Г.Г. ГРАНИК, А.Н. САМСОНОВА

Целью данного исследования было изучение психологических механизмов возникновения и функционирования установки, формирующейся в ходе чтения художественного текста, ее роли в этом процессе.

Известно, что понятие установки имеет различное содержательное наполнение [1]. В нашем исследовании мы рассматриваем то из значений, центральной идеей которого является тезис о том, что реакция человека на внешнее воздействие опосредствована какими-то промежуточными факторами.

Гипотеза нашего исследования состояла в предположении, что на определенном этапе чтения художественного текста у читателя возникает установка, управляющая дальнейшим восприятием текста. Установка может как помогать пониманию читаемого, так и искажать и даже блокировать его.

МЕТОДИКА ЭКСПЕРИМЕНТА

Проверка выдвинутой нами гипотезы диктовала необходимость «увидеть» протекание процесса с целью понять текст. Сложности создания такой методики определялись тем, что процесс, направленный на понимание, представляет собой сложное переплетение и взаимодействие всех его составляющих. Кроме того, в определенной своей части процесс протекает на неосознаваемом или неотчетливо сознаваемом уровне. Наконец, известно также, что установка, возникающая в ходе чтения, не осознается или осознается неотчетливо.

Коротко опишем используемую нами методику искусственного замедления процесса чтения. В соответствии с ней текст к читателям поступал частями. Испытуемым давалась инструкция фиксировать и сообщать все возникающие по ходу чтения мысли, ассоциации, картины и т.д.

Ряд исследователей указывают на тот факт, что изменение условий при сохранении цели действия приводит к изменению конкретной задачи, что связано с изменением его операционного состава [2], [3], [4]. Можно было думать, что нарушение в эксперименте естественных условий чтения (скорости чтения, необходимости словесного оформления возникающего потока мыслей, картин, ассоциаций) приведет к изменению операционного состава процесса, направленного на понимание. Кроме того, на операционный состав процесса могут влиять цели чтения, состояние, в котором находится читатель во время чтения, и др. Мы предполагали, что при естественных условиях чтения быстрота поступающей информации не позволяет читателям совершать всю совокупность операций. Однако мы рассчитывали, что построенная нами методика позволит вскрыть протекание процесса во всей его полноте, как бы в идеале. Это, в свою очередь, позволит формировать приемы понимания художественного текста.

Весь эксперимент записывался на магнитофонную пленку. Поведение экспериментатора могло быть различным при соблюдении следующего условия: он не направлял беседы читающего ни с текстом, ни с самим собой. При этом экспериментатор мог выйти из помещения, в котором работал испытуемый; он мог находиться в помещении, создавая видимость, что занят своей работой. Если испытуемый чувствовал скованность, экспериментатор создавал иллюзию диалога с ним (так называемый ложный диалог). Это была имитация беседы, в ходе которой экспериментатор мог согласно кивать головой, повторять часть ответа испытуемого и т.д. Испытуемый успокаивался, поведение его становилось естественным.

Экспериментатор мог работать в связке с испытуемым. Это был диалог, в ходе которого экспериментатор мог задавать вопросы, уточняя сказанное испытуемым. Такой диалог происходил по окончании работы испытуемого с текстом.

В силу того, что внутренняя рецептивная установка, формирующаяся в ходе чтения, не осознается, исследование ее возможно лишь косвенным путем. Поэтому нами были выбраны способы, позволяющие приоткрыть тайну этого процесса: учитывался контекст ответа читающего, в который входили различные его словесные реакции, паузы, интонации, позволяющие увидеть отношение читающего к содержанию текста (удивление, несогласие, сопротивление текстовой информации).

В качестве экспериментального был использован различный художественный материал, который включал в себя отрывки из прозаических произведений русских и зарубежных писателей, стихи, литературу детективного жанра. Основанием для выбора текстов послужила возможность возникновения в ходе чтения различных рецептивных установок.

Эксперимент состоял из нескольких серий в зависимости от величины предъявляемого текста.

• В первой серии испытуемым предлагалось делать в процессе чтения произвольные остановки для сообщения возникающих мыслей, картин, ассоциаций и т.д.
• Во второй серии текст подавался по предложению.
• В третьей - пословно.

В качестве примера рассмотрим эксперимент (в нем участвовал 51 человек), проведенный по тексту из повести Г. Маркеса «Полковнику никто не пишет». Действие повести происходит в Латинской Америке. Ее герой, старый полковник, вот уже 56 лет живет в тщетном ожидании письма от правительства, обещавшего выдать пенсию ветеранам гражданской войны.

Мы попытались выявить особенности протекания процесса восприятия художественного текста у читателей, знакомых с творчеством автора предлагаемого текста, и у тех, кто с его творчеством не знаком. Основанием для этого послужило высказывание самого Г. Маркеса о том, что писатель всю жизнь пишет одну книгу под разными названиями. У Г. Маркеса все его книги - это одна книга об одиночестве.

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Анализ полученных результатов показал, что с самого начала чтения читатель стремится к опережающему созданию текстовой ситуации. Он создает в воображении свою картину, свою фабулу произведения.

У испытуемых, знакомых с творчеством Г. Маркеса, хотя и не читавших данной повести, чаще всего уже по прочтении нескольких предложений возникал адекватный содержанию текста образ пожилого, больного и одинокого человека. Картины испытуемых, не читавших Г. Маркеса, были самые разные как по содержанию, так и по степени развернутости, полноты, конкретности. Так, читательница Р. по прочтении первых двух предложений решила: «...полковник - человек пожилой и, скорее всего, очень одинокий ... скорее всего, он холостяк, человек, не приспособленный к жизни. Очевидно, речь идет о войне ... очевидно, он сидит в землянке». Читательница С. так описала картину, возникшую у нее по прочтении названия повести:

В ходе эксперимента выявилась группа читателей, для которых текст стал поводом для размышлений над личными проблемами. Читательница С. после прочтения первого предложения текста решает: «Это наше время. Полковник сидит дома, а жена у него уехала на курорт и не пишет ему, так как ей писать некогда. Она на отдыхе ... Она молодая, моложе его намного, поэтому у них нет детей. Ей скучно с ним, поэтому она периодически уезжает. Полковник не продвигается по служебной лестнице, так как у него нет для этого данных».

воображение читательницы создало целую драматическую картину отношений двух людей. Эта картина никак не вытекает из содержания прочитанного. Близкое и продолжительное знакомство одного из экспериментаторов с испытуемой позволяет говорить о том, что эта картина связана с внутренним состоянием читательницы, в которой сильной доминантой является неудовлетворенность семейной жизнью и вызванная этим нацеленность на измену мужу.

Еще одним доказательством того, что собственные переживания испытуемой перекрывают читаемый ею текст, является то, что читательница с легкостью меняет сюжет на заданную тему. Так, при появлении слов текста, не вписывающихся в ее картину, читательница тут же создает другую, содержание которой остается тем не менее прежним (меняется лишь обстановка):

Читательница непроизвольно выдает достаточно безнравственные мысли, которые тут же пытается смягчить.

Особенностью такого чтения является то, что читатели не просто размышляют на личные темы при встрече в тексте со схожими ситуациями. Они сами создают их в своем воображении, избрав «строительным материалом» читаемый текст, даже если он мало для этого пригоден.

Нарисованная в воображении читателя картина позволяет сформироваться установке, которая управляет ожиданиями читающего в отношении поступающей в ходе дальнейшего чтения информации. Предположения читателя относительно будущего содержания текста ограничиваются рамками этих ожиданий. Установка вызывает также избирательное отношение читающего к поступающей текстовой информации: он может не заметить, пропустить сигнал текста, не вписывающийся в его установку, или по-своему, в русле своей установки интерпретировать его. Так, у читательницы У. после двух первых предложений возникла следующая картина: «Обстановка военная. Военное время. Потому что жестяная банка ... Блиндаж какой-нибудь... землянка». После появления по ходу чтения спальни с окном и гамаком, жены полковника в москитной сетке испытуемая после некоторых сомнений решает:

Результаты первой серии позволяют говорить о возникновении в процессе чтения установки. Этому предшествует опережающее создание читателем собственной фабулы, собственной картины. Если читатель знаком с творчеством автора текста, то еще до начала чтения у него возникает установка «на автора». Это может быть установка на стиль писателя, художественные средства, тему, преобладающую в его творчестве, и т.д. В нашем случае это была установка на тему одиночества в творчестве Г. Маркеса. Эта установка, в свою очередь, влияла на создание читателем опережающей картины.

Возникшая установка может быть как верной, так и неверной. Анализ ответов читателей показывает, что дальнейшая судьба неверных установок в процессе чтения различна. У одних читателей неверная установка под воздействием новой текстовой информации, противоречащей установке, меняется - становится более адекватной. Такую установку мы называем гибкой установкой. У других читателей установка не меняется, несмотря на сопротивление текста. Такая неверная установка является негибкой, в этом случае понимание читаемого искажается и даже блокируется. Примером этого является установка читательницы У.

Таким образом, негибкая установка является одним из условий, мешающих достижению понимания. Исходя из результатов первой серии эксперимента, встает задача выявления условий возникновения в процессе чтения обоснованно гибкой установки. Решение этой задачи потребовало исследования психологических механизмов возникновения установки. С этой целью мы попытались развернуть процесс, направленный на понимание читаемого.

Во второй серии те же тексты с прежней инструкцией предъявлялись испытуемым по предложению, в третьей серии — пословно.

Так как результаты второй серии существенно не отличались от полученных в первой серии, перейдем сразу к анализу последней серии эксперимента.

В качестве примера анализа приведем обработку протокола читательницы Л., у которой в ходе чтения возникла гибкая установка. Кроме того, для сравнения покажем характерные сбои в ответах других испытуемых.

По прочтении первого слова названия повести «Полковнику...» читательница Л. совершает ряд прогнозов.

Во-первых, прогноз определенного диапазона действий, которые должен был или хотел совершить полковник. Читательница, не сумев выразить это на языке инварианта, обозначает словами: «Нужно было пойти куда-то там».

Объективно грамматическая форма слова «полковнику» делает возможными два варианта прогноза какого-либо действия, имеющего отношение к «Полковнику»:

(Варианты даются на языке инварианта.) Большинством испытуемых, как и испытуемая Л., прогнозировали какой-либо один вариант, чаще всего - первый (а).

Так как вариант б) читательницей Л. был опущен, схематически этот ее прогноз выглядел следующим образом:

Во-вторых, читательница определила для себя географическое место событий повести — наша страна. Этот прогноз ею не был вербализован. Однако факт совершения прогноза, не имевшего у читательницы других вариантов, очевиден из контекста ее дальнейших рассуждений. Так, после слов текста: «Стояло октябрьское утро» испытуемая представила типичную картину российской осени: «...заморозки, снег еще не выпал. Холодно»:

Объективно Слово «Полковнику...» позволяет читателю предположить любую географическую точку, где могли бы происходить события повести. Однако читатели, знакомые с творчеством Г. Маркеса и предупрежденные о том, что читаемый текст — отрывок из его повести, сразу переносили действие в Латинскую Америку. Испытуемые, читавшие произведения Г. Маркеса, но не знавшие, что он автор предложенного текста, в своих первоначальных предположениях не «выезжали» за пределы нашей страны. К ним примкнули читатели, не знакомые с именем и творчеством писателя.

В общем виде схема прогноза испытуемыми географического места действия повести выглядела так:

В-третьих, читательница Л. прогнозирует время происходящих в повести событий: «Наше время». Само упоминание времени с ударением на слове «наше» позволяет думать, что у читательницы был и другой вариант — «военное время». Но он сразу был отброшен:

семантика слова «Полковнику...» позволяет иметь ряд вариантов времени действия. Однако то, что герой повести имел воинское звание, заставило наших испытуемых прогнозировать два варианта времени действия: мирное время и военное время: 

Так как отсчет времени у испытуемых, поселивших полковника в нашей стране, по каким-то причинам начинался с момента наступления советской власти, то под «военным временем» ими подразумевалась либо гражданская война, либо Великая Отечественная. Второй вариант встречался чаще. А под «мирным временем» имелось в виду современное или приближенное к нему время.

В-четвертых, испытуемая Л. прогнозирует конкретное место действия: «Воинская часть... Связано все с военным, с армией». Других вариантов этот прогноз для читательницы не имел:

Объективно прогноз конкретного места событий, происходящих в повести, может иметь ряд вариантов. Часть из них нашими испытуемыми была выдвинута: зимовка, квартира, военкомат, блиндаж и т.д.

Как мы видим, уже при появлении первого слова текста читатель совершает ряд прогнозов. При этом чаще всего прогнозируются не все варианты, которые позволяет совершить текст. Кроме того, часть вариантов не вербализуется и, очевидно, не осознается. В то же время перебор вариантов с последующим отбором одного из них осуществляется. В ряде случаев читатель подменяет прогноз инварианта прогнозом, имеющим конкретно-содержательное наполнение.

Поступило второе Слово текста «никто» («Полковнику никто...»). Грамматическая форма сочетания этих слов вынуждает читательницу отказаться от варианта П_1а (действие, которое совершается полковником). Испытуемая вынуждена заменить его на вариант П₁₆ (действие, совершаемое по отношению к полковнику), которого у нее вначале не было. Читательница прогнозирует конец предложения опять-таки не на языке инварианта, а наполняет прогноз конкретным содержанием: «Не мог возразить», которое вытекает из семантики П₄ («армия, воинская часть»), не имевшего у испытуемой других вариантов. Поэтому читательница рассматривает полковника только с точки зрения его служебного положения. Затем она рисует для себя ситуацию, в которой бы могло реализоваться содержание созданного ею предложения «Полковнику никто не мог возразить»: «Это военное совещание, и он что-то говорит. Так как он имеет высокий чин, ему никто не мог возразить». Испытуемая создает целую картину, включая в ее контекст свою фразу. В эту картину вошли отобранные варианты прогнозов читательницы. Созданная в воображении картина дополняется информацией, непосредственно не заключенной в тексте.

Можно думать, что возникновению в воображении читателя картины предшествует этап проверки на совместимость всех отобранных вариантов из каждого вида прогноза. Кроме того, можно думать, что создание опережающей картины является способом проверки прогнозов на совместимость.

Рассмотрим, что произошло после получения испытуемой слов текста «не пишет». Сразу последовала ее эмоциональная реакция: «Это уже что-то другое получается. Тут даже трудно сказать, почему такое предложение и с чем это связано…». Замешательство испытуемой вызвано несовпадением ее ожиданий с реальной текстовой информацией.

Таким образом, стало очевидно, что уже при получении слов текста «Полковнику никто...» у читательницы возникла установка. Ее появление связано с различными прогнозами и созданием испытуемой на их основе определенной картины событий. Установка стала управлять дальнейшими ожиданиями читательницы в отношении поступающего текста. В эту установку вошли отобранные и проверенные на совместимость варианты совершенных прогнозов, условно названные нами единицами установки (Е):

Е   — полковник;
Е₁₆—действие, совершаемое по отношению к полковнику (ему «никто не мог возразить»);
Е₂  — «наша страна»;
Е3_а — «наше время»;
Е₄   — «армия, воинская часть»;
E₅   — «военное совещание».

Единицы установки тесно связаны между собой, так как являются элементами целостной картины.

Слова текста «не пишет» взаимодействуют сразу с несколькими единицами установки. Прежде всего с единицей установки Е_3а («наше время»), возникшей на основе вариативного прогноза испытуемой (П_3а — — → «наше время» и П_3б — — →«военное время»). Это связано с тем, что ожидание писем полковником у читательницы ассоциируется с военным временем. Испытуемая выдвигает новые прогнозы: «может быть, это связано с войной?» и «значит, он один, что ли? Одинок?».

Кроме того, слова «не пишет» взаимодействуют с F₁₆: происходит замена единицы установки «не мог возразить» на реальный сигнал текста «не пишет». При этом у читательницы появляется эмоциональное отношение к полковнику вместе с новым прогнозом П₆ (одиночество полковника), который еще не стал единицей установки, не закрепился, судя по сомнениям испытуемой («он один, что ли? Одинок?»).

E₅ («военное совещание») из установки исчезает. Е_3а («наше время») готовится к замещению, но еще полностью не вытеснена, о чем свидетельствуют вводные слова «может быть».

Таким образом, по прочтении названия повести «Полковнику никто не пишет» в установку читательницы вошли следующие единицы:

Объективно ситуация ожидания писем полковником вполне возможна и в мирное время. Возникает вопрос: отчего для читательницы она оказалась неприемлемой? Ответить на него пока не представляется возможным. Однако следует обратить внимание на тот факт, что испытуемая прежде всего проверяет на совместимость поступающие слова текста и те единицы установки, которые возникли на основе вариативных прогнозов.

Количество и состав единиц в установке не остаются неизменными. В ней могут замещаться старые единицы, а также появляться новые. Это позволяет говорить о таком параметре установки, как объем.

После первого слова следующего предложения «Полковник...» испытуемая утверждается в прогнозе, вошедшем в Е₄: «Опять армия...» В то же время сохраняется конкурирующая ситуация между Е_3а («наше время») и Е_3б («военное время»), которую читательница вербализует словами: «Каких лет — не знаю...» Однако Е_3б вытесняет Е_3а: «Это военное время». Сразу прогнозируется эмоциональное состояние полковника: «Ему не пишут, так как он одинок. И он переживает или расстраивается. В общем, связано с отрицательными эмоциями». Этот прогноз задается Е₆ (одиночество полковника) и становится новой единицей установки читательницы — Е₇ (переживания полковника, связанные с одиночеством).

Сформировавшаяся установка управляет дальнейшим восприятием поступающего текста, сужая поле прогноза его содержания. Так, при чтении слов «Полковник открыл жестяную...» испытуемая сначала совершает два варианта прогноза: «Жестяную банку, да? Или дверь?» Эти прогнозы вытекают из семантики слова «жестяную». Затем в выбор варианта включается единица установки Е_3б: «Во время войны жестяной двери не могло быть. Значит, банку, так как в блиндаже жестяной двери не могло быть».

Выясняется, что в установке читательницы была единица, конкретизирующая место действия — Е₈ («блиндаж»). Появление ее связано с блочным принципом хранения информации в памяти. Так как читательница вместе с героем повести решила перенестись в годы войны, у нее вновь возникла необходимость в проверке на «совместимость» сохранившихся единиц установки с вариантом прогноза П_3б («военное время»). Испытуемая соединяет все это в целостную картину: «Этот человек на войне. Он расстроился, что ему никто не пишет. Он представил что-то, наверное, связанное с домом, так как никто не пишет. Вот он что-то делает, а мысли о другом».

В результате создания этой картины установка читательницы претерпевает изменения:

Можно думать, что единицы в установке имеют иерархическую структуру. Доминирующими единицами установки нашей испытуемой стали Е₆ и Е₇ (одиночество полковника и вызванные им переживания). "Влияние этих единиц на дальнейшие текстовые ожидания читательницы было так сильно, что несовпадение их с реальными сигналами текста вызвало недовольство испытуемой и даже желание перекроить текст. Так, прочитав слова «Полковник открыл жестяную банку и обнаружил, что ...», читательница заявила:

Пунктуационные знаки также являются для испытуемой носителями смысла. Так, получив сигнал текста «и обнаружил, ...», читательница задумалась: «Что он мог обнаружить в банке? Только пищу. А запятая при чем тут?»

Следующее Слово текста «кофе» снова взаимодействует с единицей установки читательниы Е_3б («военное время»):

Одновременно идет взаимодействие сигнала с Е₈ («блиндаж»), конкретизирующим место действия, связанное с военным временем. Употребление кофе во время войны полковником - вполне реальная ситуация. Однако испытуемой она кажется невозможной. Как видим, новое Слово текста взаимодействует в первую очередь с Е_3б («военное время»), возникшей на основе вариативного прогноза читательницы (П_3а → «наше время» и П_3б → «военное время»).

Анализ протоколов остальных испытуемых также позволяет говорить об активном взаимодействии поступающей текстовой информации с теми единицами установки, которые возникли на основе вариативного прогноза. В ходе такого взаимодействия читатель вновь возвращается к отброшенным ранее вариантам. Это свидетельствует о том, что варианты, от которых читатель по каким-то причинам отказался, никуда не исчезают, а остаются в тени сознания и легко актуализируются.

Читательница заполняет ниши, освобождающиеся от уходящих в результате взаимодействия со словом «кофе» единиц установки, или новыми прогнозами, или ранее отброшенными вариантами старых прогнозов. Для этого испытуемая снова соединяет их вместе с сохранившимися единицами установки в непротиворечивую для себя картину: «Это приближено к нашему времени или наше время ... Это современная комната ... Кухня ... Полковник стоит, он зашел на кухню и увидел, что его нет».

Установка читательницы теперь выглядит следующим образом:

Результаты третьей серии эксперимента позволили выделить фазы возникновения установки: в зависимости от поступившего текста осуществление вариативного прогноза; отбор одного из вариантов совершенных прогнозов; проверка отобранных вариантов на их совместимость с точки зрения читающего; на основе совершенных и отобранных прогнозов создание воображением читателя целостной, непротиворечивой картины и, наконец, на основе созданной воображением читателя картины возникновение установки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование показало, что уже в начале восприятия художественного текста у читателя возникает установка. К ее возникновению приводит ряд факторов. Чтение текста сопровождается прогностической активностью читателя, в которой «сплавляются» в неразрывное целое лексическое и грамматическое прогнозирование. Прогностическая активность, соединяясь с личным опытом читателя и эмоциональным состоянием в момент чтения, приводит к рождению целостной картины - читатель создает свою фабулу, собственное произведение, как бы конкурируя с автором.

Возникшая установка управляет дальнейшим восприятием текста. Она сужает поле прогноза читателя, делает его целенаправленным. Однако эта целенаправленность может как приближать к пониманию текста, так и блокировать его. В первом случае возникает верная установка, которая предвосхищает содержание текста, направляет восприятие в нужное русло. В случае, когда установка неверна, она искажает и даже блокирует понимание читаемого.

Одним из условий, способствующих своевременной смене неверной установки читателя, является ее гибкость.

Гибкая установка возникает в случае выдвижения читателем всех вариантов прогнозов, которые позволяет совершить текст. Наличие нескольких вариантов делает возможным осуществление их подвижного перебора, благодаря действующему самоконтролю. Самоконтроль позволяет читателю при несоответствии текстовой информации с установкой легко расставаться с ошибочными вариантами. При этом варианты, первоначально отброшенные читателем в результате перебора гипотез, очевидно, не исчезают, а остаются в тени сознания. В случае необходимости они легко актуализируются. Тогда смена неверной установки происходит своевременно.

Отсутствие же вариантов прогнозов делает установку негибкой. При возникновении негибкой установки активность самоконтроля читателя снижена. Поэтому в случае несоответствия текстовой информации установке последняя сопротивляетсятексту. При этом сопротивление может быть таким сильным, что часто заставляет читателя возмущаться несовершенством текста. Это приводит к неприятию текста: читатель теряет к нему всякий интерес.

Возникает проблема: возможно ли управление процессом возникновения у читателя гибкой установки? Мы предполагаем, что эта проблема разрешима. Однако для убедительного ответа необходимы дальнейшие исследования.

[1] Асмолов А.Г. О месте установки в структуре деятельности: Автореф. канд. дис. М., 1976.
[2] Граник Г.Г. Психологическая модель процесса формирования пунктуационных умений: Автореф. докт. дис. М., 1980.
[3] Леонтьев А.Н. Деятельность. сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.
[4] Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1976.

Поступила в редакцию 15.V 1992г.