме того, свидетельства людей, близко знавших великих писателей - мыслителей (например, Л.Н. Толстого, И. Гёте), говорят о постоянной, сохраняющейся на протяжении всей жизни тяге к новой информации, к ее глубокой увязке с имеющимся багажом знаний, что в свою очередь, видимо, позволяло писателям глубоко проникать во внутренний мир героев своих произведений, создавать психологически точные, емкие их образы.

Однако современный высокий темп жизни, увеличивающаяся скорость многих процессов, всевозрастающий поток информации предъявляет повышенные требования к человеку, в частности к его скоростным возможностям по восприятию и переработке вербального материала. Объективные условия требуют от человека высокой пропускной способности, и люди, склонные по своей природе к более быстрой, оперативной обработке данных, должны, видимо, в некоторых ситуациях иметь определенные преимущества. Все же при этом нельзя упускать из виду, что высокая скорость обработки информации не всегда может сочетаться с её хорошим сохранением в памяти. Мало того, накапливаются данные, свидетельствующие о том, что быстрая, поверхностная обработка материала чаще всего не способствует систематическому накоплению глубоких знаний, а приводит к суммации отрывочных, мало связанных между собой сведений.

Следовательно, несмотря на объективную необходимость в ускорении процесса переработки Информации человеком, нельзя при этом игнорировать качественную сторону отражения человеком вербальной информации, связанную с пополнением, обогащением запаса знаний, которые необходимы для осуществления более сложных процессов мышления. Учет природных предпосылок скоростных возможностей человека позволит полнее и эффективнее использовать основу вербальной памяти - памятные следы, обеспечивающие длительное сохранение информации.

Нетрудно заметить, что данное исследование, как и некоторые другие [1], [2], [3], [10], не только не замыкается на следовых процессах, сопутствующих перцептивному анализу, но и охватывает в некоторой степени процесс научения, интеграции поступающей информации с имеющимся складом ДП, т.е. те процессы, при которых имеют место обновление индивидуального опыта, пополнение, запаса знаний и их оперирования. В этом смысле проблема организации вербальной памяти - памяти, связанной с речью, - в значительной степени совпадает не только с проблемой мозга вообще, но и позволяет рассматривать ее как важный аспект науки о поведении человека в широком смысле этого слова.

Вместе с тем, изучение механизмов памяти, в частности ее основы - памятных следов, позволит в конечном счете полнее и эффективнее использовать естественные (биологические) предпосылки, лежащие в основе памяти. Так, в работе А.Т. Бондарь и Л.Г. Воронина показано, что учет естественной динамики памятного следа повышает эффективность памяти в два раза [2]. Это исследование, как и данные настоящей работы, ярко демонстрирует активный характер памятных следов, обеспечивающих наиболее активное запоминание вербального материала как основы для сложных форм словесного поведения и абстрактного мышления.

ВЫВОДЫ

1. Получены дополнительные факты, подтверждающие, по мнению автора, активный характер памятных следов, облегчающих или затрудняющих последующее восприятие вербального материала.
2. Выявлено, что у одних индивидов следовые эффекты (облегчающие и затрудняющие восприятие вербальной информации) со временем затухают, т. е. носят кратковременный характер; у других - наблюдается сохранение или некоторое углубление следов памяти.
3. Сделана попытка сопоставления показателей следовых эффектов с продуктивностью непроизвольной памяти: более глубокие и длительные следовые эффекты связаны с лучшим сохранением в памяти вербального материала.
4. Полученные данные интерпретируются с позиции двух теорий: глубины обработки информации, с одной стороны, и распространяющейся активации, с другой.

1. Аткинсон Р. Человеческая память и процесс обучения. — М., 1980. — 527 с.
2. Бондарь А.Т., Воронин Л.Г. Зависимость эффективности заучивания от фазы хранения информации. — Вопросы психологии, 1981, № 1, с.122-125
3. Голубева Э.А., Гусева Е.П., Изюмова С.А. Свойства лабильности-инертности, память и следовые процессы. — В кн.: Психология и психофизиология индивидуальных различий, — М., 1977, с.116-124
4. Ермакова И.В. Зависимость динамики следовых процессов в зрительном анализаторе человека от количества произвольно запоминаемых вспышек. — Психологический журнал, 1981, т. 2, № 2, с.120-125
5. Латаш Л.П. Гипоталамус, приспособительная активность и электроэнцефалограмма. — М., 1968. —295 с.
6. Латаш Л.П., Виноградова Л.Н. Влияние серийной организации материала на показатели запоминания. — Вестник МГУ. Серия 14. Психология, 1978, №4, с.38-49
7. Локалова Н.П. Зависимость динамических параметров локальных следовых процессов от сложности анализаторной деятельности мозга. - В кн.: Память и следовые процессы. - Пущино-на-Оке, 1979, с.149-150
8. Локалова Н.П., Манджгаладзе В.В. Сравнительный анализ двух способов воспроизведения латентно запечатленного материала. — Известия АН Грузинской СССР, № 2, 1979, с.103-116
9. Клацки Р. Память человека: структура и процессы. — М., 1978. — 319 с.
10. Кругликов Р.И. Нейрохимические механизмы обучения и памяти. — М., 1981. — 209 с.
11. Мороз В.Н. Мысль и предложение. — Ташкент, I960. — 116 с.
12. Соколов А.Н. внутренняя речь и мышление. — М., 1968. — 247 с.
13. Ушакова Т.Н. Проблема внутренней речи в психологии и психофизиологии. — Психологический журнал, 1980, т.1, №4, с.145-153
14. Чуприкова Н.И. Слово как фактор управления в высшей нервной деятельности. — М., 1967. — 327 с.
15. Чуприкова Н.И. Метод выявления и некоторые закономерности локального следового повышения возбудимости в последействии дифференцируемых и запоминаемых раздражителей у человека. — В кн.: Память и следовые процессы. - Пущино-на-Оке, 1979, с.157-159
16. Шмелев А.Г. Сопоставление двух моде лей семантической памяти. — Вестник МГУ. Серия 14. Психология, 1978, №2, с.37-46
17. Craik F., Lockhart R. Levels of Process| ing: A Framework for Memory Research. — J. of Verbal Learning and Verbal Behavior, 1972, 11, p.671-684
18. Collins A., Loftus E. A spreading-activation theory of semantik processing. — Psychological Revier, 1975, v. 82, p.407-428
19. Eysenck M. Arousal, Learning and Memory. — Psychological Bulletin, 1976, v. 83, N 3, p.389-404
20. Hannigan M., Shelton Т., Franks J., Bransford J. The effects of episodic memory on the indentification of sentences masked by white noise.— Mem and Cognit, 1980, v. 8, N 3, p.278-284
21. Marcel Т., Forrin B. Naming latency and the repetition of stimulus categories. — J. of Exper. Psychol., 1974, v. 103, N 3, p.450-460
22. Neely J. Semantic priming and retrieval from lexical memory: Roles of inhibition lesses preading activation and limitedcapacity attention.—J. of Exper. Psychology 1977, v. 106, N3, p.226-254
23. Norman D. Models of Human Memory. — N. Y.: Academik Press, 1970.
24. Warren R. Stimulus encoding and memory.—J. of Exper. Psychol., 1972, v. 94, N1, p.90-100

Поступила в редакцию 12.III.1982г.  

[1] Латентное время на невербальные сигналы не анализировалось, так как это составляет предмет специального обсуждения.
[2] Подробно о методе в публикации Н.И. У Чуприковой см.: [15].
[3] Следует заметить, что для некоторых испытуемых ситуация предъявления «пустого поля» была эмоционально значимой, из-за чего время на само «пустое поле» и последующий стимул могло быть больше, чем у тех испытуемых, для которых оно было индифферентно. По этой причине указанное время использовалось только для сравнительного анализа.