М.К. Акимова Российский государственный гуманитарный университет, г. Москва

Работа выполнена при поддержке РГНФ (грант № 11-06-00730а) «Нормативопринятие как психологическое условие наращивания социального капитала в разных образовательно-возрастных группах».

Б.М. Теплов, разрабатывая основы дифференциальной психологии, писал о том, что общественное признание и практическая значимость психологии как науки зависят от того, насколько принимаются во внимание индивидуальные различия. Проблема индивидуальных различий стала предметом изучения еще с конца 70-х годов XIX века, если вести отсчет с фундаментальных работ Ф. Гальтона. Однако долгое время эти исследования были разрозненными и носили характер описаний без поиска обобщающих признаков, основ выявляемых различий. Заслуга Б.М. Теплова прежде всего состоит в том, что он обратился к изучению психофизиологической базы происхождения динамических проявлений индивидуальности, что позволило упорядочить представления о дифференциальнопсихологических особенностях. Однако никто не сомневается (и об этом также писал Б.М. Теплов) в том, что те особенности, которые отличают одного человека от других, зависят не только от биологических и генетических факторов, но и от исторических и культурных условий онтогенеза.

В настоящее время в связи с беспрецедентными по глубине и сложности задачами, перед которыми оказалась современная Россия, на первый план выходит проблема диагностики социального капитала. Ведь ей предстоит не просто осуществить технологическую модернизацию, а создать инновационную среду, то есть страну граждан, осмысленно участвующих в выборе пути и способа развития страны, способных через те или иные формы организации и объединения полноправно принимать решения относительно ее судьбы. В развитых обществах существует система представлений, формирующая человека, о необходимости солидарности, организованности усилий, лежащей в основе увеличения собственного потенциала и потенциала окружающих. А последнее невозможно без доверительных и честных отношений с другими людьми. доверие к другому человеку основывается на убежденности в его правоте, доброжелательности, верности, честности и проявляется в стремлении достичь понимания и принять другого со всеми его индивидуальными особенностями, сотрудничать с ним, помогать ему, поддерживать его, выражать по отношению к нему заинтересованность и сочувствие.

доверие, честность и солидарность – это психологические компоненты социального капитала. Социальный капитал является необходимой базой для формирования мотивированной интеграции усилий людей для прорыва общества вперед, для настройки сознания каждого на развитие, продвижение. Черты, вошедшие в понятие социального капитала, отражают гуманистические принципы отношений между людьми, группами, народами. На них базируются верность общему делу, готовность соблюдать общие интересы и объединять усилия ради общего дела и выполнения условий общественного договора.

Часто предполагается, что уровень социального капитала выше в коллективистических обществах, так как им свойственна большая сплоченность изза включенности людей в большие, сильные группы, которые на протяжении всей жизни защищают их в обмен на безусловную преданность и лояльность (Триандис, 2007). Индивидуализм характеризует общество, где отношения между людьми являются свободными, и где ожидается, что каждый будет заботиться только о себе и своей семье. Для индивидуалистических культур характерно рассматривать индивида «фигурой», а взаимоотношения с окружающими – «фоном». В коллективистических культурах – обратное соотношение.

Индивидуализм-коллективизм проявляется не только во взаимоотношениях индивида и группы, но и во взаимоотношениях своих и чужих групп («ин-групп» и «аут-групп»). В коллективистских культурах предпочтения отдаются не личным, а общественным целям (целям ин-группы) (там же).

Западные исследования показывают, что в последнее время наблюдается рост ценностей, связанных с индивидуализмом (Inglehart, Baker, 2000). Этот культурный сдвиг некоторыми воспринимается как опасность для социального единства и прогрессивного развития общества. Однако есть данные, которые свидетельствуют о том, что скорее индивидуализм соответствует социальной сплоченности и эффективному функционированию общества и прочно связан с увеличением социального капитала как внутри, так и между культурами (Аllik, Realo, 2004). В странах, где люди более автономны и, казалось бы, свободны от социальных связей, они более склонны доверять совсем незнакомым людям, сотрудничать с ними, принимать участие в добровольных объединениях и видах деятельности, тратить время и средства на благотворительность и т.д. (Kemmelmeier et al., 2006). Представляется, что основная причина более высокого уровня социального капитала в индивидуалистических обществах по сравнению с коллективистическими – равнодоброжелательное отношение к людям независимо от того, в какую группу они входят. Это, в частности, проявляется в том, что дебаты и конфронтацию с членами ин-групп индивидуалисты считают приемлемыми, а конфликты с членами аут-группп допустимыми, но нежелательными. Членам таких обществ не характерно при общении выказывать свое превосходство или подобострастие, они более независимы от членов своих групп, склонны рассчитывать на себя, ценят успех, конкуренцию, свободу, справедливость. Еще Дж.С. Милль в трактате «О свободе» писал о том, что жесткое следование привычкам, традициям, обычаям есть «тирания большинства», которая тормозит развитие человечества, а индивидуализм является основой его развития.

К какому типу культуры относится Россия? Историки, философы, политики отмечают как одну из значимых проблем современной России ее атомизированность, разделенность. Следует, впрочем, отметить, что сами россияне традиционно относят Россию к коллективистическим обществам. Их отличает дружелюбие, отзывчивость, готовность помочь близким людям. В то же время отмечается их невежливость, грубость при первом контакте с людьми (когда неизвестно, к какой из групп – своей или чужой они относятся); черствость и равнодушие, ощущение превосходства по отношению к членам чужих групп; снисходительность по вопросу о нарушении их прав (Аннинский, 2001). Поэтому можно ожидать, что психологические компоненты социального капитала у россиян имеют более низкий уровень выраженности по сравнению с индивидуалистическими странами Запада.

Но уровень социального капитала зависит не только от принадлежности к той или иной культуре, но и от специфического индивидуального опыта, влияющего на отношение к требованиям доверия, честности, солидарности и их присвоение. Поэтому необходима диагностика индивидуальной выраженности социального капитала.

Поставив задачу выяснить, насколько связаны между собой социальный капитал и индивидуализм/коллективизм, мы провели исследование, в котором принимали участие две группы испытуемых. Одна группа состояла из 58 студентов гуманитарного вуза; возраст 19–24 года. Вторая группа – лица, получающие второе высшее образование (45 человек); возраст 26–43 года.

Для диагностики уровня выраженности индивидуализма/коллективизма мы использовали Опросник легитимизации конформности (Акимова, Козлова, 2009). Он направлен на измерение такой черты, которая отражает уровень подчинения групповым интересам и требованиям и часто считается одной из основных характеристик коллективистических культур. Конформность снимает ответственность с человека, перекладывая ее на других (на группу). Высокую конформность часто связывают с интеллектуальной неразвитостью или с низкой самооценкой, неуверенностью в себе, неспособностью или нежеланием противостоять групповому давлению.

Для диагностики индивидуально-психологических компонентов социального капитала использовались три опросника: Доверительных отношений, Легитимизации нечестности и Солидарности, разработанные сотрудниками группы диагностики психического развития (там же).

Отраженные в опроснике Доверительных отношений черты характеризуют некоторые особенности взаимодействия с окружающими, отношения к ним как к субъектам, заслуживающим доверия, поддержки, интереса, помощи, сочувствия, терпения, сотрудничества. Субшкала самопринятия, характеризуя рефлексивность индивида, раскрывает важнейший фактор доверительности к людям – готовность самого индивида к выстраиванию взаимодействия с окружающими.

Опросник Легитимизации нечестности назван так потому, что с его помощью мы выявляем допустимость нарушения одного из важнейших нравственных требований к взаимоотношениям и общению людей. Честность как антипод нечестности – одно из немногих моральных качеств, которое используется молодежью в описаниях себя и окружающих (по результатам неопубликованного исследования 2009 года).

Известно, что проявления честности сильно зависят от ситуации, от обстоятельств, в которых находится человек (Вайнрих, 1987; Знаков, 1993). Есть ситуации, в которых большинство людей считают моральным солгать («ложь во спасение»). Например, чтобы не вызвать массовой паники, которая повлечет за собой множество жертв или неприятных последствий. Но есть и такие ситуации, когда проявления честности почти целиком определяются уровнем морали, господствующей в обществе, и лживость в таком случае почти целиком зависит от уровня нравственного нормативопринятия индивида, ответственность за ложь лежит на нем.

Понятие «честность» рассматривается нами широко, охватывая такие особенности как правдивость, принципиальность, верность принятым обязательствам, искренность, убежденность в правоте. Поэтому в Опросник легитимизации нечестности вошли следующие субшкалы: «обман», «ложь», «лицемерие», «вероломство», «воровство».

Под обманом мы понимаем поступки, противоречащие правде, истине; обман не ограничивается словами. Ложь – это стремление обмануть на словах, сообщить неправду; при этом главное в лжи – наличие определенной цели, которая заключается в умышленной передаче сведений, не соответствующих действительности, в стремлении ввести в заблуждение партнера по общению. Лицемерие – стремление скрыть истинные мысли, мотивы, оправдать заведомо безнравственный поступок, приписать ему моральный смысл. Вероломство – нарушение принятых обязательств, слов, принципов, предательство. Воровство – одно из проявлений обмана, утаивание или отбирание чужой собственности.

Опросник Солидарности направлен на оценку такой черты, как любовь к близким, а также отношений к социальным группам и народу в целом. Он состоит из 3 шкал: 1) любовь к близким; 2) патриотизм; 3) гражданственность. Первая шкала состоит из утверждений, отражающих меру привязанности, интереса, любви, отзывчивости по отношению к родным и друзьям. Вторая шкала измеряет уровень патриотизма, понимаемого как любовь к своей стране, идентификация с ней, доверительное отношение к соотечественникам. Третья шкала диагностирует гражданскую позицию, занимаемую индивидом, неравнодушие к общественным проблемам, гражданскую ответственность, стремление участвовать в общественной жизни, активность в отстаивании своих убеждений, касающихся прав и свобод личности.

Описанные опросники оценивают те черты, которые скрепляют человеческое сообщество, способствуют его консолидации. Как было отмечено выше, их принято в политологии, социологии, психологии называть социальным капиталом.

По суммарным показателям социального капитала в каждой выборке были выделены две группы – с высоким и низким уровнями его выраженности.

Рассмотрим показатели студенческой выборки. В каждую группу вошли по 9 человек. Усредненные ранги студентов по выраженности социального капитала первой группы находились в пределах от 2,5 до 14,0; во второй группе они были от 42,7 до 55,7. Использовав непараметрический критерий различий Манна–Уитни, мы сравнили уровни легитимизации конформности этих групп. В группе с высоким уровнем выраженности социального капитала показатели легитимизации конформности находятся в пределах от 65 до 82 (средний балл 74,9); в группе с низким уровнем – от 76 до 87 (средний балл 80,8). Различия значимы на уровне p≤0,05. Они свидетельствуют о том, что чем выше у индивида показатель социального капитала, тем менее приемлемой (легитимной) он считает такую черту как конформность.

В выборке, состоящей из лиц, получающих второе высшее образование, были выделены две группы по 10 человек в каждой. Ранги по выраженности социального капитала в первой группе находились в пределах от 1 до11; во второй группе они были от 35 до 45. Показатели легитимизации конформности в первой группе (с высоким уровнем выраженности социального капитала) были от 62 до 84 (средний балл 74,4); в группе с низким уровнем – от 59 до 93 (средний балл 82). По критерию Манна–Уитни различия значимы на уровне p≤0,01. Как и в студенческой выборке, высокая конформность сочетается с низким уровнем социального капитала.

Поскольку различия в конформности групп с контрастной выраженностью социального капитала в выборке, состоящей из лиц, получающих второе высшее образование, представлены намного сильнее по сравнению с выборкой студентов, мы предположили наличие у этих лиц более тесной (линейной) связи социального капитала с конформностью, проявляющейся не только в контрастных группах, но и в выборке в целом. Для проверки этого был проведен корреляционный анализ (по Спирмену). Получен коэффициент корреляции –0,28, значимый на уровне p≤0,05, означающий, что чем выше конформность, тем ниже социальный капитал, причем эта связь проявляется на разных уровнях выраженности социального капитала.

Как объяснить эти результаты? Нам представляется, что полученная зависимость опосредована некоторыми личностными характеристиками, которые ассоциированы с конформностью. Так, известно, что причинами конформности могут быть как стремление не выделяться, «быть как все», так и нежелание самостоятельно вырабатывать свою точку зрения, давать оценки каким-то явлениям и событиям. Последнее означает желание избегать интеллектуальных усилий, какой-либо когнитивной активности за счет присоединения к оценкам группы. Конформность снимает ответственность с человека, перекладывая ее на других (на группу). Можно ли считать, что такие тенденции напрямую связаны с доверием и честностью по отношению к окружающим? Можно ли считать, что они вызваны солидарностью? Скорее, они следствие эгоцентризма, чрезмерной заботы о собственном комфорте, благополучии, приспособлении. Социальный капитал как психологическая характеристика отражает позитивное отношение к окружающим, направленность на сознательное осмысленное взаимодействие, нередко для достижения какой-либо значимой цели, в то время как конформность как одно из проявлений коллективизма часто мотивируется стремлением спрятаться за спины других, снять с себя ответственность за происходящее. Поэтому именно индивидуализм как нонконформизм и направленность личности на саморазвитие в большей степени соответствует социальной сплоченности и эффективному функционированию общества.

Таким образом, нам представляется, что конформность как характеристика членов коллективистического общества и социальный капитал как отражение продуктивного взаимодействия людей отражают разные типы направленности личности – на себя (как своеобразный способ защиты от возможного неодобрения, чрезмерной активности и ответственности) и на окружающих. Чтобы социальные сети стали социальным капиталом, нужно чтобы в их основе лежала гуманистическая и общественно полезная мотивация, готовность к совместным действиям ради общей цели, а не стремление использовать других в качестве защиты от необходимости самостоятельно принимать решения и отвечать за свои действия.

Почему взаимосвязь конформности и социального капитала ярче проявляется в группе индивидов, получающих второе высшее образование? Руководитель отдела социально-политических исследований Левада-центра Б.В. Дубин, отмечая очень низкую готовность планировать и закладывать будущее, характеризующую наше общество, выделяет особую подгруппу, которую называет лабораторной – тех, кто получил или получает второе высшее образование (Дубин, 2010). Таких индивидов немного – 6% по стране (4% среди молодежи). Главное, что их отличает – самовзращивание, приводящее к повышению человеческого потенциала, а значит, и к повышению качества нации, необходимому для ее успеха, прорыва в будущее. Оказалось, что у этой лабораторной группы родители имеют высокий образовательный ценз (закончили вуз, имеют ученую степень), в домах есть библиотеки, значительно больше среднего размера по стране, они готовы тратить деньги на образование, путешествуют, бывают за границей. Их семьи отличаются особым коммуникативным климатом – родители читали детям, дети читают родителям, вместе обсуждают прочитанное. В этих семьях поощряются познавательные потребности, способность к мыслительной самостоятельности, умение думать «за рамками специальности, за пределами профессии» (Ю.Н. Афанасьев), стремление к активной и продуктивной жизни, достижениям в избранной деятельности, направленность на самоактуализацию. Таким образом, человеческий культурный капитал в этих семьях накапливается, передается от поколения к поколению, влияя на готовность к сотрудничеству, к совместной деятельности, к участию в социальных сетях ради достижения общей цели. Можно поэтому предполагать, что показатели социального капитала должны быть выше в нашей «лабораторной» группе.

Однако это предположение не подтвердилось: различия между двумя группами испытуемых не значимы. Обращает на себя внимание значительно более существенный разброс индивидуальных результатов в группе получающих второе высшее образование по двум опросникам (Легитимизации нечестности и Солидарности). Границы статистической нормы по ним таковы: в группе студентов по опроснику Легитимизации нечестности 78–83, по опроснику Солидарности 99–104; в группе получающих второе образование соответственно 73–91 и 93–110. Эти данные означают, что группа студентов более однородна в отношении допустимости нечестности и по проявлениям солидарности по сравнению с группой получающих второе высшее образование. Может быть, это объясняется возрастными различиями, но не исключается и влияние специфических характеристик, отличающих одну группу от другой. В частности, более разнообразный индивидуальный опыт, характеризующий группу взрослых, по сравнению со студентами.

Следует отметить, что индивидуалистам-нонконформистам в большей степени свойственно самоуважение и сохранение чувства собственного достоинства, а не подстраивание под окружающих. Поэтому и в других людях они ценят те же качества. Индивидуалисты в меньшей степени, чем коллективисты, соблюдают субординацию по отношению к власти, им в большей степени свойственно уважать права и достоинство других людей независимо от их статуса.

Возрастание человечности в отношениях между людьми тесно связано с углублением понятия «справедливость», возрастанием роли достоинства, прав личности и в целом расширением сферы действия нравственности в жизни общества. Достоинство личности порождает особое понимание ее свободы, отношение к свободе как к универсальной ценности. Свобода меняет рамки и суть выбора между индивидуальной и коллективной ответственностью. Она подчеркивает контраст между инициативой и апатией, предприимчивостью и послушанием, состязанием и полной зависимостью от состояния фатальной покорности судьбе. Состязательность, самостоятельность выбора, склонность к рефлексии отличают свободного человека.

Ценность свободы – европейская ценность, которая пока не вполне признана в России. За свободу личности европейцы боролись, платя жизнью, – так рождалась протестантская этика. У европейца ценность свободы «растворена в крови». На Западе у человека формируется внутренняя установка, что покушение на свободу и права личности, частную собственность, коррупция – это грех, это аморально. Свобода мысли, самовыражения, свобода информации, свобода спорить, свобода определять собственное счастье – вообще человеческая свобода означает конец определенности, наступление состояния неопределенности в отношении собственного жизненного пути. Покорность и подчиненность, признание ненужности и даже вредности личной свободы (свобода – это хаос, анархия, бремя) – это проявления нетерпимости к неопределенности. Личность, сознающая свое бесконечное, безусловное достоинство, есть необходимое условие всякого духовного развития народа, поэтому прогресс общества заключен в пробуждении уважения к отдельной личности, к человеческому многообразию, к индивидуализации. Именно этим занималась на протяжении многих лет отечественная литература, лучшие умы философской мысли, выдающиеся педагоги.

Исходя из вышесказанного, мы предположили, что социальный капитал должен быть связан с такой личностной характеристикой как интеллигентность. Интеллигентность, по мнению ряда писателей, философов, психологов – это не характеристика социальной прослойки, но особое духовное состояние, особый тип жизненноведения. Выделяя такую черту личности как интеллигентность, они считают, что без свободы невозможна духовная жизнь человека, поэтому одним из критериев интеллигентности является отношение человека к ценности свободы. Понятие свободы свято, свобода является величайшей ценностью для человека, отличающегося интеллигентностью. Свобода проявляется в системе самозапретов. Интеллигентность как черта, свойство личности (а не принадлежность к социальной группе) определяется системой внутренних ограничений, запретов, свободно и добровольно налагаемых на себя, иначе человеку «стыдно», «неловко», его «мучает совесть».

Границы свободы каждого определяются границами свободы другого, и интеллигентность отличается той нравственной интуицией, которая позволяет разрешить эту коллизию. Принимая свободу как ценность, интеллигентный человек берет на себя ответственность за ненарушение свободы других. Он считает, что не вправе требовать того, чтобы с его глаз убрали все, что ему не нравится, что разрушает его монохромный мир. Интеллигентность не свойственна тому, кто не выдерживает соседства непохожего на него человека, кто требует от других соблюдения его правил и обычаев. Понятие свободы можно соотносить только с отдельной личностью, так как не бывает свободы для больших групп (класса, нации и т.д.), считает В.К. Кантор, доктор философских наук, профессор ГУ–ВШЭ (Кантор, 2008). Свобода больших групп основана на произволе, унижении инакомыслящих. Общество, состоящее из несвободных людей, не способно к саморазвитию, так как несвободные люди способны только заимствовать, а не создавать, не готовы к инновациям, так как боятся любых изменений, неопределенности, конкуренции.

Идея свободы в нашем обществе никогда не была самоценной, намного важнее считалась своеобразно понимаемая идея справедливости (Розанов, 2004). Поэтому Б.Н. Ельцин и Е.Т. Гайдар запомнились народу тем, что у него отняли империю, славу и вклады, а не тем, что они освободили страну от маразма, страха, прозябания, унижения личного достоинства, дали шанс на прогресс и процветание. Нашим соотечественникам присуща свободобоязнь, связанная с неразличением свободы и воли, свободы и анархии (Аннинский, 2001). Известно, с каким недоверием или даже враждебностью россияне относятся к термину «либерализм», а ведь его первое значение «либерализм – это учение о свободе человека» (а не капитала). Исследование Левада-центра 2008 года показало, что 24% россиян «не любят свободу», 60% не против свободы, но главным считают порядок и стабильность. Ценность свободы для большинства относительна – когда-то она нужна, а когда-то ее следует ограничивать.

Интеллигентный человек считает главным инструментом социального регулирования закон, а не обычаи и традиции. Социальная ответственность интеллигентного человека проявляется в отсутствии апелляции к большинству, в отсутствии стремления обязательно присоединиться к большинству; интеллигентному человеку свойственно использовать местоимение «я», а не «мы». Еще один критерий – отношение к власти. Интеллигентность характеризуется признанием сменяемости, выборности и подконтрольности власти обществу, необходимости ее открытости.

Еще два критерия интеллигентности: уважение прав человека, его раскрепощенности и первичности по отношению к государству; гражданственность, активная гражданская позиция как установка на собственное активное участие в политике, в том, что происходит в стране, признание себя ответственным за страну, критика теории «малых дел», пассивности и покорности, небезразличие к тому, что происходит вокруг. И, наконец, с интеллигентностью связано такое нравственное чувство как благодарность – признательность за помощь, услугу, доброе дело и умение выразить эту признательность. Все эти черты были отражены в опроснике Интеллигентности (Акимова, Козлова, 2009).

Мы сопоставили показатели социального капитала с результатами опросника Интеллигентности. В группе студентов не было найдено каких-либо связей между выраженностью социального капитала и интеллигентностью. Даже контрастные группы (с высоким и низким социальным капиталом) не различались по уровню интеллигентности.

Иная картина получена при обследовании лиц, получающих второе высшее образование. В группе с высокой выраженностью социального капитала средний показатель интеллигентности равен 13,9 баллам (разброс от 7 до 18), а в группе лиц с низкой выраженностью социального капитала средний показатель 10,9 (разброс от 6 до 17). Различия по критерию Манна–Уитни значимы на уровне p<0,01. Коэффициент корреляции (по Спирмену) между интеллигентностью и социальным капиталом равен 0,39 (значим на уровне p<0,01).

Таким образом, социальный капитал в группе лиц, получающих второе высшее образование, прямо связан с их интеллигентностью: чем выше интеллигентность, тем сильнее выражено доверие к людям, честность по отношению к ним и готовность сотрудничать для достижения общих целей. Причина, по которой такая зависимость обнаружена только у особой группы испытуемых (получающих второе высшее образование), описана выше.

Вместе с тем, следует отметить, что по опроснику Интеллигентности обе группы испытуемых показали невысокие результаты. В группе студентов среднее арифметическое равно 12,7, а стандартное отклонение 2,45. Границы нормы 10–15. В группе получающих второе высшее эти показатели равны 12,4 и 2,89. Границы нормы 9,5–15. Таким образом, уровень измеряемой черты (интеллигентности) не превышает 55%. Для россиян, как отмечают многие исследователи (философы, социологи, культурологи), не выступают ценностью автономия и достоинство другого человека, а также чувство дистанции (личного пространства), им не свойственно признавать право другого человека на собственное мнение, на оппозицию. Рабское заискивание перед властью, страх и плебейская готовность к заискиванию перед вышестоящими, смирение с несправедливостью и унижением не дают почувствовать себя личностью, воспитать ее в себе (Аннинский, 2001). Общественные ценности (которые идентифицируются с государственными) для россиян важнее ценности свободы и независимости. В немалой степени это связано с историческими событиями, происходившими в России в ХХ веке, приведшими к истреблению личностей, так как личность враждебна диктатуре, она не нужна, мешает, ибо она обладает высоким уровнем самосознания, создает человеческие ценности и движет историю.

Итак, несмотря на то, что по средним показателям социального капитала, а также конформности и интеллигентности, не найдено различий между студентами и группой, получающей второе высшее образование, обнаружен важный, с нашей точки зрения, факт. Во второй («особой») группе все эти характеристики тесно связаны между собой, в то время как у студентов взаимосвязей между ними не обнаружено. Наличие взаимосвязей между измеренными психологическими конструктами означает, что каждый из них в существенной степени обусловлен одними и теми же факторами и условиями развития, определяющими целостность личности, проявляющейся в особой ее направленности. Такую направленность и отмечают исследователи – это стремление к самоактуализации и самовзращиванию, повышению человеческого потенциала, что, в свою очередь, не может не отразиться на состоянии и уровне развития общества в целом.

Литература:

1. Акимова М.К., Козлова В.Т. Нормативность личности и методы ее диагностики // Психологическая диагностика. 2009. № 4. С. 3–21.
2. Аннинский Л.А. Русские плюс… М.: Алгоритм, 2001. Вайнрих Х. Лингвистика лжи. язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.
3. Дубин Б.В. 34% россиян с высшим образованием никогда не читали книг. И не хотят // Новая газета. 28.06.2010. № 68.
4. Знаков В.В. Неправда, ложь и обман как проблемы психологии понимания // Вопросы психологии. 1993. № 2.
5. Кантор В. «Мы все нигилисты?» // «Кентавр», Новая газета. 2008.
6. Розанов В. Миниатюры. М., 2004.
7. Триандис Г. Культура и социальное поведение. М.: Форум, 2007.
8. Аllik J., Realo A. Individualism-collectivism and social capital // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2004. № 35 (1). P. 29–49.
9. Inglehart R., Baker W.E. Modernization, cultural change, and the persistence of traditional values // American Sociological Review. 2000. № 65. P. 19–51.
10. Kemmelmeier M., Jambor E., Letner J. Individualism and good works: Cultural variation in giving and volunteering across the United States // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2006. № 37. P. 327–344.