А.К. Осницкий Учреждение РАО «Психологический институт», г. Москва

Исследования психической регуляции деятельности, и в первую очередь – осознанной саморегуляции, на мой взгляд, стали продолжением разработок С.Л. Рубинштейна (1946, 1986), провозгласившего принцип единства сознания и деятельности, с одной стороны, и принцип самодеятельности как принцип развития – с другой.

Первопроходцами этого направления стали:

• физиолог Н.А. Бернштейн (1966), зафиксировавший в исследовании движений необходимость постоянного преодоления множественной неопределенности;
• Б.М. Теплов, подчеркивающий определяющее значение деятельности в процессе формирования способностей и необходимость различения общих и специальных способностей;
• Д.А. Ошанин (1970), раскрывший динамику и содержание оперативного образа предметного действия, и отметивший существенные его черты: неполноту, функциональные искажения и т.п.;
• О.А. Конопкин (1980), разработавший концепцию осознанной саморегуляции произвольной активности человека и в последние годы заявивший о необходимости изучения общей способности человека к осознанной саморегуляции произвольной активности.

Заметим, что предметное действие исходно подразумевает культурную отягощенность этого понятия, связанность с опытом освоения этого культурного пласта человеком. Предметный мир – это мир, опредмеченный всеми предшественниками, собратьями человека по культуре. Это они «навесили» на объекты внешнего мира, освоенные ими, ярлыки с именами предметов (и выявленными свойствами). Природным он остается лишь в той мере, в какой человеком познаны связи того, что он понимает под предметом, с выявленными природными зависимостями.

Отмеченная Д.А. Ошаниным неполнота, фрагментарность отображения условий простимулировала дальнейшее внимание исследователей к данной особенности деятельности человека. Не только сложность условий, в которых работает человек, обусловливает развитие оперативности в формировании образа, но и вся принципиальная организация деятельности всегда протекает в условиях множественных неопределенностей: пространственных, стимульных, временных, организмических, ситуационных. Все действия, протекающие в таких условиях, требуют не только осведомленности о чем-то, знакомства с условиями, но и «обнаружения у себя» новых средств, новых возможностей. Это «открытие у себя» новых возможностей – акт творческий, возможный лишь в субъектной самодеятельности, самопостижении.

Специально на этом остановлюсь подробнее. Самодеятельность и самопостижение тесно связаны с опредмеченностью (исходной очеловеченностью) мира, в котором живет человек. «Порождаемый человеческой деятельностью предметный мир обусловливает все развитие человеческих чувств, человеческой психологии, человеческого сознания», – пишет С.Л. Рубинштейн, солидаризи- руясь с мыслью Маркса по этому же поводу. С.Д. Смирнов (1993) отмечает: «В этом понятии (понятии предмета. – А.О.) зафиксированы преимущественная детерминация процесса деятельности со стороны внешнего предмета (материального или идеального) и направление развития самой деятельности и ее субъекта за счет освоения все новых предметов, включения все большей части мира в деятельностные отношения.

Самостоятельно открыть формы деятельности с предметами человек не может. Это делается с помощью других людей, которые демонстрируют образцы деятельности и включают человека в совместную деятельность. Поэтому вторая сторона деятельности – ее социальная, общественно-историческая природа. Переход от совместной (интерпсихической) деятельности к деятельности индивидуальной (интрапсихической) и составляет основную линию интериоризации, в ходе которой формируются психологические новообразования».

В этом изложении отмечен и культуральный оттенок предмета, накладывающий отпечаток на взаимодействие с ним, и процесс интериоризации, способствующий освоению предметных свойств и способов взаимодействия с предметом. Выпадает из поля зрения лишь Феноменология постоянного и поступательного «открытия для себя» ребенком, а затем и взрослым, характеристик предмета, через открытие своих новых возможностей. Когда есть чем подражать, есть чем осваивать – будет и подражание, и освоение. Но если еще не сформировались механизмы подражания, не сформировались механизмы перекодирования с одной системы знаков на другие – не произойдет и эффекта интериоризации. Не объяснишь подражанием первые попытки ребенка «удержать головку», первые вставания в кроватке, первые два шага и многое другое впоследствии. Особым примером этого является феномен открытия для себя собственного Я. Почти два года ребенок слышит от взрослых Слово «Я» в разных вариациях, в разных контекстах, а о себе продолжает говорить устами взрослых. Необходим длительный инкубационный период для того, чтобы во множественном прослушивании повторений и использований слова «Я» ребенку открылась возможность приложения его к самому себе и связанное с этим обособление от окружающих его людей.

Феноменология открытия для себя новых возможностей остается творческим актом самого человека (в каком бы возрасте это не происходило) и начинаются эти открытия еще до появления деятельности (в деятельности, благодаря ее технологичности и повторяемости, создаются благоприятные условия для этого). Эта Феноменология настоятельно напоминает о «принципе самодеятельности как принципе развития человека» по С.Л. Рубинштейну.

Феноменология оперативного образа в таком ракурсе предстает не в качестве лишь адаптивного механизма, но предполагает и моменты творчества, моменты порождения новых возможностей человека. Дополним: как в плане интерпретации происходящего, так и в познании свойств предметного мира, так и в преобразованиях, осуществляемых в предметном мире в рамках реализуемых видов деятельности. Предметно преобразующая активность человека, приобретая проектировочный характер, становится деятельностью, в плане организации которой ведущую роль начинает играть сознание человека (рассматриваемое как процесс, а не сиюминутное его состояние). В феноменальном поле сознания человек не только интерпретирует или пытается выяснить что-то малопонятное или вовсе неизвестное, но и постоянно экспериментирует с содержимым сознания: чувствованиями, образами, идеями. Накапливаемый опыт оперирования психическими образованиями, соотносимыми как с внешним предметным миром, так и с внутренними состояниями и средствами их регуляции, становится опытом саморегуляции проектируемой произвольной активности, то есть деятельности.

Во втором издании «Основ общей психологии» (1946) в главе «Деятельность» С.Л. Рубинштейн подробно анализирует структурный состав организации и осуществления действия. «Основным, исторически первичным видом человеческой деятельности является труд… Труд – это всегда выполнение определенного задания (проекта. – А.О.); весь ход деятельности должен быть подчинен достижению намеченного результата; труд поэтому требует планирования и контроля исполнения, он поэтому всегда заключает определенные обязательства и требует внутренней дисциплины… в трудовой деятельности все звенья подчинены ее итоговому результату, …действие человека всегда направлено на конкретный результат… какой-то из результатов является непосредственно осознаваемой целью действующего субъекта… однако, как ни существенна цель, одной ее для определения действия недостаточно… для осуществления цели необходим учет условий, в которых ее предстоит реализовать… в каждом труде всегда приходится учитывать изменяющиеся условия, проявлять известную инициативу… всякий труд включает в той или иной мере интеллектуальные, мыслительные процессы… в какой-то мере всегда представлен в труде и момент изобретения, творчества» (Рубинштейн, 1946, с. 571 – 573).

Произвольно сокращенные мною процитированные фрагменты из главы «Деятельность» хорошо иллюстрируют преемственность развиваемых О.А. Конопкиным (1980) представлений о механизмах осознанной саморегуляции произвольной активности человека. Оснастив развиваемые представления о «функциональной системе» (П.К. Анохин, Н.А. Бернштейн) идеей осознанности и субъектности, он разработал концепцию осознанной саморегуляции, объединяющую, по сути дела, разрозненные представления о волевой, эмоциональной, когнитивной регуляции, управлении поведением.

Развиваемая впоследствии под влиянием кибернетических и инженернопсихологических идей концепция осознанной саморегуляции деятельности О.А. Конопкина точно воспроизводит структуру тех «внутренних действий», которыми, по С.Л. Рубинштейну, сопровождается действие, доступное внешнему наблюдению. Только нужно помнить о том, что в этом внешнем наблюдении знания, предлагаемые человеку, и развертывающаяся деятельность любому наблюдателю репрезентированы в кусочно фрагментарном виде (насколько услышал и увидел, как расставил акценты, какая грань ему «приоткрылась»).

Поскольку деятельность всегда представлена самому человеку (в его сознании) фрагментарно и не исчерпывающе, к тому же реализуется она в постоянно изменяющихся условиях и состояниях человека, постольку индивидуальная деятельность осуществляется всегда в условиях множественной неопределенности. Тем не менее, сходство в продуктивности деятельности отдельных людей свидетельствует о существовании общих психологических механизмов, обеспечивающих организацию, регуляцию и осуществление деятельности. Обнаруживается и сходство предметно преобразующей деятельности с деятельностью, направленной субъектом на самого себя, на преобразование своих состояний.

Приведу и еще один значительный факт: талантливейший сотрудник нашей лаборатории В.И. Степанский в середине 1980-х написал в журнале «Вопросы психологии» статью о специфике обратной связи в работе человека с информацией. В неживых системах и живых системах с жесткими инстинктивными программами поступление информации означает ее немедленное воздействие. А в поведении человека поступающая информация открывает человеку лишь возможность реагирования на ее поступление, а будет или не будет реагирование (точнее: соответствующее действие) – это зависит от принятия решения человеком. Иными словами, была раскрыта специфика психоинформации, в отличие от информации другого рода.

Нечто, напоминающее принятие решения, мы отмечаем и в процессе переработки информации у животных – только «принимает решение» не само животное, а природа, закрепившая грамматику принятия решения в инстинктах. А человек, освоивший технологию деятельности, принимает решение исходя из своих планов и анализа текущей ситуации.

Дополняющие концепцию О.А. Конопкина представления о регуляторном опыте, обеспечивающем субъектную активность человека в организации и реализации деятельности (Осницкий, 2001), показали, что существенными средствами осознанной саморегуляции (переменными принятия решений) являются ее репрезентанты в сознании человека. В качестве таковых выступают приемлемые и предпочтительные цели, освоенные умения саморегуляции, образы управляющих воздействий, привычные оценки переживания успешных и ошибочных действий. Уровень их отрефлексированности во многом определяет продуктивность и успешность деятельности как учебной, так и профессиональной. На «экспериментальной площадке сознания» человек оперирует не с реальными объектами, а с их репрезентантами, знаками человеческой культуры (и в этом его ничто не ограничивает, он относительно свободен). Он может «проигрывать в сознании» самые обычные и самые невероятные преобразования, не вмешиваясь в реальный вещный мир. Но это оперирование в своем сознании потом позволяет перейти и к действиям в предметном мире, мире вещном.

Совмещение в саморегуляции активности человека уровней осознанной и неосознаваемой саморегуляции побудило нас к различению реактивных, импульсивных и деятельно организованных форм поведения человека, в которых по-разному проявляется влияние сознания.

Фиксация сознания в реактивном поведении если и осуществляется, то преимущественно на свойствах внешнего воздействия или последействия, они и становятся определяющими в их осознании postfactum. В импульсивном поведении процессы моделирования и антиципирования в большей степени связаны с «внутренней» напряженностью, создаваемой потребностно-мотивационной сферой, и по мере нарастания напряженности, связанной с трудностями удовлетворения потребности, возрастает сознательно контролируемая переменная в управлении моделированием условий и осуществлением действий.

В проектируемом человеком поведении, то есть в деятельности, сознание исходно предшествует действию, сопровождает его осуществление и контролирует условия эффективности прилагаемых усилий. Перед тем как осуществить предпочтительные преобразования в реальном мире, в феноменальном пространстве сознания человек оперирует ментальными моделями предметов, экспериментирует с их возможными преобразованиями.

сознание наше выступает своеобразным индикатором наших состояний. Мы что-то замечаем, о чем-то думаем, что-то чувствуем, переживаем. Это состояние всегда содержательно увязано с представлениями об окружающей нас действительности (которую, напомним, отображаем настолько, насколько освоили ее, насколько знаем ее, в которой к тому же что-то выделяем в меру своих предпочтений, что-то «выносим за скобки» своей активности).

Мы, зафиксировав что-либо в своем сознании, даем этому оценку, что-то учитываем для будущего, чему-то радуемся или печалимся в прошлом, чего-то ждем в будущем. Иногда приходится слышать, что переживания человека связаны преимущественно с «разрывами» в деятельности. Бывает и такое, но преимущественно в процессе обучения, овладения технологией. В уже сформированной деятельности мы чаще имеем дело с сознательно принимаемым решением.

В сознании своем (а иногда и в сознании других людей) мы можем весьма произвольно обращаться с миром окружающих нас явлений постольку, поскольку мы работаем не с самими явлениями, а с их моделями, заменителями. Мы можем преобразовывать их, рассматривать под разным углом зрения, встраивать их в различные виртуальные миры. Мы можем опробовать возможные манипуляции в пространстве нашего сознания, ничего не меняя в реальном мире, не вторгаясь в него. Можем на основании оперирования с ментальными моделями спланировать программу своих предстоящих действий, можем изменить свое отношение к моделируемым предметам. Иначе говоря, мы можем многое.

Проектируемое поведение определяется уже во многом динамикой субъектной активности, подчиняемой преимущественно логике организации деятельности, в рамках которой человек достаточно произвольно «распоряжается» смыслами, приписываемыми окружающим условиям, предметам и собственным действиям. В сознании своем он оперирует социально заданной системой ценностей, которые для субъекта деятельности в его собственном регуляторном опыте выступают как «ценностности». Человек ориентируется в окружении и собственных средствах, самоопределяясь (С.Л. Рубинштейн, К.А. Абульханова-Славская), принимая решения. В этих процессах ориентировки и действования принцип детерминации преобразуется в принцип самодетерминаци (С.Л. Рубинштейн, Л.И. Божович, Б.Ф. Ломов), в рамках которого, если задуматься, уже не проходит привычное разделение мотивации на внешнюю и внутреннюю.

Человек выступает субъектом своей активности, именно он инициирует, организовывает, осуществляет и контролирует свою деятельность, именно он берет на себя ответственность за предпринимаемые действия, именно он в зависимости от результатов деятельности проектирует свое дальнейшее поведение. сознание неразрывно связано с деятельностью, определяющая рефлексия далеко не всегда развита у человека в достаточной степени, что не позволяет ему точно определить и свои ресурсы, и возможные последствия своей активности, и опасность взаимодействия с окружением. Но, тем не менее, хорошо ли – плохо ли, именно человек является автором своей активности (не исключается и влияние на деятельность человека и других людей) и так или иначе осознает практически все этапы инициации, организации и осуществления деятельности и ту ответственность, которую на себя принимает. Кстати, именно проектируемость, благодаря «подсказке» С.Л. Рубинштейна, а ранее К. Маркса, выступает первостепенной специфической характеристикой деятельности, отличающей ее от других видов активности человека и животных, целенаправленность и осознанность могут быть и у спровоцированного другим человеком нашего реактивного движения.

При анализе деятельности традиционно изучаются предмет, орудия, способы действия и условия деятельности (по К. Марксу, делавшему это в рамках экономического анализа). И деятельность начинает «жить» самостоятельно, участие человека в ней упоминается лишь в связи с перечисленными сторонами деятельности, чаще всего как «страдательное», а не в качестве активного деятеля, принимающего решения делать что-либо или не делать. Забывается (или не обнаруживается), что осознавший свое бытие человек не столько находится во власти потребностей и мотивации, сколько сам постоянно в своей активности управляет удовлетворением потребностей и «мотивирует себя» через формулирование целей и их смыслов на очередные действия, очередные усилия.

Это отнюдь не снимает влияние реактивных и импульсивных форм поведения человека в жизнедеятельности. Они связывают нас с миром природы, но окультуренные формы поведения протекают преимущественно по законам деятельности, ассимилирующей в себе реактивное и импульсивное и старающейся использовать их в деятельности сообразно своим целям.

Человек, выступая, по Б.Г. Ананьеву, в трех ипостасях как индивид, как деятель (субъект) и как личность решает в каждой из них разные задачи. Главные задачи индивида – выжить и продолжить род (и этому служит все реактивное и импульсивное в человеке). Главные задачи деятеля – как можно лучше и быстрее выполнять принятые на себя дела. Главные задачи личности – определить свои позиции и отстоять их во взаимодействии с другими людьми и предметным миром. И даже на уровне индивида саморегуляция, как природное образование, осуществляется во множественной неопределенности в формах адаптации, вероятностного прогнозирования, преднастроек, только «принятие решений» природа оставляет за собой, осуществляя их в инстинктивной форме. Но на уровне деятельности и личностного самоопределения главную скрипку все-таки играет осознанное саморегулирование – оно же системное и субъектное, по О.А. Конопкину. Именно осознанное саморегулирование может помочь человеку в творческой самодеятельности освоить законы природы, культурное достояние предшественников и эволюционировать в своем развитии.

Ранее в связи с необходимостью обозначить связь сформированности системы саморегуляции с решением психолого-практических проблем человека мы выделили четыре уровня анализа процессов саморегуляции: Личностный уровень, ответственный за самоопределение человека в мире обстоятельств и мире людей. (На этом уровне осуществляется определение приоритетных целей, и ценностно-практическое отношение к людям.)

Субъектный уровень, ответственный за успешность решения задач и осуществление деятельности. (На этом уровне доопределяется цель, анализируются условия, проектируется и опробуется программа действий, оцениваются и корректируются полученные результаты).

Уровень психических процессов и состояний, ответственный за ориентировку в окружении и ее средства. От сформированности этих процессов и их своеобразия зависит инструментарий, используемый человеком в процессе регуляции деятельности, в процессе общения.

Уровень психофизиологических процессов и состояний, ответственный за энергетическое обеспечение активности человека, на поддержание жизнеобеспечения.

Феноменология саморегуляции так же, как и другие проявления психического, несмотря на то, что она имеет единую теоретическую и феноменологическую основу, осуществляется в чрезвычайно различных обстоятельствах и реализуется разными средствами. В свое время Б.М. Теплов отметил, что типологические свойства нервной системы, по сути дела, можно рассматривать как доказательство существования природных предпосылок индивидуально-психологических особенностей. Учитывая, что соотношение реактивного, импульсивного и деятельно организованного в поведении человека может быть достаточно устойчивой его характеристикой, именно это соотношение может быть первым основанием для дифференциально-психологического исследования феноменологии саморегуляции. На этом уровне дифференциации можно устанавливать соотношение осознанных и неосознаваемых компонентов саморегуляции в организации активности человека. Естественно, при этом не следует забывать об измерении таких характеристик как устойчивость этого соотношения и податливость изменениям под влиянием обучающих и тренинговых занятий.

Основанием для дифференциально-психологического анализа осознанной саморегуляции может быть выделение разных уровней ее организации: структурно-компонентный анализ умений саморегуляции, функциональный, динамический (зависимый преимущественно от природно обусловленных свойств человека) и личностно-стилевой.

С помощью разработанной нами методики «Саморегуляция» мы изучали, в какой мере успешность учебной и практической деятельности, а также успеш- ность профессионального самоопределения учащихся на первых этапах освоения профессиональной деятельности зависят от сформированности у них уме- ний саморегуляции. Рассматривая умения саморегуляции как условие успешного осуществления предметных и мысленных действий, а в итоге как средство развития активности, сознательности и творческих сил человека, мы фиксируем: – сформированность структурно-компонентных умений (целеполагание и удержание цели, анализ и моделирование условий, выбор средств и способов действий, оценка результатов и их коррекция);

• характеристики саморегуляции, определяющие динамику предпринимаемых действий (осторожность, уверенность, пластичность, практичность, устойчивость в регуляции деятельности);
• функциональные особенности саморегуляции (обеспеченность регуляции в целом, упорядоченность, детализация, практическая реализуемость намерений, оптимальность регуляции действий);
• личностно-стилевые особенности саморегуляции (инициативность, осознанность, ответственность, автономность, податливость воспитанию);
• специальный показатель «ориентации на оценочный балл» выступает источником информации о реальном самооценивании, реальной успешности учения, уровне притязаний.

Следует специально отметить, что перечисленные характеристики саморегуляции в существенной мере зависят от характера заданий и той деятельности, с которой испытуемые соотносят свои суждения. Поэтому профили выраженности структурно-компонентных составляющих саморегуляции могут существенно варьировать. Кроме того сама предопределенность и назначение саморегуляции предполагает разрешение ситуации «скорой помощи» и потому может также изменяться в зависимости от создавшейся ситуации. Поэтому говорить о стиле саморегуляции можно только в связи с личностно-стилевыми особенностями. Во всех остальных случаях мы говорим об особенностях саморегуляции, связанных с определенным видом деятельности.

Оценивая с помощью комплекса методик, выявляющих ориентацию актив- ности человека на решение личных проблем, проблем взаимодействия и проблем дела, мы дифференцируем школьников и студентов по типу преобладающей активности и их соотношению.

Литература:

1. Бернштейн Н.А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М., 1966.
2. Конопкин О.А. Психологические механизмы регуляции деятельности. М., 1980.
3. Осницкий А.К. Структура, содержание и функции регуляторного опыта человека: Автореф. дисс. ... д-ра психол. наук. М., 2001.
4. Ошанин Д.А. Предметное действие как информационный процесс // Вопросы психо- логии. 1970. № 3.
5. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М.: Государственное учебнопедагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1946.
6. Рубинштейн С.Л. Принцип творческой самодеятельности // Вопросы психологии. 1986. № 4.
7. Смирнов С.Д. Методологические уроки концепции А.Н. Леонтьева // Вестник Московского университета. Сер. 14. Психология. 1993. № 2.