«Хрестоматия по психологии»

Часть I
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Введение в психологию

Проблемы психологии в трудах Карла Маркса

Психология не принадлежит к числу тех дисциплин, которые систематически, как политическая экономия, разрабатывались Марксом. Мы не найдем, как известно, в Собрании сочинений Маркса специально психологических трактатов. Но в различных его работах, как бы попутно, этим гениальным умом разбросан ряд замечаний по различным вопросам психологии. Стоит вдуматься в эти внешне разрозненные замечания, и становится очевидным, что, внешне не систематизированные, они представляют из себя внутренне единую систему идей. По мере того как раскрывается их содержание, замечания эти смыкаются друг с другом и оказываются одним монолитным целым, проникнутым единством   миросозерцания Маркса, исходящим из его основ.

Поэтому и в области психологии Маркса можно и нужно сейчас трактовать не как великого представителя прошлого, подлежащего историческому изучению н филологическому комментированию. К нему надлежит нам подойти как к современнейшему из наших современников, поставить перед ним самые актуальные проблемы, над которыми бьется современная психологическая мысль, с тем чтобы уяснить в первую очередь, какие ответы на самые узловые вопросы психологии заключаются в высказываниях Маркса, взятых в свете общих основ марксистско-ленинской методологии, и какие пути намечаются им для построения психологии.

Современная зарубежная психология, как известно, переживает кризис. Этот кризис, совпавший с периодом значительного развития экспериментального исследования, является, как и кризис современной физики, о котором писал Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме», кризисом методологическим. Он отражает общую идеологическую борьбу, ведущуюся в современной науке и выявляющуюся в кризисе методологических основ различных дисциплин, начиная с современной математики. В психологии этот кризис привел к тому, что психология распалась на психологии, а психологи разбились на школы, друг с другом враждующие. Кризис в психологии принял, таким образом, настолько острую и открытую форму, что он не мог не быть осознан крупнейшими представителями психологической науки. Путь для разрешения кризиса может быть только один: радикальная перестройка самого понимания и сознания и деятельности человека, неразрывно связанная с новым пониманием их взаимоотношений, может привести к правильному раскрытию предмета психологии. Таков именно - это наше основное положение - тот путь, который с полной определенностью указан в психологических высказываниях Маркса. Они ясно намечают иную трактовку и сознания и деятельности человека, которая в корне преодолевает их разрыв и создает базу для построения марксистско-ленинской психологии как «действительно содержательной и реальной»[1] науки.

Исходным пунктом этой перестройки является марксовская концепция человеческой деятельности. В «Экономическо-философских рукописях 1844 года» Маркс, пользуясь гегелевской терминологией, определяет человеческую деятельность как опредмечивание субъекта, которое вместе с тем есть распредмечивание объекта. Вся деятельность человека для Маркса есть опредмечивание его самого, или, иначе, процесс объективного раскрытия его «сущностных сил». В «Капитале» он скажет просто, что в труде «субъект переходит в объект». Итак, деятельность - не реакция на внешний раздражитель, она даже не делание, как внешняя операция субъекта над объектом, - она «переход субъекта в объект». Но тем самым смыкается связь не только между субъектом и его деятельностью, но и связь между деятельностью и ее продуктами. Самое понимание деятельности как опредмечивания заключает уже эту мысль; Маркс заострит и подчеркнет ее, когда, анализируя в «Капитале» труд, он скажет, что «деятельность и предмет взаимно проникают друг в друга». Поскольку деятельность человека есть опредмечивание, объективирование его или переход субъекта в объект, раскрытие в объектах его деятельности, его сущностных сил, в том числе его чувств, его сознания, постольку предметное бытие промышленности есть раскрытая книга человеческих сущностных сил, чувственно предлежащая перед нами человеческая психология. Поэтому «психология, для которой эта книга, т.е. как раз чувственно наиболее осязательная, наиболее доступная часть истории, закрыта, не может стать действительно содержательной и реальной наукой»[2].

Но за сомкнувшейся, таким образом, связью, идущей от субъекта к объекту, в деятельности человека сейчас же раскрывается Другая фундаментальная зависимость, идущая от объекта к субъекту. Опредмечивание или объективирование не есть «переход в объект» уже готового, независимо от деятельности данного субъекта, сознание которого лишь проецируется вовне.

В объективировании, в процессе перехода в объект, формируется сам субъект. Лишь благодаря предметно развернутому богатствучеловеческого существа развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз, короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь н т.д.), одним словом, человеческое чувство, человечность чувств, - «возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе...»[3].

Таким образом, объективируясь в продуктах своей деятельности, формируя их, человек формирует - «отчасти порождает, отчасти развивает» - свои чувства, свое сознание согласно известной формуле «Капитала»: «...изменяя внешнюю природу, человек в то же время изменяет свою собственную природу». Не путем погружения в неизрекаемые глубины непосредственности, не в бездеятельности, а в труде, в самой деятельности человека, преобразующей мир, формируется его сознание.

Чтобы окончательно очертить мысль Маркса н отмежевать ее от идеалистической концепции Гегеля о самопорождающемся субъекте, необходимо в эту цепь рассуждений Маркса включить еще одно существеннейшее звено.

Когда я объективируюсь в своей деятельности, то я тем самым включаюсь в объективный контекст от меня и моей воли независящей ситуации. Я вхожу, в процессе взаимопроникновения действия и предмета, в объективную, общественными закономерностями детерминированную ситуацию, и объективные результаты моей деятельности определяются объективными общественными отношениями, в которые я включился: продукты моей деятельности суть продукты общественной деятельности. «Деятельность и пользование ее плодами, как по своему содержанию, так и по способу существования, носят общественный характер: общественная деятельность и общественное пользование»[4].

И это относится не только к моей практической деятельности в узком смысле, но и к моей теоретической деятельности. Каждая мысль, которую я сформулировал, приобретает объективный смысл, объективное значение в том общественном употреблении, которое она получает в зависимости от той объективной ситуации, в которую она, мною сформулированная, вошла, а не в зависимости лишь от тех субъективных намерений и побуждений, исходя из которых я к ней пришел; продукты моей теоретической, как и продукты моей практической деятельности в их объективном содержании суть продукты общественной деятельности: «Общественная деятельность и общественное пользование существуют отнюдь не только в форме непосредственно коллективной деятельности и непосредственно коллективного пользования», т.е. не только в деятельности и духе, обнаруживающихся «в действительном общении с другими людьми...

Но даже и тогда, когда я занимаюсь научной и т.п. деятельностью, - деятельностью, которую я только в редких случаях могу осуществлять в непосредственном общении с другими, - даже и тогда я занят общественной деятельностью, потому что я действую как человек. Мне не только дан, в качестве общественного продукта, материал для моей деятельности - даже и сам язык, на котором работает мыслитель, - но и мое собственное бытие есть общественная деятельность; а потому и то, что я делаю из моей особы, я делаю из себя для общества, сознавая себя как общественное существо»[5].

Итак, если мое сознание формируется в моей деятельности через продукты этой деятельности, оно объективно формируется через продукты общественной деятельности. Мое сознание в своей внутренней сущности опосредствовано объективными связями, которые устанавливаются в общественной практике и в которые я включаюсь, вхожу каждым актом своей деятельности, практической и теоретической. Каждый акт моей» деятельности и я сам в нем через него тысячами нитей вплетен, многообразными связями включен в объективные образования исторически, сложившейся культуры, и мое сознание насквозь опосредствовано ими.

Эта центральная концепция Маркса о формировании человеческой психики в процессе деятельности опосредствованно через продукты этой деятельности разрешает узловую проблему современной психологии и открывает путь к принципиально иному решению вопроса о ее предмете.

В противовес основной идее интроспективной психологии о непосредственности психики (непосредственный опыт как предмет психологии) у Маркса со всей возможной отчетливостью сформулировано положение об объективной опосредствованности сознания. Ведь «только благодаря (предметно) объективно развернутому богатству человеческого существа» получается богатство субъективной человеческой чувственности. Эта идея об объективной опосредствованности психики с большой последовательностью проводится Марксом через все его психологические высказывания. Этим открывается принципиальная возможность объективного изучения психики. Психика не субъективно, не для познания только представляется опосредствованной; она может быть познана опосредствованно через деятельность человека и продукты этой деятельности, потому что она в бытье своем объективно опосредствована ими.

Марксовый анализ человеческого сознания и труда в форме, «составляющей исключительное достояние человека», обнаруживает со всей возможной ясностью, в чем выражается эта перестройка, как радикально она изменяет всю ситуацию, открывая путь для объективного познания психического.

Основные формулы Маркса о сознании общеизвестны. «сознание (das Bewuptsein) никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием (das Bewupte Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни»', т.е. сознание как отражение бытия - по формуле Ленина. Наряду с этой первой - вторая формула: «Мое отношение к моей среде есть мое сознание»², причем в отличие от животного, которое ни к чему не относится, человеку его отношение к другим дано как отношение и, наконец, в непосредственной связи с этим: язык - это практическое, существующее для других людей, а значит, и существующее также для меня самого, реальное сознание... Сущность сознания в том, что мое отношение к моей среде в сознании человека само дано как отношение, т.е. реальное отношение человека к среде становится опосредствованным - через идеальное ее отражение, которое практически осуществляется в языке. язык служит тем планом, на котором я фиксирую отражаемое мной бытие и проецирую мои операции. Таким образом, идеальный план включается между непосредственно наличной ситуацией, которую я познаю, и операцией или действием, которым я изменяю мир. В связи с этим неизбежно иной оказывается и самая структура действия. Возникновение опосредствующего идеального плана высвобождает действие из исключительной зависимости от непосредственно наличной ситуации. Человек перестает быть рабом непосредственно наличной ситуации; действия его, становясь опосредствованными, могут определяться не только стимуляцией, исходящей из непосредственно наличной, ситуации, но целями и задачами, лежащими за ее пределами; они становятся избирательными, целевыми и волевыми; именно эти черты характеризуют деятельность человека в его специфических отличиях от поведения животных. «Труд в форме, составляющей исключительное достояние человека», характеризуется прежде всего двумя чертами.

«В конце процесса груда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т.е. идеально»: в реальную деятельность включается идеальный план, ее опосредствующий, и в связи с этим он «не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вместе с тем и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю»³.

Наличие идеального плана сознания связано с изменением характера самой деятельности. Когда Маркс определяет специфику человеческого сознания как мое отношение к моей среде, которое дано мне как отношение, т.е. имеет опосредствованный характер, он определяет самое сознание, исходя из тех изменений в реальных отношениях человека к его среде, которые связаны с генезисом и развитием человеческого сознания. Это методологически решающий пункт.

¹ Маркс К-, Энгельс Ф. Фейербах. — Соч., т. 3, с.25
² Там же, с.29
³  Маркс К- Капитал.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с.189

Человеческое сознание, будучи предпосылкой специфической человеческой формы деятельности - труда, является также и в первую очередь его результатом. В направленной на изменение внешнего мира, на формирование объектов деятельности формируется сознание в своем внутреннем существе. Это внутрь проникающее и изнутри человеческое сознание формирующее воздействие общественной практики, является решающим моментом концепции Маркса.

Таким образом, решающим для марксистско-ленинской концепции является преодоление противоположности социального и индивидуального, внешнего и внутреннего, осуществляемое в исходной концепции о формировании внутренней сущности человеческого сознания в процессе воздействия человека на внешний мир, в процессе общественной практики, в которой происходит взаимопроникновение действия и предмета и формирование субъекта и сознания через продукты общественной практики.

В этом тезисе в качестве центрального момента заключается положение об историчности сознания. Формируясь в процессе общественной практики, оно развивается вместе с ней. «сознание, следовательно, с самого начала есть общественный продукт и остается им, - добавляет Маркс, - пока вообще существуют люди».

Применительно к психологическому развитию человека историческое развитие психики не сводится к надстройке «царства духа» над чувственностью и инстинктами природного существа; оно не исчерпывается тем, что над примитивными животными инстинктами надстраиваются «высшие духовные чувства», над «грубыми чувствами» - мышление человека. Процесс развития проникает глубже; он захватывает все самые примитивные его проявления. Инстинкты становятся потребностями человека, которые в процессе исторического развития становятся человеческими потребностями.

Итак, и элементарные чувства и инстинкты — вся психика человека в целом — вовлечены в процесс исторического развития; переделке подвергаются все участки сознания. сознание представляет из себя не плоскостное образование: различные участки его находятся на различных уровнях развития; но во всяком случае всем своим массивом участвует оно в процессе исторического развития. Так именно, как процесс «становления природы человеком», должно быть понято психологическое развитие человека; в этом лишь плане проблема психологического развития может и должна получить действительно глубокую и радикальную трактовку.

Раскрывая процесс развития как развития и изменения самой природы человека, прежде всего его психологической природы, и Маркс при этом вскрывает социально-историческую обусловленность этого процесса.

Маркс К., Энгельс Ф. Фейербах. — Соч., т. 3, с.29

Он показывает совершенно конкретно, как различные формы разделения труда перестраивают психологические способности человека, как частная собственность искажает и опустошает человеческую психику. В этой концепции развития революционная теория с естественной необходимостью приводит к революционной практике. Из понимания зависимости психологической природы человека от их искажающих, препятствующих их полноценному развитию общественных форм неизбежно вырастают требования изменения этих общественных условий. Рушатся ссылки, так часто практиковавшиеся в буржуазной науке, на будто бы неизменную природу человека для обоснования неизменности существующего строя, и эту «природу» в действительности обусловившего. Падает и поверхностно идеалистическая концепция об изменении сознания как простой смены мнений и представлений, совершающейся автогенно и являющейся двигателем исторического процесса. Лишь в реальной перестройке общественной практики - но в этой перестройке доподлинно, - в трудном, исполненном внутренних противоречий процессе становления и борьбы перестраивается в своей внутренней сущности сознание человека.

Все политически заостренные требования, которые ставит перед нами практика социалистического строительства, переделки сознания людей, преодоления пережитков капитализма не только в экономике, но и в сознании людей - все они своим теоретическим основанием имеют эту Марксом заложенную концепцию исторического развития сознания под воздействием перестраивающейся общественной практики. И с другой стороны, будучи, во-первых, результатом исторического развития, сознание является вместе с тем и предпосылкой исторического развития, будучи зависимым, но все же существенным его компонентом.

В неразрывной связи со всей этой системой психологических идей Маркса в качестве одного из центральных ее звеньев выступает марксовская трактовка проблемы личности. Вне связи с личностью невозможно понимание психологического развития, потому что «люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления».

Формы сознания развиваются не сами по себе - в порядке автогенеза, а как атрибуты или функции того реального целого, которому они принадлежат. Вне личности трактовка сознания могла бы быть лишь идеалистической. Тому способу рассмотрения, который исходит из сознания, Маркс поэтому противопоставляет другой - соответствующий реальной, жизни, при котором «исходят из самих действительных живых индивидов и рассматривают сознание только как их сознание»².

¹ Маркс К-, Энгельс Ф. Фейербах.«- Соч., т. 3, с.25
² Там же.

Марксистская психология не может, таким образом, быть сведена к анализу отчужденных от личности, обезличенных процессов и функций. Сами эти процессы или функции суть для Маркса «органы индивидуальности». «Человек, - пишет Маркс - присваивает себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, следовательно, как целостный человек». В этом участвует и каждое из его «человеческих отношений к миру - зрение, СЛУХ, обоняние, вкус, осязание, мышление, созерцание, ощущение, желание, деятельность, любовь, словом, все органы его индивидуальности.

Вне этой трактовки нереализуем был бы основной для марксистской концепции тезис, согласно которому сознание человека есть общественный продукт и вся психика его социально обусловлена. Общественные отношения - это отношения, в которые вступают не отдельные органы чувств или психологические процессы, а человек, личность. Определяющее влияние общественных отношений труда иа формирование психики осуществляется лишь опосредствованно через личность.

Но включение проблемы личности в психологическую проблематику, конечно, ни в коем случае ие должно означать ее психологизации. Личность не тождественна ни с сознанием, ни с самосознанием. Это отождествление, проводившееся в психологии сознания, поскольку она вообще ставила проблему личности, для Маркса, само собой разумеется, неприемлемо.

Личность существует только при наличии у нее сознания: ее отношения к другим людям должны быть ей даны как отношения. сознание, будучи свойством материи, которая может обладать и может не обладать сознанием, является качеством человеческой личности, без которого она не была бы тем, что она есть.

Но сущность личности есть совокупность всех общественных отношений²...

Человеческая личность в целом формируется лишь через посредство своих отношений к другим людям. Лишь по мере того как у меня устанавливаются человеческие отношения к другим людям, я сам формируюсь как человек: «Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек»³.

В противоположность господствующим в современной психологии и психопатологии учениям, в которых личность в своей биологической обособленности выступает как первичная непосредственная данность, как абсолютная в себе существующая самость, определяемая глубинными, биологически детерминированными влечениями или конституциональными особенностями, независимо от общественных связей н опосредствовании, — для Маркса личность, а вместе с тем и ее сознание опосредствованы ее общественными отношениями, и ее развитие определяется прежде всего динамикой этих отношений.

¹  Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. —- Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42» с.120
²  См.: Маркс К., Энгельс Ф. Тезисы о Фейербахе. — Соч.,, т. Зу с.3
³  Маркс К. Капитал. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с.62

Однако так же, как отрицание психологизации личности не означает выключения сознания и самосознания, точно так же и отрицание биологизации никак не означает выключение биологии, организма, природы из личности. Психофизическая природа не вытесняется и не нейтрализуется, а опосредствуется общественными отношениями и перестраивается - природа становится человеком!

В психологическом плане основное значение для реализации в самом понимании природы личности революционизирующей ее исторической концепции имеет понимание Марксом человеческих потребностей...

Неучет потребностей в понимании мотивации человеческого поведения неизбежно приводит к идеалистической концепции. «Люди привыкли, - пишет Энгельс, - объяснять свои действия из своего мышления, вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами в особенности со времени гибели античного мира»¹. На основе понятия потребности все учение о мотивизации человеческого поведения получает принципиально иную постановку, чем та, которая ему обычно дается на основе учения об инстинктах и влечениях. Но потребности, сближаясь в этом отношении с инстинктами и влечениями, принципиально отличаются от них. Опосредствованные общественными отношениями, через которые они преломляются, они — продукт истории, в отличие от инстинктов как только физиологических образований; они далее имеют и онтогенез, в отличие от инстинктов, продуктов филогенеза.

В отличие от всех в основе своей биологических теорий, Маркс вскрывает социально-историческую обусловленность человеческих потребностей, опять-таки не упраздняющую, а опосредствующую «природу» человека. При этом в историческом развитии не только надстраиваются новые потребности над первичными инстинктив­ными потребностями, но и преобразуются эти последние, много­кратно преломляясь сквозь изменяющуюся систему общественных отношений: по формуле Маркса, потребности человека становятся человеческими потребностями.

Выдвинутые на место инстинктивных влечений потребности реализуют, таким образом, историчность в учении о мотивах, о движущих силах поведения. Они же раскрывают богатство человеческой личности и мотивов ее поведения.

¹ Энгельс Ф.  Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека. — Маркс К  Энгельс Ф. Соч., т. 20, с.493

Богатство же и многообразие исторически формирующихся потребностей создает все расширяющиеся источники мотивации человеческой деятельности, значение которых зависит притом от конкретных исторических условий. «Мы видели, - пишет Маркс, - какое значение имеет при социализме богатство человеческих потребностей, а следовательно, и какой-нибудь новый способ производства и какой-нибудь новый предмет производства: новое проявление человеческой сущностной силы и новое обогащение человеческого существа»¹. «При господстве же частной собственности, - подчеркивает Маркс социальную обусловленность этого положения,— мы наблюдаем обратное отношение»: каждая новая потребность создает и новую зависимость. Но, «при допущении наличия социализма», это богатство исторически развивающихся потребностей — все более многообразных и создающихся на все более и более высоком уровне - открывает перспективы богатой, содержательной, динамически развивающейся и поднимающейся на все более высокий уровень стимуляции человеческой деятельности.

С учением об историчности потребностей связано у Маркса и учение об исторической обусловленности различий способностей. «Разнообразие человеческих дарований, — пишет Маркс, — скорее следствие, чем причина разделения труда»². Это означает, что столь несходные способности, свойственные, по-видимому, людям, занятым в различных профессиях и достигшим зрелого возраста, составляют не столько причину, сколько следствие разделения труда; не столько причина, сколько следствие, но не только следствие, а также и причина. В «Капитале» Маркс пишет: «Различные операции, попеременно совершаемые производителем товара и сливающиеся в одно целое в процессе его труда, предъявляют к нему разные требования. В одном случае он должен развивать больше силы, в другом случае - больше ловкости, в третьем - больше внимательности и т.д., но один и тот же индивидуум не обладает всеми этими качествами в равной мере. После разделения, обособления и изолирования различных операций рабочие делятся, классифицируются и группируются сообразно их преобладающим способностям. Если, таким образом, природные особенности рабочих образуют ту почву, на которой произрастает разделение труда, то, с другой стороны, мануфактура, коль скоро она введена, развивает рабочие силы, по самой природе своей пригодные лишь к односторонним специфическим функциям;»³

Итак, «природные особенности рабочих образуют ту почву, в которую пускает свои корни разделение труда», но раз уже введенное разделение труда формирует и трансформирует человеческие способности. Возникая на почве «природных особенностей», они не являются неизменными, абсолютными сущностями, а подчиняются в своем развитии закономерностям общественного бытия, их преобразующим.

¹  Маркс К.   Экономнческо-философские рукописи   1844 года. — Маркс   К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с.128
²  Там же, с.143
³  Маркс К. Капитал.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.  23, с.361

Маркс выявляет зависимость структуры человеческих способностей от исторически изменяющихся форм разделения труда, конкретно демонстрируя в блестящем и тонком анализе изменение психики человека при переходе от ремесла к мануфактуре, от мануфактуры к крупной промышленности, от ее начальных к более поздним, зрелым капиталистическим формам¹. Здесь центральное значение имеет обнаружение того, как развитие мануфактуры и разделение труда приводят к крайней специализации способностей, к формированию «частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции.»², а дальнейшее развитие автоматизации, при которой труд теряет характер специальности, приводит к замене его «индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности».

В своих потребностях и способностях конкретизируется психологическая природа личности. Она при этом в самом своем существе оказывается обусловленной, опосредствованной теми конкретными общественно-историческими условиями, в которых она формируется.

Продукты человеческой деятельности, которые являются «опред-меченной», объективированной сущностью человека (его сущностных сил), благодаря объективному предметному бытию которых формируется внутреннее субъективное богатство человека, оказываются при господстве частной собственности отчужденными, чужими вещами. В результате каждая новая потребность человека, которая могла бы быть новым проявлением и новым источником богатства человеческой природы, становится источником новой зависимости; каждая способность, порождая в результате своей реализации новые потребности, умножает эти зависимости, и человек в результате как бы непрерывно отчуждает свое собственное внутреннее содержание и как бы опустошается, становясь во все новые и новые внешние зависимости. Лишь преодоление этого отчуждения, не идеально метафизически, а грубо реально осуществляемого режимом частной собственности, т.е. лишь осуществление коммунизма, может обеспечить подлинное развитие личности. «Поэтому уничтожение частной собственности означает полную эмансипацию всех человеческих чувств и свойств; но оно является этой эмансипацией именно потому, что чувства и свойства эти стали человеческими как в субъективном, так и в объективном смысле»³.

Лишь осуществление подлинно человеческих отношений в коллективе обеспечит развитие человеческой личности. Богатство действительных отношений к людям становится здесь действительным, духовным богатством человека, и в сильном коллективе сильной будет и личиость.

¹  Маркс К. Капитал. - Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с.361
²  Там же, с.499
³  Маркс   К.  Экономическо-философские рукописи 1844 года. - Маркс  К., Энгельс Ф. Соч., f. 42, с.120

Современная борьба против «уравниловки» и вся наша теперешняя практика с ее тщательным учетом индивидуальных особенностей каждого работника и учащегося и системой персонального выдвижения являются реализацией на практике социалистического строительства этого теоретического положения Маркса. «Только в коллективности, - развивает дальше Маркс свои положения о роли подлинного коллектива в развитии личности, - получает индивид средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков; следовательно, только в коллективности возможна личная свобода. В действительной коллективности индивиды добьются в своей ассоциации и через эту ассоциацию в то же время и своей свободы». Здесь Маркс употребляет термин «личная свобода» в значении, принципиально отличном от того, которое установилось в буржуазном обществе и которое Маркс подверг критике в «Капитале», говоря о пролетариях, как птицах свободных - умирать с голоду. Понятие личной свободы может быть формальным и отрицательным или содержательным и положительным. Первое спрашивает: свободен от чего. Второе - свободен для чего. Для первого всякие скрепы и связи только путы, второе знает, что они могут быть и опорами, и решающим является вопрос: какие реальные возможности развития и действия этим обеспечены. Маркс показывает, что в этом положительном и реальном смысле только действительная коллективность обеспечивает личную свободу, поскольку она открывает возможность всестороннего и полного развития личности. Он подытоживает в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» значение действительной коллективности:

«Коммунизм как положительное упразднение частной собственности - этого самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т.е. человечному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, гуманизму, а как завершенный гуманизм, - натурализму; он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он - решение загадки истории и он знает, что он есть это решение».

Рубинштейн С.Л.   Проблемы общей психологии. М,  1973, с.19-46

¹ Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. ~ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с.116
2 Заказ 5(62

[1] Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.42, с.123
[2]Там же.
[3] Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.42, с.122
[4] Там же, с.18
[5] Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.42, с.118